Каир, где они и встретятся, когда его паспорт будет готов. Никто, конечно, ему не верил, и с каждым днем становилось все более унизительным выступать в роли брошенного героя-любовника из дешевой пьесы.
— Так она бросила тебя? — спросил Эндрю, когда Ричард поделился с ним своими переживаниями в саду кинотеатра «Судан клаб», где они вместе с другими экспатриантами ожидали показа фильма «Ганди» на уличном экране.
— Конечно, нет. Все просто, как в поговорке об иголке в стоге сена. Только в этом случае стогом является Африка.
— Ричард, ты что-то не договариваешь. Она должна была приехать на одном из этих поездов. Первое, что могло прийти ей в голову, это сесть в поезд и поехать туда, откуда вы приехали, но она не сделала этого.
— Знаешь, я и без тебя заметил.
— Кончай парить мозги, мужик.
— Я не парю.
— Нет, паришь. Уже неделю как паришь. Ты постоянно твердишь, что она вот-вот объявится, но ты ушел в себя и сам себе не веришь с тех пор, как пришел первый поезд. Ты сказал, что она найдется, но она не нашлась, так почему же тебя это не пугает? Неужели тебя не беспокоит, что случилось с девушкой, разъезжающей по Африке в гордом одиночестве?
Оглядываясь на людей, занимающих свои места вокруг них, Ричард пробормотал:
— С ней все будет в порядке.
— Ты достал уже, Ричард, хватит уже меня лечить. В посольстве уже не знают, что о тебе и думать. Вебстер говорит, что ты больше похож на человека, который не может дождаться подружку у кинотеатра холодным вечером, а не на парня, чья девушка без вести пропала в Судане.
— Что ты хочешь этим сказать? — зашипел Ричард. — Что меня бросили?
— Меня волнует, что стало с девушкой.
— Не стоит волноваться.
— Откуда ты знаешь?
Ричард нахмурил брови. Затем, глубоко вздохнув и не сводя глаз с экрана, он сказал:
— Просто за последнее время мы успели поднасрать друг другу в душу. Ты это хотел услышать?
Эндрю едва заметно кивнул:
— Я давно задавался этим вопросом.
— Дело в том… — Ричард еще раз глубоко вздохнул, — дело в том, что я не могу с уверенностью сказать, что она сюда вернется или что… она будет меня искать. Наверное, она уже далеко за пределами Египта.
— Ты уверен?
— Я бы хотел быть уверенным в обратном, но дни проходят, и похоже, она просто воспользовалась моментом — и поехала себе дальше.
— Но ведь ты говорил, что вы собирались жить вместе.
— Да, но я забыл тебе сказать, что это я вынудил ее согласиться. Я поставил ее перед выбором, потому что так дальше не могло продолжаться, — понимаешь, о чем я? Фрэн не знакома с моими друзьями, никогда не была у меня на работе, она даже не знает, что я ем на завтрак по воскресеньям. Ее никогда не интересовали подобные мелочи. Она просто хотела, чтобы все было так, как ей захочется, а я — как бесплатное приложение. Но в какой-то момент я спросил себя: к чему приведут такие отношения? Работа стала отнимать больше времени, и мне хочется добиться успеха в своей профессии. Я готов завести семью, и мне казалось, что Фрэн тоже должна задуматься на эту тему. Мне казалось, что пришло время задуматься: а почему она не может угомониться?
— И почему же?
— Бог ее знает. Мне кажется, дурная наследственность. Она вся в мать. Та же самая так называемая «творческая жилка», что не позволяет ее матери уделить дочерям больше двух минут времени, заставляет Фрэн порхать с места на место. А вот покойный отец ее — тот был человеком спокойным, обстоятельным. Ему хватало для полного счастья службы в какой-то государственной конторе, пинты пива после трудового дня и ирландского хоккея на траве. Но Фрэн считала его скучным, начисто лишенным честолюбия человеком и страшно боялась стать такой же, как он. Она его очень любила, но однажды сказала, что он мещанин, а я считаю, что он просто знал, что ему нужно для счастья. Мы с ним никогда не встречались, но думаю, он был доволен своей судьбой. Фрэн, конечно же, считает, что быть довольным жизнью неприлично.
