ни вечер, какие-то дела находятся.
— Дженаро тоже некогда ходить в гости. С вечера до утра он на работе, а днем отсыпается, — отозвался Маркус. — Вот если бы сына его отыскать…
— Да где его отыщешь! — отмахнулся Жозе Мануэл. — Скажешь тоже! Эта его мечта — химера! С ней он сюда приехал, с ней и в могилу сойдет.
Оба сочувствовали Дженаро, ценили его талант пианиста, но у каждого было слишком много своих забот, поэтому в его заботы они не входили.
И обоим им было невдомек, что Жозе Мануэл чуть ли не каждый день виделся с племянницей Дженаро, а она, пусть не часто, но виделась с Тони — в то время как Дженаро искал и не мог найти своего сына, тосковал о нем и печалился.
Глава 38
Камилия вернулась домой, прихрамывая. Ципора сразу же всполошилась.
— Ты упала? Ах, боже мой! — суетилась она, мысленно заклиная: «Только бы не выкидыш!»
— Оступилась, сходя с трамвая, — нехотя объяснила Камилия, которой совсем не хотелось рассказывать, что произошло между ней и Тони.
Но Ципора, взглянув на припухшие от слез глаза дочери, тут же догадалась, что дело совсем не в трамвае — Камилия снова поссорилась с мужем.
— Сядь, душенька, передохни, — заговорила она. — Я вижу, ты очень устала.
— Я очень несчастна, мамочка, — призналась Камилия, опускаясь на диван, и снова принялась плакать. Молчать она больше не могла, ей нужно было рассказать о своем горе. — Я была в мастерской Тони и…
— Зачем?! — всплеснула руками Ципора. — Что тебе нужно в его мастерской?
Она не могла понять, почему ее дочь делает все наперекор просьбам мужа. Тони терпеть не мог, когда Камилия приходила в мастерскую. Он не раз умолял ее не делать этого, но Камилия пропускала его просьбы мимо ушей.
— Я должна знать, что он там один! — упрямо заявила Камилия. — С тех пор как папа открыл там магазин, я не могу быть спокойной! Там же в любую минуту может появиться Эулалия, дочка нашего нового продавца. Оказывается, она давно влюблена в Тони! — Одно воспоминание о красавице испанке вызывало у Камилии чуть ли не судорогу. — Эулалии там не было, но я, мамочка, поняла, что Тони совсем сошел с ума: свою бывшую невесту он сделал Божьей Матерью и молится на нее!
Ципоре показалось, что с ума сошла ее дочь.
— Успокойся, дорогая! — начала она. — Тебе вредно волноваться. Теперь ты видишь, что мы с отцом не случайно хотели выдать тебя замуж за еврея. Наша религия не признает никаких икон. Но раз ты вышла замуж за католика, то привыкай, что у твоего мужа будут разные изображения святых.
Ципора попыталась отвлечь Камилию от ее болезненной ревности и сделать вид, что все дело в разнице верований.
Но Камилия даже не слышала, что говорит ей мать. Глядя прямо перед собой, она продолжала:
— Я разбила его дурацкую Деву Марию. Он говорил с ней, он ей пел, и я разбила ее.
Ципора побледнела:
— И что, он тебя ударил? — спросила она, чувствуя, как у нес перехватывает дыхание от поднимающегося гнева.
— Нет, оттолкнул, а я не удержалась на ногах и…
— Я расскажу обо всем отцу, — заявила Ципора. — Пусть он с ним поговорит! Мыслимое ли дело, поднимать руку на беременную жену?!
— Нет, ни говори отцу ни слова, — умоляюще попросила Камилия. — Я не хочу расставаться со своим мужем. Я никому его не отдам! Он мой, только мой!
Ципора не знала, что ей делать с дочерью. По ее мнению, Камилия была не в себе. Все для нее сосредоточилось в муже, но при этом она поступала так, чтобы их совместная жизнь стала невозможной…
Ципора не могла не рассказать о случившемся Эзекиелу, во всех самых трудных случаях жизни он был ее главным советчиком. А что для них было важнее судьбы дочери? Эзекиел решил поговорить с зятем сам.
