Пеллистонами? Она бы не особо удивилась, если так — ведь половина английской, да и европейской, аристократии состояла друг с другом в родстве. Хотя, возможно, графская семья просто служила темой одному из бессвязных рассуждений двоюродной бабушки Юстасии о генеалогии.
Старая леди изучила своего Дебретта[15] тщательнее, чем Библию. При воспоминании о длинных монологах в мрачных загромождённых комнатах Кэтрин накрыло изнеможение.
Генеалогия.
«Обсуждать генеалогию было некогда», — сказал он сестре в своей обычной резкой манере. На самом деле, в данных обстоятельствах это было довольно забавно.
«Что за странный человек», — словно в тумане, подумалось Кэтрин, в то время как веки её слишком отяжелели, чтобы держать глаза открытыми. Потерянный, разумеется, со всеми своими пьянками и распутством, совсем как её батюшка, но молодой… и красивый… и такой сильный. Он поднял её с такой легкостью, как если бы она была одной из шляпных картонок.
Он наверняка был потрясен, когда, протрезвев, понял,
Зато теперь, возможно, научится проявлять умеренность в будущем. С этой благочестивой мыслью Кэтрин провалилась в сон.
— Итак, кто вы такой, чёрт возьми? — воскликнул лорд Рэнд, оглядывая с ног до головы маленького худенького человечка, стоявшего перед ним.
Его сиятельству уже преподнесли два пренеприятнейших сюрприза. Первым оказался дворецкий ростом выше него самого, чьё произношение наводило на мысль о близком соседстве с колоколами Сент- Мэри-ле-Боу[16]. Да ещё и звали этого кокни-дворецкого[17] не иначе, как Гедеон. Вторым был шеф-повар, который ни слова не мог вымолвить по-английски, заставляя Макса копаться в закоулках памяти в поисках французских словечек. А стоит заметить, этот язык он твёрдо намеревался похоронить там навечно, заодно с греческим и латынью.
А теперь перед виконтом стояло унылое создание, до этого протащившееся за ним по пятам через весь длинный коридор.
— Хилл, милорд, — грустно представился человечек.
— Хилл, — повторил лорд Рэнд. — И чем же вы занимаетесь?
— Я ваш секретарь, милорд.
— Дьявол, на кой чёрт мне секретарь? Вот только этого не хватало! Проклятый дом так и кишит слугами. Могу поспорить, такой толпы не собиралось в одном месте с тех самых пор, как Принни женился на своей толстой кузине. — Да, милорд. Это очень трагично, — мрачно согласился Хилл.
— Да вы и вполовину не знаете насколько, — проворчал его милость. — Ладно, так чем именно вы занимаетесь?
— Её сиятельство… леди Эндовер… указала на то, что вам потребуется помощь, чтобы разобраться с бумагами, милорд. Раз вы остановились в этом доме, сюда теперь ежедневно будут доставлять приглашения, на которые необходимо отвечать.
— Я не собираюсь посещать эти затхлые сборища.
— Очень хорошо, милорд. Надеюсь, вы в курсе, что сегодня вам предстоит ужин с лордом и леди Сент-Дениз?
— Сегодня? Уже? Разрази меня гром! Старик не даёт мне и минутки, чтобы перевести дух. Как, чёрт побери, он узнал о моём возвращении?
— Прискорбно, милорд, но сплетни среди слуг разносятся с неимоверной быстротой, — угрюмо заметил мистер Хилл. — Приглашение от его сиятельства прибыло около часа назад. Боюсь, оно и в самом деле на сегодняшний вечер.
— Ну а как же иначе! Им не терпится защёлкнуть на мне кандалы. — Виконт пробормотал нечто неразборчивое, а затем более отчётливо добавил: — Замечательно. Зато хоть сразу покончим с этим.
Считая вопрос на том закрытым, он уже хотел было продолжить путь, но секретарь, казалось, тоскливо выжидал чего-то ещё.
— Это всё? — нетерпеливо вопросил виконт.
— Её сиятельство также упомянула о появлении в ближайшем будущем бессчётного числа дел, требующих вашего внимания, хотя и вряд ли стоящих его. Она приказала мне, насколько возможно, освобождать вас хотя бы от самых обыденных.
Лорд Рэнд вздохнул:
— Таких как?..
— Ваш камердинер, милорд.
— Не нужно камердинера. Терпеть не могу, когда копаются в моих вещах.
— Совершенно верно, милорд. Поэтому я заблаговременно ознакомился со всеми претендентами на эту должность и сократил их число до трёх в надежде сберечь ваши усилия при отборе одного, достойного служить вам.
— Разве я только что не сказал вам, что не хочу никакого камердинера?
— Да, разумеется, милорд. Я объясню это человеку, которого вы выберете.
— Проклятье, не буду я никого выбирать! Я могу одеваться сам. Я не ребёнок.
— Очень хорошо, милорд. — Секретарь печально уставился на поношенные сапоги хозяина. — Полагаю, тогда кто-нибудь из черновой прислуги займётся вашей обувью? В таком случае я спрошу мистера Гедеона, нельзя ли исключить должность камердинера из штата.
Лорд Рэнд подавил безумное желание начать биться головой о дверную раму, либо проделать сие с секретарём.
— Ну и где эти ваши одарённости? Полагаю, где-то здесь, иначе бы вы не изводили меня по этому поводу.
— В коридоре перед кабинетом вашего сиятельства. Если вы будете так добры и позвоните, когда сочтёте удобным, я запущу к вам первого кандидата.
— Нет, — отрезал наниматель, вихрем проносясь через зал. — Я посмотрю их всех сразу.
По прошествии получаса с этим неприятным делом было наконец покончено — виконт одобрил одного из кандидатов, чьё безмятежное выражение лица обещало некоторую передышку после траурного вида Хилла. Лорд Рэнд ещё больше приободрился несколько часов спустя, когда Блэквуд (так звали нового камердинера), сопровождая хозяина в личные покои, поделился, что лишь недавно был списан из армии домой.
— Солдат, — проговорил лорд Рэнд, улыбнувшись впервые с тех пор, как попал в этот дом. — Откуда?
— Пиренеи, милорд. Схлопотал пулю в ногу и стал непригоден для дальнейшей службы, так что пришлось взяться за прежнюю работу.
Так и вышло, что пока они обменивались историями: один о Старом Свете, а другой — о Новом, лорд Рэнд позабыл большую часть своих возражений против того, чтобы кто-то копался в его вещах, и выдал одно-единственное безобидное ругательство, когда камердинер извлёк его одежду для ужина.
— Будь оно всё проклято, — пробормотал его сиятельство. — А я уж было позабыл, в какие наряды приходится облачаться к ужину. Со стариком только так. Можешь поставить целый полк на его шейный платок, и чёртова штука даже не помнётся.
— Любит во всём порядок, а, милорд? — спросил камердинер, собирая разбросанные повсюду вещи хозяина.
— И всю свою жизнь так и не может понять, как же умудрился произвести на свет такого грубого, распущенного сына.
— Простите мне столь вольные речи, милорд, но должен не согласиться с этим мнением. Для человека простых вкусов, вроде меня, одно удовольствие служить джентльмену, которому не требуется подкладок, корсетов и прочих ухищрений, чтобы выглядеть как надо.