— Но это самый близкий и надежный путь к счастью.
— Она считает, что это самый неразумный путь к счастью, потому что так не приобретешь жизненного опыта.
— Но зато и шишек не набьешь, — сказал Эндрю.
— Я пытался ее разубедить. Я не уставал повторять, что она слишком сильная, чтобы погрязнуть в будничной рутине, и что, даже не переезжая с места на место, можно ощущать течение жизни, но она не хотела мне верить.
Эндрю не знал, что сказать.
— Как бы то ни было, то ли из-за дурной наследственности, то ли так уж сложилось, но она такая же непостоянная, как ветер. Не знаю, случалось ли ей в жизни когда-нибудь заканчивать начатое, но вполне возможно, что она отмахнулась от меня точно так же, как и от всех остальных незавершенных проектов.
— Ох, не надо о грустном.
— А что такого? Если бы она того хотела, то без оглядки бросилась бы в Хартум, а любой, кто попытался бы ее похитить, костей бы потом не сосчитал.
— Но ведь вы собирались жить вместе.
— Только она этого не хотела. Она приходила в ужас от одной только мысли.
Ричард покачал головой.
— Путешествие в Африку было ее лебединой песней. В Египте все было как… в медовый месяц. Господи, как я был счастлив. А в Судане пришла ее очередь радоваться. Она села в свой долгожданный поезд. И мы поехали по богом забытой дороге, где все так безрадостно, — понимаешь, что я имею в виду? Жара, сухость, дышать нечем, но вагоны битком набиты, кругом шум и веселье — просто вечеринка на колесах! Фрэнс была вне себя от счастья. И тут она поняла, что все потеряет из-за меня, и это ее взбесило. Напряжение нарастало. Обиды, взаимные обвинения и тому подобное. И тут я исчез из чертова поезда.
— Хм. Думаю, ты выбрал не самое подходящее время.
— Фрэн тоже так думает. А теперь… Ну что теперь. Наши отношения висели на волоске, и я сомневаюсь, что этот волосок выдержит напряжение. Неожиданно обретя свободу, она не сможет устоять перед искушением. Бродит где-нибудь в Судане или в Египте — или где там ее леший носит — на поводу у своих желаний. Что взбредет ей в голову — одному богу известно.
Ричард ждал так, как никогда не ждал раньше. Ждал долго и мучительно, ожидал невозможного. Но как бы сильно он ни хотел, Фрэнсис не могла возникнуть перед ним во плоти, как часто случалось во сне, а без нее он ощущал себя таким же уязвимым, как в Абу-Хамеде.
Всего один звонок по телефону мог положить всему этому конец. День за днем он откладывал его на потом, не желая слышать ответа, потому что, находясь в подвешенном состоянии, он все еще мог надеяться. Только когда Вебстер начал намекать, что свяжется с суданской полицией, он больше не стал откладывать на потом решающий запрос. В тот понедельник, когда он уже должен был выйти на работу, Ричард пошел в посольство выяснить, пришел ли его паспорт, и попросил Вебстера позвонить в Египет, а именно — в отель «Абу-Симбель» в Асуане. Он объяснил, что ему надо узнать, лежит ли все еще их рюкзак в комнате хранения. Если его там не было, значит, и Фрэнсис след простыл. Проще не придумаешь.
С помощью Вебстера он очень быстро дозвонился до отеля. Ричард сказал администратору, что оставил там рюкзак несколько недель назад, и спросил, не забрала ли багаж его девушка.
— Много вас здесь таких, — резко ответил мужчина. — И все оставляют сумки!
— Помогите, пожалуйста. Мне необходимо знать, у вас ли мой рюкзак. Вы не могли бы заглянуть в
