обоснуются. Честно говоря, ему совсем не хотелось оставаться в Бразилии, куда они плыли.
Мария вновь почувствовала тянущие боли в низу живота и опять не придала им значения.
«Я сильно перетрудилась, теперь отдыхаю. Вот и все», — подумала она.
Но боли все усиливались и усиливались, потом началось кровотечение, Тут уж без вмешательства медицины обойтись было невозможно. Перепуганный насмерть Мартино привел к жене судового врача, но тот, к сожалению, ничего не смог поделать: Мария потеряла ребенка.
Мартино был вне себя от отчаяния, Мария его утешала. Сама она была на удивление спокойна. Ей казалось, что именно так и должно было случиться. Ею вновь овладело странное чувство свободы: она была рада выкидышу, ребенок не должен был связывать ее с мужем, потому что в Бразилии ее ждал Тони. За то время, пока они плыли, Мария успела оправиться и прийти в себя, но все больше и больше отстранялась от Мартино и под предлогом нездоровья и пережитого потрясения отказывалась от супружеских отношений.
Мартино, памятуя, как чутка была к нему жена во время его затяжного выздоровления, проявлял к ней ту же чуткость. Как ни странно, но между ними возникла та дружеская близость, которая в иных браках помогает обходиться без любви.
Бразилия встретила их приветливо. Да и как иначе? Документы у них были в полном порядке, и в работе они не нуждались.
Марию, как когда-то Тони, поразила величина города, в котором они оказались, звон трамваев, шум автомобилей. Они поселились в добротном отеле, и Мария изумлялась величине номера, обходительности прислуги. У них были трудности с языком, хотя Мартино перед отъездом брал уроки португальского у одного вернувшегося из Бразилии на родину итальянца.
Мария ловила язык на слух, пыталась применять его на практике и получала от этого большое удовольствие.
— Я буду брать уроки португальского, — сказала она мужу.
— Конечно, дорогая. Но может, лучше английского? — спросил Мартино. — Мы ведь будем жить в Штатах.
— В Штатах я и буду заниматься английским, — ответила Мария, — а в Бразилии — португальским.
На том и порешили. В гостинице они прожили несколько дней, пока Мартино не нашел удобный пансион, куда и перевез свое семейство. Для малыша быстро нашлась чернокожая няня, а вот учителя португальского для Марии пока не нашлось, но она пользовалась любой возможностью, чтобы расширять свои познания в языке. Необходимость в покупках стала для Марии предлогом для странствий по городу. Она полюбила бродить по улицам, рассматривая витрины, глазея по сторонам.
Однажды ей почудилось, что в окне трамвая она увидела Тони. Удостовериться, что это он, Мария не успела: трамвай тронулся с места и умчался в облаках пыля.
— Я уверена, что это он и мы очень скоро встретимся! — восторженно произнесла она вслух. Она не задумывалась, как поступит, встретившись с Тони: оставит ли мужа, забрав ребенка? Будет ли добиваться развода? Она просто хотела увидеть Тони, вот и все.
Ярким солнечным днем, как когда-то и Тони, она забрела в еврейский квартал и даже заглянула в магазинчик Эзекиела. Почему-то Марии не хотелось уходить из этого магазина. Она словно бы чего-то ждала и сама не могла понять, чего же именно. Она долго выбирала себе чулки, наконец купила пару шелковых и медленно покинула магазин. Потом долго шла, время от времени оглядываясь, ища Тони, который почему-то должен был оказаться рядом с ней.
Домой она возвращалась возбужденная, неспокойная, но всячески старалась скрыть свое беспокойство. Мария не была настроена враждебно против мужа, просто ее личное беспокойство его не касалось.
Между тем Мартино связался по почте со своим другом Фариной. Тот занимался покупкой земель, страшно обрадовался приезду Мартино и пообещал немедленно приехать.
Муж представил Марию своему импозантному приятелю, и она почувствовала к нему симпатию: Фарина тем и славился, что умел возбуждать к себе приязнь женщин. Однако деловые разговоры были неинтересны Марии, и она попросила избавить ее от них. Мужчины отправились обедать вдвоем, оставив ее с малышом на веранде пансиона, где ей было так уютно и прохладно.
Фарина осведомился о планах на будущее Мартино и, узнав, что тот намерен ехать в Штаты, принялся горячо убеждать его остаться в Бразилии,
— Это золотое дно для человека с деньгами, — говорил он. — Ты помнишь, что я нажил свой капитал на биржевых спекуляциях? Когда американская биржа лопнула, я потерял очень много, но здесь надеюсь все восстановить. С тобой вместе мы можем горы своротить.
Мартино улыбался молча, не зная, что сказать.
— Посмотрим, как пойдут дела, — наконец сказал он. — Я бы мог поездить с тобой и посмотреть, что за земля тут имеется, по какой цене ее можно купить и что она может дать.
— Вот, вот, — обрадовался Фарина. — Я об этом и говорю. Я познакомлю тебя со своим старинным приятелем Винченцо. Он тоже озабочен проблемами покупки земли. Вместе мы так развернемся! Вот увидишь! Тебе не захочется уезжать из Бразилии.
Мартино не был в этом уверен, но пока не возражал.
— Мне придется покинуть тебя дня на два, на три, — сообщил Мартино жене после встречи со старинным приятелем, — Фарина пригласил меня участвовать в его деловых поездках. Справишься одна?
— Справлюсь, — улыбнулась Мария, почувствовав даже некоторое облегчение. — Я знаю, что мысленно ты будешь со мной.
— Так оно и будет, моя красавица, — подтвердил Мартино. После несчастья, которое с ними случилось, после того,
как они лишились ребенка, Мартино был особенно бережен с женой. Ее повышенную нервозность он связывал с нездоровьем. Ему хотелось поскорее найти надежное пристанище, поселиться в своем доме, на своей земле, чтобы расстроенное здоровье жены поправилось, чтобы Мария успокоилась и родила ему много-много детей. Ради этого он готов был трудиться день и ночь, преодолевать огромные расстояния, тратить, не жалея, силы и деньги. Смыслом его жизни действительно были семья и его жена Мария.
Глава 40
Винченцо, Констанция и Марселло сидели на кухне и пили вкусное сухое вино за здоровье новорожденного.
— Он такой хорошенький, — с умилением говорила Констанция, вспоминая красненького младенца с темным пушком на плечиках и ушках. — Он будет похож на тебя, Винченцо, я уверена.
Винченцо приосанился.
— Молодец, дочка! Не подвела! — он поднял стакан повыше. — Так за здоровье молодой матери!
Родные звонко чокнулись.
— Что отмечаем? — послышался голос из-за кустов, и на лужайку перед домом вышел Гаэтано.
— У Катэрины родился сын, — небрежно сообщил Винченцо. — Можешь выпить за его здоровье!
Гаэтано скривился, но протянул руку и взял стакан, который налил ему Винченцо.
— Дай бог здоровья матери и ребенку! — произнес он и выпил вино залпом. — Я проститься пришел, — сказал он, ставя стакан на стол. — Отец решил ехать в Парану, говорят, там земля самая дешевая.
— Значит, мы поедем в другую сторону, — ухмыльнулся Винченцо. — А вам скатертью дорожка!
Хоть Винченцо и недолюбливал Маурисиу, но Гаэтано до него, как от земли до неба. Гаэтано еще потоптался, помялся, но, не найдя темы для разговора, стал прощаться. Никто его не удерживал.
Гаэтано уходил, слышал за спиной веселый смех и клялся, что когда-нибудь отомстит за пережитое унижение.
