Моя мать заступилась за меня:
— Да, Амар, ты же знаешь, как сильно она боится воды, не посылай ее на другую сторону реки.
Амар разозлился:
— Ты только и знаешь, что балуешь ее, так она никогда не захочет идти работать! Лишь бы сидеть дома и ничего не делать! Если так, то решай сама, кто тебе будет помогать. Я больше ничего не буду делать, не буду давать тебе деньги, и вся работа и все долги повиснут на тебе.
А мне он сказал:
— Урмила, если ты согласишься пойти, этим ты поможешь всем нам. Было бы хорошо, если бы все члены семьи работали и ты внесла бы свою долю в это.
Когда мужчины ушли, исчез и Амар. Через час он вернулся назад с маленькими черными резиновыми тапочками.
Они были совершенно новыми и предназначались исключительно для меня. Они чудесно пахли пластиком, а их подошва была такой мягкой, как будто ходишь по овчине, — так мне показалось. Они были немного великоваты для меня, и мне пришлось сначала потренироваться, чтобы научиться ходить в них. Когда я прыгала или бежала, то постоянно теряла эти шлепанцы. Но я так радовалась им, что почти лопалась от гордости. Через какое-то время я обнаружила, что могу пальцами вцепляться в подошву, чтобы тапочки не спадали с меня.
Остаток вечера я танцевала и прыгала в моих новых шлепанцах и показывала их каждому в деревне.
Лишь во время еды я на короткое время сняла их.
В честь сегодняшнего праздника у нас была сладкая кукуруза, которую я очень любила. Но большого аппетита у меня не было. Слишком взволнованной я была.
Спать мы улеглись очень поздно. Я легла между матерью, сестрами и братьями на соломенной циновке в хижине.
Остальные вскоре уснули, устав от танцев, празднования, необычайно обильного праздничного обеда и рисового вина, которое во время праздника Магхи всегда льется целыми потоками. Я слышала, как они дышали, как шуршали козы в сарае рядом и как громко храпел мой отец. Над головой я заметила двух крыс, которые гонялись друг за другом по потолочной балке.
Этой ночью я долго не могла уснуть. В моей голове как карусель вертелись мысли: идти или не идти? Как же я буду жить в Катманду, в чужом доме? Я думала о моей матери, о брате, о долгах, о моем отце, о Бисрами, моей больной баузу, то есть моей невестке, которая всегда была так ласкова со мной…
До этого праздничного дня Магхи в 1996 году мое босоногое детство проходило между козами, утками, курами, коровами, свиньями и собаками в моей деревне или у моей сестры. Я родилась в Манпуре в округе долины Деукхури (Данг), день моего рождения по непальскому календарю — 8 августа 2046 года. Или 23 ноября 1989 года по западному календарю.
У меня шесть братьев и сестер: две старших сестры Сарда и Витхила, старшие братья Амар, Говинд и Хари и младший брат Гуру. Мои родители, Фул Пат Чаудхари и Тхал Ши Деве Чаудхари, являются камайя, они работают на поле и в поместье хозяина земли, помещика, как и сотни тысяч других безземельных крестьян в Непале.
Как и все дети камайя, я вынуждена была помогать своей семье как дома, так и на полевых работах. Я сопровождала отца, когда он гнал коров пастись в джунгли.
Я помогала матери, когда она убирала в доме помещика. Дома я нянчила своих племянниц и племянников, подметала двор, просеивала рис через сито, носила воду, убирала картошку, собирала дрова и коровьи кизяки для того, чтобы топить ими.
Когда у меня изредка появлялось свободное время, я играла с другими детьми в догонялки, «Небо и ад», в шарики или кунджи — игру на ловкость с маленьким мячом, который мы сплетали из множества резинок и который нужно было как можно дольше подбрасывать в воздух ногой. Но больше всего мне нравилось прыгать со скакалкой, потому что в этом деле я была особенно ловкой.
Иногда мне с моим младшим братом Гуру разрешалось посещать вечернюю школу. Так мне удалось изучить хотя бы непальский алфавит и цифры. В настоящую школу, которая работала днем, я никогда не ходила. Тогда я думала, что дети тхару вообще не имеют права ходить в школу вместе с другими детьми и что им разрешается заходить в здание школы только вечером.
