Пирамиде утром двадцать восьмого февраля. Который не мог – или не хотел – объяснить того, почему он сам вел себя столь странным образом. И главное – почему и от кого он прятался почти десять суток в крохотном закутке в цокольном этаже соседнего с сгоревшим ангаром строения…
Они вдвоем наблюдали через оконный проем за происходящим снаружи, неподалеку от больничного корпуса. Не успели еще замереть лопасти «еврокоптера» с норвежской эмблемой Свальбарда на борту, как из салона через открывшуюся дверку стали выбираться прибывшие в Баренцбург из соседнего Лонгйира норги.
Визитеров было четверо. Одеты в теплые пуховые куртки с отороченными мехом с расцветкой под стать норвежскому флагу. К ним подошла небольшая группа встречающих, среди которых генконсул Евдокимов и местный голова. Русские и норвежцы обменялись приветствиями и рукопожатиями. А затем они всей компанией двинулись к входу в здание из бежевого кирпича. Поднялись по сине-желтому крылечку – среди персонала, кстати, немало украинцев – и прошли в двери, рядом с которыми помещены таблички на двух языках: Barentsburg Mine Hospital, Drug-store, «Больница», «Аптека»…
– Не очень мне все это нравится, – сказал Андрей Юрьевич. – Надо было потянуть время! Хотя бы на сутки поздней сообщить норгам, что мы обнаружили одного из пропавших… Да и Пинчука мы толком не раскололи. Вдруг брякнет при норгах что-нибудь лишнее?
– Дипломатический политес… Опять же, если бы мы не уведомили офис сиссельмана о том, что нашли Пинчука, или затянули бы с этой вестью, у норвежцев появился бы повод выкатить нам претензии. Думаешь, мне самому это нравится? – коллега махнул в сердцах рукой. – Ладно, что уж теперь бухтеть? А Пинчука я строго предупредил, чтобы он не выкинул какое-нибудь коленце.
Андрей направился по коридору в соседнюю с той, где держали Пинчука, палату. Он будет слушать разговор через наушники установленной здесь его спецами записывающей аппаратуры, чтобы быть в курсе того, о чем будут говорить с счастливо избежавшим смерти сотрудником «Арктикугля» норвежцы. Ну а коллега, имеющий корочки сотрудника Следственного комитета при Прокуратуре РФ, остался стоять в коридоре, дожидаясь визитеров. Норвежцам, согласно достигнутой договоренности, разрешили задать несколько вопросов Николаю Пинчуку. Но делать это им придется в присутствии генерального консула и российского следователя…
Местный медик предупредил гостей, что привезенный спасателями из Пирамиды пациент чувствует себя еще не настолько хорошо, чтобы с ним можно было вести длительные разговоры. Максимальная продолжительность беседы – двадцать минут…
Первыми в палату, единственным обитателем которой был Пинчук, вошли, набросив белые халаты, генконсул России на архипелаге Шпицберген Евдокимов и губернатор Свальбарда Ингерман. Палата, в которой они оказались, была просторной – четырехместной. Пинчук лежал на койке у окна, остальные кровати аккуратно заправлены. Одет он в полосатую пижаму. Лицо осунувшееся, резко проступил кадык, тени под глазами, сами глаза ввалились, так что их выражения и не разобрать. Руки с проступившими венами и следами ссадин и царапин комкают край одеяла, которое он, кажется, предпочел бы и вовсе натянуть на голову, лишь бы никого не видеть, лишь бы никто его не трогал.
Выглядит он и вправду не очень хорошо… Все еще чем-то напуган. Или же переживает случившееся – мужик толком еще не пришел в себя.
Херр сиссельман, отсвечивая доброй улыбкой, поставил на прикроватную тумбочку пакет с гостинцами – шоколад, фрукты, соки… Пожал спасенному руку, произнес пару дежурных фраз на русском, которым он неплохо владеет, пожелал «скорейшего выздоровления». После чего они с российским генконсулом покинули палату и прошли в другое помещение, где за чашкой кофе могли поговорить с глазу на глаз.
