Фиона, виконтесса Кэррол, была заинтригована.
— Эсмонд оказывает дурное влияние? Ты не шутишь, Лейла? — Темноволосая вдова посмотрела в сторону графа, стоявшего в группе гостей перед недавно законченным портретом мадам Врэсс. — В это невозможно поверить.
— Я уверена, что Люцифер и его слуги все были красивы. Вспомни, ведь они когда-то были ангелами.
— Я всегда представляла себе Люцифера жгучим брюнетом, более похожим на Фрэнсиса. — Зеленые глаза Фионы заблестели. — По-моему, сегодня волосы твоего мужа выглядят особенно черными. Мне кажется, он постарел на десять лет с того времени, как я в последний раз приезжала в Париж.
— Он состарился на десять лет за три недели. Я не думала, что это возможно, но с тех пор как граф Эсмонд стал его закадычным другом, Фрэнсис явно стал выглядеть гораздо хуже. Муж уже целую неделю не ночевал дома. Он пришел — вернее, его принесли — сегодня в четыре часа утра. Фрэнсис проспал до семи вечера. У него был такой вид, что я почти решила ехать в гости одна.
— Так почему же ты этого не сделала?
Потому что она не посмела.
Но в этом Лейла никогда бы не призналась даже своей единственной подруге. Сделав вид, что не расслышала вопроса, Лейла сказала:
— Я никак не могла его разбудить, а потом кое-как заставила принять ванну. Не понимаю, как его шлюхи это терпят. От него так разило опиумом, алкоголем и духами, что я чуть не задохнулась. А он, конечно, ничего не замечает.
— Почему ты его не прогонишь? Ты же от него не зависишь. Давно живешь на свои деньги. У вас нет детей, которых бы он грозился у тебя отнять. А для того чтобы применить насилие, Фрэнсис слишком ленив.
Лейла могла бы возразить, напомнив Фионе, что бывают куда более страшные последствия, чем насилие, но воздержалась.
— Не говори ерунды. — Она взяла с подноса бокал шампанского. — Я не могу жить отдельно от своего мужа. Меня и так все время осаждают мужчины. Если бы рядом не было Фрэнсиса, который разыгрывает из себя ревнивого супруга, мне бы пришлось отбиваться от поклонников в одиночку. И тогда у меня не осталось бы времени на работу.
Фиона рассмеялась. Строго говоря, она не была красивой, но когда смеялась, то становилась хорошенькой, потому что все в ней сияло: ровные белые зубы, зеленые глаза, белая кожа лица в обрамлении блестящих черных локонов.
— Большинство женщин предпочло бы иметь покладистого мужа, — заявила она, — особенно в Париже. И особенно когда появляется такой красавец, как этот Эсмонд. Я не уверена в том, что стала бы возражать, если бы он распространил свое дурное влияние на меня. Но сначала я хочу рассмотреть его поближе.
Глаза Фионы заблестели еще больше.
— Как ты думаешь, не привлечь ли мне его внимание? Сердце Лейлы екнуло.
— Конечно же, нет.
Но Фиона уже смотрела в сторону графа, заслонившись веером.
— Не делай этого, Фиона. Я должна тебя оставить…
В этот момент Эсмонд обернулся и, должно быть, поймал взгляд Фионы, виконтесса поманила его веером. Не колеблясь ни секунды, граф направился к подругам.
Лейла редко краснела. Но сейчас она почувствовала, как кровь прилила к щекам.
— Иногда ты поражаешь меня своим нахальством, — сказала она леди Кэррол и собралась отойти в сторону.
Но Фиона схватила Лейлу за руку.
— Я покажусь еще более дерзкой, если буду вынуждена сама ему представляться. Не убегай, Лейла. Он же не Вельзевул. Черт, — добавила она тут же, — до чего же он.красив. Боюсь, что я упаду в обморок.
Хорошо понимая, что Фиона с таким же успехом могла упасть в обморок, как встать на голову, Лейла стиснула зубы и с нарочитой холодностью представила графу Эсмонду свою неисправимую подругу, .
