— Ну, и как? Хороший я повар? Скажи!
— Ты просто чудо, — с чувством произнес Кэйд. — Все, что связано с тобой, чудо. И ты лучший повар на свете.
Она встала из-за стола,
— Давай бросим это все так. Завтра уберу. А сейчас поедем к Пирамиде Луны. На нее надо смотреть именно в такое время, при луне.
Полчаса езды на автомобиле — и они прибыли в Сан-Хуан Теотихуакан, где на двадцать миль вокруг раскинулись величественные руины.
Они стояли у подножия огромной Пирамиды Луны — самого древнего сооружения долины, возле статуи коленопреклоненной женщины, олицетворяющей, как предполагали, богиню воды. Вот здесь Кэйд и предложил Хуане выйти за него замуж. Более романтичной обстановки невозможно было представить для этого вызова, брошенного им будущему счастью. И Кэйд вполне осознавал всю торжественность обстановки.
— Ты по-настоящему уверен в этом? — спросила она, держа его за руки. — Ни один мужчина не хотел остаться со мной навечно. Никто не предлагал мне стать его женой. Я этого хочу. А ты? Для меня это ничего не изменит, я буду любить тебя по-прежнему. Но ты уверен в себе?
Да, Кэйд был уверен. Он по-детски верил в святость и устойчивость брака. Когда они поженятся, ни один другой мужчина уже не отнимет ее у него.
Договорились о дате бракосочетания — на следующей неделе.
Работа была закончена, Кэйд был свободен, и на сердце у него было легко. Хуана показывала ему достопримечательности города и была отличным гидом.
Мануэля Барреду они больше не вспоминали, хотя время от времени Кэйд думал о нем со смутной тревогой.
Когда они обсуждали детали предстоящего свадебного торжества, Кэйд с облегчением обнаружил, что Хуана против шумной свадьбы. Она вообще не хотела никакого банкета, только пожелала провести медовый месяц в Копумеле. Кэйда это вполне устраивало. Его самого пугала пышная свадебная церемония, он их немало фотографировал на своем веку. У Хуаны была подруга, которая согласилась стать свидетельницей на церемонии бракосочетания с ее стороны. Кэйд решил попросить быть свидетелем Адольфо Крила. Толстый мексиканец воспринял предложение как большую честь. Он даже всплакнул слегка, поздравляя его.
А Кэйд был более чем счастлив. Хуана оказалась не только превосходным кулинаром, но и отличной хозяйкой дома. Ей самой нравилось чистить, убирать комнаты, наводить всюду блеск, ездить на машине за продуктами, привозить обеды из ресторанов, — обеды, на которые Кэйд начал поглядывать с опаской: из-за них он уже прибавил в весе.
Они упаковывали вещи, готовясь отправиться на следующий день в Копумеле. С утра предстояла брачная церемония.
В это время из Нью-Йорка позвонил Сэм Уонд.
— Твои снимки корриды наделали тут столько шума! — кричал он в телефонную трубку. — Я тебе скажу, Вэл, это вершина всего, что ты до сих пор сделал. Чем ты сейчас занят? Возвращаться собираешься? Хочешь какую-нибудь тему на месте или подыскать где-нибудь еще?
— Завтра я женюсь, — сказал Кэйд, испытывая сильное желание увидеть лицо Уонда в тот момент. — По крайней мере месяц буду отсутствовать.
— Что-о-о?!! — заорал Уонд. — Ты шутишь?!! Женишься! Не верю!
Когда Кэйд наконец убедил его и рассказал о Хуане, которая слушала разговор, стоя в дверях, Уонд сказал:
— Ни за что не поверил бы! Ну, коли так, поздравляю, дорогой. Ты уверен, что так нужно?
— Уверен. К десятому числу вернусь. Так что пока останусь в Мексике, Сэм. И просьба к тебе: найди как можно больше стоящих заданий по Центральной Америке. Сделаешь?