ГЛАВА 12
Беседа норвежцев с Пинчуком продолжалась ровно двадцать минут, в соответствии с рекомендациями врача. Двое сотрудников Justis og Politidepartement – это были те самые криминалисты, что прилетели из Осло, те, кто наведывался в поселок Пирамида, – задавали вопросы поочередно. Человек из офиса сиссельмана, который прилетел четвертым в их компании, выступал в роли переводчика.
Один из норвежских криминалистов не только задавал вопросы, но и записывал происходящее на видео (на это было получено согласие от российской стороны). Их российский коллега, с которым познакомились еще в день прилета в аэропорту Лонгйира и вместе с которым они совсем еще недавно осматривали место происшествия в поселке Пирамида, тоже писал их беседу на цифровую камеру.
– Последний вопрос, херр Пинчук… Это вы убили вашего коллегу, Игоря Голышева?
Человек в полосатой пижаме, делающей его похожим на арестанта, шумно сглотнул.
– Я? – Он с трудом разлепил спекшиеся, покрытые коростой болячек губы. – Убил? Кого… Игоря?! Да вы что!..
Россиянин сначала неодобрительно посмотрел на того, кто задал через толмача этот явно провокационный вопрос. Затем, бросив взгляд на часы, сказал:
– Время вышло, господа. Предлагаю на этом закончить.
Норвежцы поднялись с табуреток, на которых они сидели, расположившись ближе к окну. Один из них что-то произнес, глядя на больного. Толмач тут же скороговоркой перевел:
– Значит, херр Пинчук, вы не убивали вашего коллегу? И не поджигали ангар, чтобы скрыть следы преступления?
Россиянин, криво усмехнувшись, сказал:
– Гражданин Пинчук вам ясно и четко ответил, коллеги: не убивал, ничего не поджигал! Все, господа. – Он кивнул на вошедшего в палату медика. – Заканчиваем. Вон уже и врач сердится!
Они вышли в коридор. Спустившись этажом ниже, прошли по приглашению главврача в комнату отдыха, где стояли: диван, несколько стульев, стол, телевизор, фикус в кадушке… Сиссельман и его российский коллега все еще о чем-то совещались в другом помещении. Главврач предложил гостям выпить кофе или чаю, но норвежцы вежливо отказались. Когда медик удалился, один из норвежцев, перейдя на английский, спросил у своего российского коллеги (или у того, кого он принимал за коллегу):
– А где именно его… то есть Пинчука, нашли ваши спасатели? Нам этого пока так и не сообщили.
– В одном из строений поселка.
– А поконкретней можно? Ведь спасатели – и ваши, из Баренцбурга, и наши волонтеры – обыскали там каждый уголок. У ваших так даже служебная собака была. Почему же она его не учуяла?
Россиянин ответил после небольшой паузы. Во-первых, в данной непростой ситуации он должен, что называется, «фильтровать базар». А во-вторых, норвежцам незачем знать, что Пинчука обнаружили в строении рядом с ангаром, где находится основной дизель-генератор и мастерские. Что он прятался, можно сказать, у них под носом и находился почти целую декаду, десять дней и ночей, по сути, в том же помещении, где расположились местные норвежские волонтеры.
– Нашли в том здании, где находятся спортзал и библиотека. Это одно из немногих строений, где имеются подвальные помещения. В одном из этих подвалов Пинчука и обнаружили при повторном осмотре данного объекта.
– Но почему… почему он там прятался все это время? Почему не вышел из укрытия, когда в поселок прибыли спасатели? Почему никак не отзывался на голоса искавших его людей? Ведь он не мог их не слышать.
– Он ведь вам сам сказал: «испугался», «был дико напуган».
– Но он не объяснил, почему он решил спрятаться!
– Почему же? Он сказал, что увидел – когда вернулся после обхода, – как горит ангар и что заметил фигуры каких-то людей. Потому и решил спрятаться.
– Он разве не смог рассмотреть этих людей?
– Вы ведь спрашивали об этом у Пинчука. Он сказал – «нет, не разглядел, кто такие». Верно?
– Хм. Ну а вам что он рассказал… в этой вот части?
– То же, что и вам, коллеги.
Норвежцы переглянулись.
– Странная история, вы не находите?
– Да, действительно, – хмуро произнес следователь. – История весьма странная. Но мы этот клубок обязательно распутаем.
Спустя примерно минут сорок еврокоптер с сиссельманом и криминалистами на борту поднялся в небо,