Не прошло и десяти минут, как Лейла уже вальсировала с графом. Между тем Фиона, горевшая желанием поближе узнать Эсмонда, танцевала с Фрэнсисом, который улыбался и был в отличном настроении.
Лейла все еще пыталась понять, кто распорядился такой расстановкой пар, как услышала над ухом тихий голос графа:
— Жасмин. И что-то еще. Нечто неожиданное. Ах да — миррис. Интригующая комбинация, мадам. Вы смешиваете запахи с такой же легкостью, с какой смешиваете краски.
Лейла никогда не злоупотребляла духами, а сегодня так и вообще подушилась несколько часов тому назад. Чтобы распознать запах ее духов, графу надо было бы быть к ней намного ближе, а он держал ее от себя на некотором расстоянии. Правда, по английским понятиям слишком близко, но в Париже так было принято. Однако Лейле казалось, что Эсмонд все-таки был слишком близко. Во время их многочисленных встреч в обществе после первого знакомства он никогда к ней не прикасался, а лишь слегка проводил губами по ее руке. Сейчас же Лейла чувствовала его теплую руку у себя на талии, и словно пожар распространялся по ее телу.
— Но духами я по крайней мере могу доставить удовольствие только себе.
— И своему мужу.
— Это было бы бесполезной тратой и времени, и духов. У Фрэнсиса почти полностью отсутствует обоняние.
— В определенных обстоятельствах это может оказаться достоинством — когда, например, идешь по улицам Парижа в жаркую погоду. Но в остальных случаях это прискорбно. Ваш супруг так много теряет.
Замечание было вполне безобидным. Однако тон… Последний и единственный раз граф позволял себе открыто флиртовать с ней в день их первого знакомства. Впрочем, он флиртовал с ней и после — но в завуалированной форме. Возможно, Лейле просто показалось, и граф даже не думал ее соблазнять, но так или иначе, во время мимолетных встреч его вкрадчивый, тихий голос вызывал в ее душе необъяснимый трепет. А вслед за ним неизбежно следовало беспокойство.
— Я не знаю, насколько потеря обоняния влияет на восприятие Фрэнсисом внешнего мира, но этот недостаток явно отражается на его аппетите. Мне кажется, что за последний месяц мой муж похудел не менее чем на четырнадцать фунтов.
— Я тоже это заметил.
Лейла взглянула на графа и тут же пожалела об этом. Она уже много раз смотрела в эти глаза и все же они каждый раз притягивали и завораживали. Это из-за их необычного цвета, уверяла себя Лейла. У обыкновенного человека не могут быть глаза такой глубокой синевы. Если ей вдруг когда-нибудь доведется написать эти глаза, все, кто не знаком с графом, станут утверждать, что она слишком их приукрасила.
Граф улыбнулся.
— Ваши мысли отражаются на вашем лице. Даже я вижу, как вы сейчас подбираете и смешиваете краски.
— Я же говорила вам, что я работающая женщина.
— И вы ни о чем другом не думаете?
— Чтобы добиться успеха, женщина-художник должна трудиться в два раза усерднее, чем мужчина. Если бы мои мысли были заняты чем-либо другим, кроме живописи, я не смогла бы написать портрет мадам Врэсс. И тогда сегодня, когда с картины сняли покрывало, аплодировали бы не мне, а художнику- мужчине.
— Согласен — мир глуп. И я, наверное, тоже глуповат. Лейле снова пришлось заглянуть в глаза Эсмонда. Она уже немного задыхалась, и у нее слегка кружилась голова — от того, что надо было говорить и вальсировать одновременно.
— Вы считаете, что женщины не должны становиться художниками? — спросила Лейла.
— Увы, я не знаю ответа на этот вопрос. Но меня очень огорчает мысль, что такая прекрасная женщина, как вы, глядя на мужчину, думает только о мольберте.
Прежде чем Лейла успела ответить, граф сделал такой крутой виток в обратную сторону, что Лейла
