— Но не надевай эти вещи при моей дочери, о'кей? И не рассказывай ей, что я отдала их тебе.
Эти вещи хранятся у меня по сегодняшний день. Иногда я надеваю красную куртку и дефилирую в ней по округе. В ней я чувствую себя кинозвездой. Она действительно супершикарная.
После того как Амар позвонил мне, я с бьющимся сердцем стояла у ворот, выглядывая его. Мои упакованные сумки стояли рядом.
— Амар, Амар! — Когда я увидела, как он появился у ворот, побежала ему навстречу и обняла от счастья, что увидела его. Он был несколько обескуражен и смущенно отодвинул меня в сторону. Амар, мой брат, — вот он снова стоял передо мной. А я уже была почти такого же роста, как он. Я заметила, что непривычная обстановка и богатый дом вселяют в него некоторую робость.
Одиннадцать лет назад именно он был тем человеком, который продал меня мужчинам в блестящих костюмах. Тем, кто согласился, чтобы они насильно увезли меня в Катманду. Тогда он мне обещал, что махарани разрешит мне ходить в школу. Но он же был тем человеком, который отыскал меня в Катманду у Жестокой Мадам и который сейчас забирал меня домой. Амар, даду, мой брат — я, наверное, всю жизнь буду злиться на него и вместе с тем сохранять чувство благодарности.
Жестокая Мадам даже не вышла, чтобы поздороваться с Амаром, зато прокричала из дому, чтобы Амар подождал на улице. Она обошлась с ним как с приблудным батраком. Гостеприимство она проявляла только по отношению к людям ее сословия или к людям, которые в какой-то мере представляли для нее интерес. Так что мне пришлось попросить Амара подождать, сидя на каменной ограде в саду.
— Урмила, ты еще ничего не ела, — позвала меня в кухню мадам. — Иди сюда, я приготовила еду.
— Я не голодна, махарани, спасибо, — сказала я.
Однако она настаивала:
— Давай, иди сюда. Кто знает, когда теперь тебе дадут поесть! Ты и так худая. — Она положила мне в тарелку рис и овощи. На прощание она сварила мне самый лучший сорт белого риса из Гималаев, но я не смогла проглотить ни крошки. Я была слишком взволнована. Так что я вынесла тарелку на улицу и отдала ее Амару, который жадно съел все. С того времени, как выехал из Манпура, он ничего не ел.
— Это было для тебя, а не для него, — отругала меня Жестокая Мадам, увидев нас. У нее на лбу появились столь знакомые мне гневные морщинки. Однако впервые я не испугалась ее.
— Я сейчас ничего не могу есть, а мой брат голоден, — храбро ответила я.
Оказывается, это было не так уж трудно— возражать ей, заметила я и почувствовала, как мое сердце наполняется гордостью. Теплое, приятное и совершенно новое чувство. Всего лишь несколько мгновений — и я буду свободным человеком, а не камалари Урмилой. Я больше не буду Урмилой, принадлежащей Жестокой Мадам, которая могла обращаться со мной как со своей собственностью и распоряжаться мной по своему усмотрению: «Урмила, сделай это, Урмила, сделай то… Ах, девочки из племени тхару такие дуры. Неудивительно, что они могут работать только домашними служанками. Ведь ничего больше, кроме как убирать и варить еду, они не умеют!»
Слишком четко и ясно звучали ее унижения и издевательства в моих ушах. Слова, которые я никогда не забуду, пока живу.
Для меня только что началась новая глава в моей жизни, и я чувствовала себя достаточно сильной и уверенной, чтобы возразить ей в этот раз.
— Хорошо, тебе лучше знать, — обиженно сказала она и сменила тему. — Когда отправляется автобус?
— Сегодня вечером, в восемь часов, — ответила я.
Вскоре после этого она снова позвала меня к себе наверх.
— Пожалуйста, закрой все двери и окна, я сейчас должна уехать, — сказала она привычным командным тоном.
Я прошла по полупустым помещениям, закрывая окна и двери на засовы. Всего лишь несколько ящиков с вещами Жестокой Мадам оставались там.
