— Да клянусь вам! Я родом из Манпура, моя семья живет здесь, возле школы. Одиннадцать лет назад они отослали меня в Катманду в качестве камалари. Пожалуйста, разрешите мне принять участие в демонстрации!
Поскольку я продолжала настаивать, они впустили меня в класс.
Несколько девочек стояли на коленях на полу и писали на картонных плакатах лозунги на непали и английском языке: «Stop the Kamalari system!» — «Остановите систему камалари!»; «Girls want education, not slavery!» — «Девочкам нужно образование, а не рабство!»
— Значит, мне можно прийти на демонстрацию? — снова спросила я.
— Я не знаю, это только для камалари, а ты на самом деле не похожа ни на кого из нас, — ответила девушка.
— Но я же вам говорю, что только что вернулась! Кто у вас руководитель? Дайте мне поговорить с ней, — потребовала я.
— Она сотрудница социальной службы, — помедлив, сказала одна из девушек. — Она скоро придет. Ты можешь спросить у нее, можно ли тебе принять участие в нашем марше.
Социальная работница? Как оказалось, она была из той же организации, которая боролась за то, чтобы девочки- камалари могли посещать школу. Я не могла поверить своему счастью. Я даже не могла мечтать, что найду эту организацию так быстро.
— Но это же здорово! Я слышала об этом! Я прочитала статью в газете о проекте камалари.
И снова девочки искоса скептически посмотрели на меня. Я не ожидала, что люди здесь, в Манпуре, будут видеть во мне не такого же, как они, человека, а чужака. С этим в дальнейшем я столкнулась еще не раз.
Когда пришла социальная работница, я спросила ее, можно ли мне принять участие в демонстрации. Сначала она тоже критически посмотрела меня, а затем ответила:
— А почему бы и нет? Чем нас больше, тем лучше. Мы обязательно найдем что-нибудь для тебя. Но в таком виде ты не можешь идти с нами.
При этом она указала рукой на мою блестящую красную куртку.
— У тебя, конечно, найдется какая-нибудь другая одежда, или как?
— Да, — смущенно ответила я, но мне было все равно, я просто обязательно хотела быть с ними. Так что я быстро сбегала домой, надела длинное черное платье и набросила на плечи шаль. Я научилась у Жестокой Мадам, что на политические мероприятия нужно одеваться попроще.
— Да, хорошо, вот так будет лучше, — с такими словами встретила меня социальная работница, когда я снова появилась в школе. — Давай подумаем. У тебя же такой прекрасный громкий голос, — размышляла она вслух, — можешь нести вот это.
Она дала мне в руки мегафон.
— Ты должна читать первое предложение, а другие будут хором отвечать тебе. Ты сможешь?
— Да, — кивнула я. Я не могла поверить тому, что сегодня, в первый же день, я буду участвовать в демонстрации вместе с другими девочками-камалари. Еще вчера я была в Катманду, в доме Жестокой Мадам, и не имела ни малейшего представления, что со мной будет дальше. Но я была очень рада, что мне так неожиданно выпал этот шанс, и я твердо решила использовать его. Вскоре после этого мы начали наше шествие.
Я должна была громко кричать в мегафон: «Daughters need education!» — «Дочерям нужно образование!» — а остальные отвечали хором: «Not slavery! Not slavery!» — «Нет — рабству! Нет — рабству!»
«Дочерям нужно образование!» — «Нет — рабству, нет — рабству!» Так мы шли дальше.
Мы также скандировали: «Let's end injustice and exploitation!» — «Прекратите несправедливость и эксплуатацию!» — а другие отвечали хором: «Let's end it! Lets end it!» — «Прекратите! Прекратите!»
Некоторые из девочек еще очень стеснялись и отвечали тихо и нерешительно. Я не могла понять, почему они хихикали и робели, когда речь шла об их правах.
— Громче, — подбадривала я их. — В конце концов, здесь речь идет о рабстве, и вы должны кричать это громко и убежденно. Вы снова хотите быть камалари? Вспомните о несправедливости, причиненной вам, вспомните ту огромную работу, все те побои и унижения, — подзадоривала я.
