запретила сообщать тебе…
– Но почему? – Энн отняла руки от лица.
В ее голосе звучала растерянность.
– Мне кажется, что он просто не хочет, чтобы ты видела его в таком состоянии, – пробормотал Эндрю.
Дженнифер выразительно хмыкнула, словно высмеивая его предположение, но никто даже не посмотрел в ее сторону. Несколько минут они просидели в полной тишине. Наконец хлопнула дверь, и Кэтрин вышла в холл. Она была очень бледна, от ее былой агрессивности не осталось и следа.
– Как он?
Все глаза были устремлены на нее.
– Нормально. По крайней мере, не хуже, чем вчера, – шепотом сказала Кэтрин.
Энн вздохнула с облегчением. Но было заметно, что Кэтрин сама не чувствует никакой радости. Девушка с непривычной робостью посмотрела на нее. Ведь она была Брайану как мать…
Неужели Кэтрин что-то скрывает от нее?
– С ним точно все в порядке? – спросила Энн настороженно.
– Смотря что для вас порядок, юная леди! – злобно огрызнулась Кэтрин. Энн вжалась в спинку дивана. – Его спортивная карьера…
Голос Кэтрин дрогнул. Дженнифер подскочила к ней и обняла за плечи.
– Может быть, когда-нибудь он снова выйдет на лед… Но первым ему уже никогда не быть…
– Да какое это имеет значение! – вырвалось у Энн.
Она не верила собственным ушам. Брайан только что перенес сложнейшую операцию, ему больно, он страдает, а все, о чем эта женщина в состоянии думать, – это его победы на льду.
– Какое значение? – медленно повторила Кэтрин. Ее лицо исказила гримаса. – Что ты понимаешь в этом? Лед – это его жизнь. Без фигурного катания Брайана Экерсли не существует!
Энн на секунду зажмурилась. Эта женщина сошла с ума. Главное – чтобы Брайан поскорее выздоровел. Он не сможет больше кататься? Что ж, он и так многого достиг. Зато его здоровье больше не будет подвергаться опасности.
– Он не был готов к этому чемпионату! – отчеканила Энн. – У него по-прежнему болела нога. Вы знали, что делали, когда позволили ему участвовать…
– Ты обвиняешь во всем меня? Если бы Браман тратил на тебя меньше времени, он был бы лучше подготовлен.
– И сломал бы ногу не в двух, а в трех местах? – с иронией осведомилась Энн.
Она уже не понимала, что говорит. Ненависть к этой красивой самоуверенной женщине охватила ее всю. Она была готова растерзать ее.
– Да как ты смеешь! – Кэтрин замахнулась, чтобы ударить Энн, но Ларри поймал ее руку.
– Спокойно, – повелительно сказал он. – Еще не хватало устроить здесь скандал.
– Я хочу увидеть его, – произнесла Энн тихо.
Вспышка ярости бесследно прошла, она чувствовала себя обессиленной. Просто пустите ее к Брайану, и больше ей ничего не нужно.
– Ты совсем не считаешься с его желаниями? – Кэтрин прищурилась. – Он не хочет тебя видеть.
– Это ложь…
Энн не кричала и не возмущалась. Она просто говорила. Как объяснить этим глупым людям, что связывает их с Брайаном?
– Кэтрин, будь благоразумна, – проговорил Ларри. – Оставь их в покое. К нему ведь допускаются посетители?
– Не больше одного, – признала Кэтрин.
– Вот и отлично. Иди, Энн.
Второго приглашения Энн не потребовалось.
Она подошла к палате и аккуратно повернула ручку двери. Все остальные перестали существовать для нее. Она открыла дверь и шагнула внутрь.
Ее глазам предстала большая светлая комната, в центре которой стояла кровать. Нога лежащего на ней человека была забинтована и закреплена на небольшом возвышении. У Энн пересохло горло. Она осторожно шагнула вперед.
– Привет, Брайан, – произнесла она, видя, что он даже не смотрит в ее сторону.
Он медленно повернул голову. Энн поразило его лицо – без единой кровинки, с темными провалами глаз и прилипшими ко лбу волосами.
– Убирайся, – хрипло проговорил он. – Я не хочу тебя видеть.
13
– Он не в себе. Ты должна его понять, Энни, – уговаривал рыдающую девушку Ларри.
Они сидели в кафе напротив центрального входа в больницу, куда Ларри отвел ее после того, как она выскочила из палаты Брайана.
Триумфальная улыбка на лице Кэтрин подсказала ему, что девушку надо как можно скорее увести отсюда. Энн даже не сопротивлялась, и из ее бессвязных слов он постепенно понял, что произошло во время ее чересчур короткого визита.
Экерсли, должно быть, рехнулся, думал он не без презрения, глядя на светлую головку Энн.
Как он может так поступать с ней… Для него нет оправдания…
– Энни, послушай меня…
Ларри удивлялся сам себе. Раньше он с трудом мог выносить вид плачущих женщин и старался как можно быстрее избавиться от подобного общества. Но сейчас мысль о том, чтобы покинуть Энн, даже не возникала у него в голове.
– Он… больше… н-не любит м-меня, – бормотала Энн, заикаясь.
– В жизни не слышал большей глупости.
– Он п-прогнал меня, – повторяла Энн снова и снова.
– У него шок.
И в таком духе их беседа продолжалась очень долго. Но постепенно слова Ларри и его присутствие оказали свое влияние. Энн всхлипывала все реже и уже могла спокойно говорить.
– Тебе нужно немного подождать, – продолжал Ларри, выступая в непривычной для себя роли утешителя. – Он любит тебя и не хочет, чтобы ты видела его в беспомощном состоянии.
Это так по-мужски…
– Ты бы тоже так поступил на его месте? – Энн подозрительно посмотрела на него.
Ни за что, захотелось ответить Ларри, но он сдержался. Сейчас спасительная ложь гораздо нужнее горькой правды.
– Конечно, – ответил он не моргнув глазом. – Только представь себе: Брайан – отличный фигурист, один из лучших, жаждет показаться перед любимой во всем блеске славы и мастерства. И вдруг такой удар. Одно падение загубило все – и его надежды на чемпионство, и его дальнейшие перспективы, и его образ в твоих глазах…
– Не правда, – возразила Энн. – Я люблю не чемпиона, а человека.
– Но Экерсли очень трудно поверить в это.
Я знаю этот сорт людей. Он слишком привык быть первым. Ему кажется, что для остальных его победы имеют такое же значение, как и для него.
– Но ведь он не прогоняет Кэтрин…
– Ты более дорога ему, – парировал Данн. – Брайан не стесняется ее, а ты – совсем другое дело.
Ларри Данн был очень близок к истине. Когда острая, невыносимая боль пронзила Брайана, и он совершенно неожиданно для себя упал после своего любимого прыжка, первой его мыслью было то, что он не оправдал ожиданий Энн. Ведь она должна была увидеть его триумф, а не досадное падение. Брайану нравилось всегда быть сильным, мужественным. Он верил в то, что ни при каких обстоятельствах мужчина не должен давать слабину. А он опозорил себя на глазах не только многомиллионной аудитории, но и на глазах той, что была ему дороже всех.
Лишь благодаря осознанию собственного позора он не упал в обморок от боли, когда его несли к карете