В этот день не только Камилия, но и Ципора с Эзекиелом нетерпеливо ждали, когда вернется домой Тони. А он так и не вернулся.
Убрав мастерскую, выбросив осколки, Тони долго бродил по улицам. Семейная жизнь его не задалась, и ему нужно было принять какое-то решение. Он не хотел возвращаться в дом, где чувствовал себя чужим. Все благодеяния, которые были ему оказаны, лежали на его душе тяжелым грузом. Он чувствовал себя должником, который не способен расплатиться, и это очень угнетало его. Собственно, родители Камилии всячески помогали ему, чтобы он мог обеспечивать их дочь. Чашу его терпения переполнило последнее предложение тестя, — Тони не хотел всю жизнь заниматься надгробными плитами. Он как раз и молился Деве Марии, прося помочь ему и научить, как, никого не обидев, отказаться от этого предложения. И вот произошел скандал. Камилия устроила очередную сцену ревности и разбила вдребезги изображение Божьей Матери. Но может быть, это и есть ответ на его просьбу? Может, Божья Матерь дала ему понять, что ничего тут не склеишь, что единственный выход — это разбить сковавшие его оковы и покинуть дом, который стал тюрьмой? Чем дольше Тони размышлял, тем отчетливее понимал, что именно это и хотела сказать ему Божья Матерь. Решение было принято, и по существу оно не могло принести большого облегчения, потому что Камилия оставалась женой Тони, а ребенок, который вскоре родится, навсегда оставался его ребенком. И он был обязан им помогать. Но Тони внезапно стало очень легко. Он ощутил дуновение свободы, и оно было сладостно.
С этим сладостным чувством он и отправился повидать Мадалену и Нину. Нина еще не пришла с фабрики, они сидели с Мадаленой вдвоем, и та рассказывала ему о Джузеппе. Она любила вспоминать о нем. На этот раз она рассказала Тони, что не собиралась уходить от мужа, ее просто выгнали из квартиры, потому что нечем было за нее платить. Выгнали с маленькой Ниной на руках. Джузеппе перевели в другую тюрьму. А у нее не было денег на билет, чтобы поехать за ним. Работа для нее нашлась только в предместье. Там она и жила какое-то время, а сообщить о себе не могла. Так жизнь развела их, так они и потеряли друг друга.
— Он всю жизнь искал вас, — сказал Тони, — говорил, что вы были единственной его любовью, вы и маленькая Нина.
Глаза Мадалены наполнились слезами: как неожиданно Джузеппе признался ей в любви!
— Значит, он ждет меня? — спросила она. — Я рада. Вот выдам замуж Нину и начну собираться.
— Я думаю, что у дядюшки хватит терпения и еще подождать. Он будет рад, если вы понянчитесь с внуками, — улыбнулся Тони.
— Ты скоро станешь отцом. Думаю, Джузеппе рад за тебя, — подхватила Мадалена.
— Не уверен. С небес виднее, как обстоят дела на самом деле. Я думаю, что он огорчен из-за меня, — честно признался Тони.
— Не может быть, — недоверчиво покачала головой Мадалена.
И Тони принялся рассказывать о своих семейных неурядицах. Мадалена, слушая, печально вздыхала и покачивала головой.
— Выходит, ты ушел из дома и тебе даже негде переночевать? — спросила она.
— Нет, ночевать мне пока есть где, — сказал Тони, — я могу пока жить в мастерской. Другое дело, что она тоже принадлежит моему тестю.
— А он тебя не выгонит? — поинтересовалась Мадалена.
— Я сам уйду, — гордо заявил Тони. — Не хочу быть им ничем обязанным.
— В крайнем случае, можешь переночевать у нас, — предложила Мадалена, — хотя я представить