— Это у тебя хорошо получается, — похвалила меня сотрудница социальной службы, — продолжай так и дальше!
Я очень обрадовалась этой похвале. Скандируя лозунги, с песнями и барабанной дробью мы прошли четыре километра от Манпура до Гадхавы, населенного пункта на следующем перекрестке дорог в направлении Ламахи. Везде люди останавливались, едва завидев нас. К тому, что молодые женщины громко, во весь голос выступают в защиту своих прав, они не привыкли. Сначала многие люди смотрели на нас угрюмо, когда мы проходили мимо них. Система камалари давно существует у народности тхару, так что она уже стала традицией. Многие пожилые люди до сих пор не понимают, что же в ней плохого.
Но некоторые женщины, прежде всего матери, с маленькими детьми на руках или детьми чуть постарше, которых они держали за руку, с интересом смотрели и с одобрением кивали нам. Ни одна мать на свете не захочет отдать ребенка в чужие руки, только у нас эти матери зачастую не имели выбора.
В любом случае, это было приятное чувство: знать, что и другие люди осознали эту несправедливость. Что мы, девочки, были не одни и могли во весь голос заявить об этом.
На перекрестке дорог состоялся митинг. Сотрудница социальной службы выступила с пламенной речью в защиту прав девочек, против их эксплуатации в качестве камалари. На митинге было даже несколько журналистов местных газет и радиокорреспондентов с микрофонами, которые записывали все, что она говорила. Она, обращаясь к толпе, громко заявляла, что каждый ребенок, каждый человек имеет право на образование. В том числе и девочки. Они должны иметь право ходить в школу, а не работать вместо этого, тогда и у их детей жизнь будет лучше. Она говорила просто от моего сердца! Как же я надеялась, что для меня тоже сбудется эта мечта…
После митинга мы опять пошли в Манпур. Там я поспешно попрощалась с остальными девочками и заторопилась домой, потому что, естественно, я не хотела пропадать из дома в первый же день. Я была уставшей и одновременно возбужденной.
— Где ты была все это время? — спросили меня мои невестки.
— На демонстрации, — выпалила я.
— На демонстрации? Здесь, в Манпуре? — недоверчиво спросили они.
— Да, здесь был марш девочек-камалари сегодня, в праздник Магхи, потому что мы хотели обратить внимание людей на права девочек.
— Да ну? — Мать с непонимающим видом посмотрела на меня. Поэтому я и не стала пытаться что- либо объяснять ей в первый же вечер.
Сотрудница социальной службы порекомендовала мне:
— Просто заходи иногда к нам в Ламахи. Там находится наше бюро. Мы можем помочь тебе.
Именно это я и собиралась сделать и доказать своим невесткам, Амару и всем остальным, что у меня серьезные намерения.
Уже на следующий день я отправилась в бюро организации. Там я встретила трех сотрудников, женщину и двух мужчин, которые сказали мне, что приехали специально из Катманду на праздник Магхи в качестве наблюдателей, чтобы во время праздничных дней остановить как можно больше камалари и продемонстрировать свое присутствие в деревнях.
— Урмила, ты не должна больше работать в качестве камалари, мы найдем выход для тебя, — подбодрила меня женщина.
— Но мой отец опять болеет. Откуда взять денег на лекарства? Мой брат настаивает на том, чтобы я опять вернулась в Катманду. Если я останусь, то сможете ли вы помочь моему отцу? — спросила я. Я не могу сказать, что я им полностью доверяла. Меня ведь так часто обманывали.
— Да, мы сможем помочь. Ты не должна опять становиться камалари. Ты сможешь со следующей недели ходить в подготовительный класс, — пообещала она.
Всю обратную дорогу у меня в голове роились разные мысли. Появятся ли эти люди снова? Сдержат ли они свое обещание? И что будет, если я больше никогда не услышу о них?
Однако долго мне ждать не пришлось. Вскоре после этого я познакомилась с другими сотрудниками