Мои дорожные сумки с вещами я поставила перед дверью. Жестокая Мадам закрыла дом на ключ, повернулась и гордо пошла к машине, как всегда сдвинув солнцезащитные очки на лоб. Водитель уже ждал, открыв дверь джипа.
Она забралась на сиденье, и я подумала, что так и должно быть, потому что обычно она мне никогда не говорила «до свидания», когда уезжала из дому. Но в этот раз она вдруг открыла окно машины. Затемненное стекло медленно опустилось вниз.
— Намаете, Урмила. Я желаю тебе приятной поездки домой и надеюсь, что ты передумаешь и вернешься ко мне. Здесь тебе будет намного лучше, чем в твоей деревне.
— Да, мэм, я подумаю, спасибо, — сказала я.
Она коротко кивнула, и машина уехала.
— Намаскар, махарани. Прощайте, — крикнула я ей вслед. В этот раз у меня было какое-то странное чувство, когда я видела, как она уезжает. «Может быть, я вижу ее в последний раз», — пронеслась у меня мысль в голове. Но пока что я не чувствовала долгожданного облегчения.
Амар и я остались вдвоем перед домом.
Грузчики с их машиной для перевозки мебели уже уехали на новую квартиру. Сад перед домом был совершенно заброшен. Везде царила невероятная тишина.
Амар съел полную тарелку еды. Я налила ему и себе по стаканчику кока-колы. Эту банку колы я взяла из холодильника до того, как Жестокая Мадам закрыла дом на ключ.
Посуду я помыла у колонки в саду и оставила ее на земле перед окнами кухни, потому что в дом уже нельзя было войти. Меня смутило то, что я больше не могу поставить ее в кухонный шкаф.
— Так, давай, Урмила, ты уже достаточно поработала на нее. — Он взвалил на плечо большую из двух моих сумок. — Идем, здесь нам уже больше делать нечего.
Я надела красную блестящую куртку-анорак и взяла вторую сумку. В своей новой куртке я направилась к выходу вслед за Амаром. Холодный ветер дул нам в лицо. На холмах уже мерцали первые фонари.
Когда за нами захлопнулись тяжелые железные ворота виллы, которая так долго была для меня тюрьмой, я вдруг почувствовала, как огромное облегчение наполняет душу. Несмотря на тяжесть сумки с пожитками, давившей мне в спину.
Я чувствовала себя так, словно с моих плеч сняли груз, который все эти годы прижимал меня к земле. Все это время я была всего лишь какой-то девочкой-камалари. Проданной, чтобы прислуживать и работать на других. Никто никогда не спрашивал меня о моих желаниях. И до сих пор я даже не смела надеяться, что эта ситуация может когда-нибудь измениться. Огромное чувство счастья заполнило мое сердце. У меня даже пошел зуд по телу. С этого момента я сама могу определять, что и как я буду делать в своей жизни.
Я махнула рукой, подзывая такси, как часто делала это раньше, когда нужно было отвезти в школу Паийю и Мохана. Амар смотрел на меня, вытаращив глаза от удивления.
— Я оплачу такси для нас с тобой до автовокзала, — гордо объявила я. — Сегодня мы не будем тащить вещи на себе.
Заказ такси был моим первым самостоятельным действием в моей новой жизни, которую теперь я буду определять сама.
Такси с трудом протискивалось сквозь плотный поток транспорта. Нам удавалось продвигаться вперед лишь очень медленно, однако я наслаждалась каждой минутой поездки. Огни, проплывающие мимо нас, город, который я все эти одиннадцать лет видела только из окна машины и совсем не знала. Люди, автобусы, легковые машины, мопеды, лихорадочно прокладывающие себе путь. Облака дыма, которые поднимались над придорожными ресторанчиками. Собаки, которые искали вблизи людей остатки еды. Сигналы машин стали более частыми и смешались с людскими голосами, криками на улице, музыкой из радио и телевизоров, и все это слилось в единый оглушительный шумный поток, который проникал в машину.
На автовокзале царила такая же суматоха, потому что был день накануне праздника Магхи. Один из