— Конечно, конечно. К десятому что-нибудь для тебя будет. Слушай! А давай сделаем снимки твоей жены, если она действительно так хороша, как ты говоришь, а? С твоим именем я тебе устрою отличные публикации.
— Нет, не надо! — Кэйду претила мысль, что снимки Хуаны будут украшать стены казарм. — Она моя личная собственность, Сэм, и таковой останется.
— Нет, нет! Это я так, просто идея, — торопливо ответил Уонд, поняв, что его предложение неудачно. — Я тебе желаю счастливого медового месяца, Вэл. А десятого позвоню, пока, — он положил трубку.
***
— Правильно. Я хочу быть твоей самой-самой личной собственностью, — сказала Хуана, подойдя к нему. — Навсегда-навсегда!
И в тот момент, когда он обнимал ее, он верил ей.
Медовый месяц был удачным только отчасти. Кэйда постоянно беспокоило то внимание, которым пользовалась Хуана у американских туристов, которые отдыхали с женами и без. При каждом удобном случае, под любым надуманным предлогом они начинали виться вокруг нее, как мухи у меда. Хуану это развлекало, а Кэйда раздражало. Ни минуты на пляже, ни минуты за столом в ресторане, не проходило чтобы какой-нибудь американец не подсел к ним с разговорами. Невозможно было даже потанцевать. Это приводило Кэйда в ярость. Дело дошло до того, что он настоял на том, чтобы большую часть дня они проводили в шезлонгах на балконе своего номера в отеле. Это быстро наскучило Хуане. Она часто вспоминала свой 'тандерберд' и дом в Мехико.
В результате спустя десять дней они решили вернуться в столицу.
Кэйд обнаружил, что, хотя женитьба и прекрасная вещь, но теперь он уже не так свободен, как бывало прежде. Когда у него не было работ, он любил бродить по улицам в одиночестве, отыскивая сюжеты, новые ракурсы, необычную игру света и тени. Его взгляд искал новый материал для съемки. А ей ходить пешком не нравилось, и стоило большого труда уговорить ее оставить свой 'тандерберд' дома. Хотя Кэйд терпеливо объяснял Хуане, что невозможно набраться новых впечатлений для будущих работ, глядя на окружающее со скоростью восемьдесят миль в час, Хуана настаивала на том, чтобы они пользовались только автомобилем.
Спустя пять дней после их возвращения в Мехико, Кэйд решил, что пришло время приступать к работе. Пока Хуана готовила изысканный обед, он позвонил Сэму Уонду.
— А привет, привет, дорогой! — завопил Уонд, как только их соединили. — А я, знаешь, как раз хотел с тобой связаться. Ну, как там у тебя? Все в порядке?
Кэйд ответил, что хорошо провел время.
— Понятно! Цветочки, бабочки и голубочки?..
— Ты лучше скажи, есть там что-нибудь для меня? — Кэйд был не в настроении выслушивать шутливую болтовню Сэма. — Я во всеоружии и готов немедленно работать.
— Ты ведь сказал — десятого числа, а нынче — только второе, так? Но все равно есть работенка для тебя. Не ахти что: три сотни и оплачивают все расходы, но я подозреваю, что для тебя сейчас и три сотни на дороге не валяются.
— Ты на что намекаешь?
— Сейчас узнаешь. Понимаешь, Вэл, ко мне приходил один деятель из банка, который ведает твоими делами. Ты задолжал им четыре тысячи.
Кэйд замер. Он всегда был небрежен с деньгами. Такое уже и раньше случалось: одно время он постоянно имел неприятности со своим банком, пока Уонд не предложил сам лично заняться его счетом.
— Я считаю, — сказал тогда Уонд, — нужно купить на все деньги пакет акций и держать на счету только тысячу наличными. Истратил тысячу — продай акцию, продал фотографии — купи акцию. Только так ты не переступишь черту и твои деньги будут делать новые деньги. Если хочешь, я так и сделаю.
Кэйд согласился…
— А вообще-то что там у тебя происходит? — спросил Уонд. — Всего месяц назад у тебя было на сорок