Мои старшие братья и сестры, мои отец и мать никогда не ходили в школу. Для этого мои родители и мои дедушка с бабушкой были слишком бедными. Зачастую у нас не хватало денег даже на самые необходимые вещи. Мы, одиннадцать человек, жили в маленькой глиняной хижине: мои родители, мои братья, их жены, их дети и я. Поэтому моя мать посылала меня как можно чаще к моей сестре Сарде. Обе мои старшие сестры очень рано вышли замуж и сейчас жили в семьях своих мужей, как это принято у нас.
Манпур расположен на южной окраине Непала, в Тераи, широкой плодородной низине вблизи индийской границы. Белые вершины Гималаев находятся далеко отсюда. За деревней приток реки Рапти проложил свое глубокое русло в песке. Регулярно во время сезона дождей река смывает и уносит урожай и хижины, разместившиеся вблизи ее берегов. По другую сторону реки начинаются джунгли, густые, темно- зеленые, а холмы, которые поднимаются за джунглями, уже относятся к территории Индии. Во времена моего детства очень редко какой- нибудь джип по ошибке заезжал в Манпур, да и мопедов здесь было мало. В деревне был всего лишь один-единственный кирпичный дом, все остальные были сложены из глины, как и хижина моих родителей.
Жизнь в Манпуре до сих пор определяется временами года и временем сбора урожая. С конца июня по сентябрь у нас баркха — сезон дождей, а месяцы перед сезоном дождей очень жаркие и пыльные. Тогда над страной носится красный песок и толстым слоем покрывает наши поля, кусты, деревья и дороги. Он проникает сквозь любую щель, попадает в глаза, уши, нос и рот. Он всюду. Жара стоит просто невыносимая, люди и животные используют каждый клочок тени и в обеденное время отдыхают, потому что воздух в долине колышется, как будто он жидкий.
Когда затем наконец наступает сезон дождей, реки становятся бурными потоками, а дороги превращаются сплошь в ямы с грязью. Почти каждый год бывают наводнения и оползни. Вода прорывает дамбы и уносит хижины, уничтожает и урожай. Люди пытаются защищаться, как только могут. Они накрывают пленкой соломенные крыши своих домов, закутываются в полиэтиленовые или джутовые мешки, когда работают в поле или находятся в дороге.
Я помню, как, будучи еще маленьким ребенком, вынуждена была спать в хижине под прохудившимся серым зонтиком, потому что крыша была дырявой и в комнату попадал дождь. Везде в доме моя мать и другие женщины устанавливали большие железные или глиняные горшки, чтобы собирать дождевую воду. Звонкий металлический или глухой звук капель, падающих в эти горшки, убаюкивал нас перед сном.
Влажность воздуха во время сезона дождей очень высокая. При любом движении у людей по телу бежит пот. Кроме того, когда приходят дожди, с ними часто приходят и болезни, иногда даже настоящие эпидемии, как, например, эпидемия дизентерии или менингита. Когда я была еще маленькой, в Тераи от них умирали каждый год от трех до четырех тысяч детей, о чем я недавно прочитала в газете. Тогда же я могла только наблюдать, что и у нас в деревне умирали грудные дети и дети постарше. Тогда моя мать всегда зажигала свечку в нашем доме в память об умерших. И только после национальной кампании по прививкам пару лет назад количество жертв значительно снизилось.
На полях во время муссонов всегда много работы. Везде виднеется множество крестьян в больших круглых шляпах, сделанных из листьев. Они возделывают землю на буйволах и ослах. И с ними — женщины, которые, согнув спины, стоят по колено в грязной коричневой жиже и сажают молодые растения в почву, издающую чавкающие звуки.
Через пару недель все становится зеленым. Это похоже на нежный ковер, который расстилается по всей долине. Мое любимое время! Урожай риса собирают в седьмом месяце года, картине, что соответствует октябрю и первой
половине ноября. Когда рис еще стоит в поле, он называется дхан. Срезать рис — это тяжелая работа, и чаще всего ее делают женщины. Затем снопы риса высушивают в огромных копнах. После этого его
