Проснувшись на следующий день, она долго не вставала с постели, размышляя о последних событиях. Прошло девять дней с тех пор, как Ричард исчез. Достаточно времени, чтобы добраться до Хартума. И даже вернуться в Каир. Он уже мог зайти в «Лонгчампс» и навести о ней справки. Все, что от него требовалось. А она возлагала слишком большие надежды на посольство. Если бы Ричард серьезно заболел или попал в руки суданских правоохранительных органов, в посольстве бы уже об этом знали. Если бы он пытался ее найти, то сам связался бы с посольством или зашел в «Акрополь» или в «Лонгчампс». Но если он с первым же самолетом улетел домой, тут уж ничего не поделаешь. Фрэнсис оставалась в полном замешательстве и не знала, что делать. День пролетел в бессмысленных раздумьях, протащив ее сквозь временное пространство, медленно, будто вздергивая на дыбу.
Опять омлет на ужин, и снова заварочный чайник на столике на террасе, и все тот же бессмысленный диалог с любезным официантом о том, как прекрасно она провела время в Египте. Он не лез к ней в душу, не пытался достучаться до нее сквозь пелену оцепенения и не спрашивал, почему она ничего не ест, покорно унося почти нетронутые блюда обратно на кухню. Наоборот, он восторженно рассказывал о своей стране — в надежде, что капля тепла растопит сердце этой женщины, постепенно превращающейся в камень у него на террасе. С каждым днем ее движения становились все более скованными. В отличие от вялотелых туристов, растекшихся у столов после напряжения городской суеты, Фрэнсис ходила и двигалась так, будто руки и ноги у нее окостенели. Таким же окостеневшим было и сознание. Она приняла во внимание невысказанное сочувствие кельнера и пообещала себе, что когда найдет Ричарда, то объяснит египтянину, почему всегда оставалась безмолвной, когда он приносил ей на крышу чай.
Макая один конец палочки картофеля фри в кучку соли на краю тарелки, она разглядывала повернувшуюся к ней спиной парочку новоприбывших юных англичан. Они стояли у ограды и пытались рассмотреть сквозь грязную пелену наименее привлекательный район Каира. Женщину откровенно поразили минареты, завывание муэдзинов и визгливая какофония автомобильных гудков. И когда они вернулись на свои места — за соседний столик, она улыбнулась Фрэнсис, восхищенно тараща глаза, пожала плечами и сказала:
— Просто не верится, что я здесь!
Фрэнсис улыбнулась в ответ.
Девушка наклонилась к ней поближе:
— О-о, как аппетитно выглядит. Что это?
Уставясь на тарелку, Фрэнсис вымолвила:
— Омлет.
— Вот что, Сэм, его-то я и закажу, — сказала молодая женщина спутнику. — Надо есть простую пищу и не разводить вредных микробов в животе. Представляю, какой у нас будет медовый месяц, если мы оба проведем его в туалете.
— Вы недавно поженились? — спросила Фрэнсис.
Черные очи распахнулись еще шире.
— Вот именно, что «недавно»! — И она протянула для приветствия руку: — Привет. Меня зовут Люси, а это мой муж Сэм. У-ух, впервые это произнесла.
— Я уж думал, и не произнесешь никогда, — упрекнул ее Сэм.
— Мы чуть не поссорились прямо перед свадебной церемонией, — завела свой рассказ Люси.
Фрэнсис почувствовала, что ее захлестнул вихрь, но посреди стихии стало спокойнее. Люси беспрестанно лепетала, находясь в эйфории после незабываемой свадьбы в Хенлей, и ее просто распирало, так хотелось кому-нибудь — кому угодно — в подробностях все рассказать. Хотя согласия Фрэнсис и не спрашивали, та была рада покориться. И в самом деле, какой живительный контраст по сравнению со страшным горем Лины.
Люси поражала красотой и темпераментом. Короткие черные волосы, темно-карие, почти черные, глаза и бьющая через край энергия, судя по всему уже утомившая Сэма за два дня, прошедшие после их женитьбы. Фрэнсис пила маленькими глоточками чай и то и дело смеялась, слушая, как расписывает Люси подробности их смешанного (в расовом отношении) брака. Сама Люси выросла в состоятельной и образованной семье и воспитывалась в Челтнемском женском колледже, а Сэм, чьи предки были выходцами из Вест-Индии, вступил в сознательную жизнь в Уондзуорте. И та и другая семья не видели ничего хорошего в их отношениях, а возможность брака и в страшном сне не могла им присниться.
— Не венчание, а симбиоз Ноттинг-Хиллского карнавала и Челсийской цветочной выставки! — хихикнула Люси.
Она настояла на том, чтобы Фрэнсис пересела за их столик, не зная, что спасает ту от очередного кошмарного вечера в одиночестве — такого, как вчерашний и позавчерашний.
На следующее утро Фрэнсис заявилась в посольство с началом рабочего дня. Уж слишком мучительно сидеть в гостиничном номере, — помочь может только видимость действия.
Саба говорила по телефону. Другая женщина, чопорная Джина, сидела на столе, глядя поверх очков, балансирующих на кончике носа.
— Я просто хотела узнать, — сказала Фрэнсис, — нельзя ли снова связаться с Хартумом?
— Ваш друг так и не объявился?
— Нет.
— Поговорите с Сабой.
Саба подошла к окошечку и нахмурилась:
— Так и не проявился?
— Нет. А вы узнали что-нибудь? Я имею в виду, может, произошел какой-нибудь несчастный случай…
— Я переговорю с послом, когда он подъедет.
— О боже! А может, не надо?
— Думаю, это необходимо.
Прошел час. Фрэнсис машинально чиркала в записной книжке, изображая географические контуры Египта и Судана и соединяющую их железную дорогу. В каждом конце пути стоял маленький человечек с палочками-ручками и палочками-ножками. Пока она пребывала за этим занятием, низкорослый, загорелый мужчина прошагал мимо нее, энергично здороваясь с секретарями, и прошел прямо в соседний офис. Посол собственной персоной. Саба пошла за ним по пятам и вернулась через десять минут.
— Посол Дойл готов встретиться с вами.
Фрэнсис замялась.
— А вдруг он сможет вам помочь? — улыбнулась Саба.
Посол встретил Фрэнсис в своем большом, ярко освещенном офисе теплой улыбкой и ободряюще пожал ей руку. На вид ему было около шестидесяти. Его по-отечески мягкая внешность располагала, и она чуть было не разрыдалась, изложив печальную историю с начала и до конца. Он махнул рукой, приглашая присесть. Она села, нервно выкручивая пальцы.
— Насколько я понял, вы разминулись с попутчиком.
Несмотря на то что ей не хотелось выглядеть глупым туристом, который восток от запада не отличит, Фрэнсис было не до того, чтобы хвастаться обратным. Она кивнула.
— Ясно. Вы можете сказать точно, где видели своего друга в последний раз?
Некоторое время она молчала, вновь отброшенная в тот пыльный вагон, скрипящий на жаре.
— Я… мы были в поезде. В скором поезде «Долина Нила». Возвращались в Египет.
— Да, Саба так мне все и рассказала, но касательно вашего друга, — посол бегло пробежал глазами по своим записям, — Ричарда Кина, так его величают?
Она кивнула.
— Он был в купе или, может быть, в коридоре, когда вы в последний…
— Он сидел у двери. Затем я заснула, а когда проснулась, его уже не было.
Ну вот она все и выложила.
— Бог ты мой.
— Думаю, он сошел с поезда.
— Вы так думаете?
