придавать значения, нарастало. Отрицать бесполезно: я хотела пи-пи. В считанные секунды бессознательное падение в черную бездну прервалось, и мне нужно было выбирать одно из двух зол. Конечно, я могла встать и, кивнув Ричарду под ярким светом коридорного освещения, протиснуться мимо него и пойти в туалет. Однако тогда они подумают, что мешают мне спать, и покинут купе, чтобы продолжить выяснение отношений без свидетелей. А могут остаться, но сидеть молча как рыбы. Ничего большего я и не заслуживала, но они взбудоражили мое любопытство, и теперь оно росло с каждой минутой. Я была уверена, что до рассвета нарыв вскроется и мы узнаем, что же на самом деле произошло в скором поезде «Долина Нила». Я не имела права пропустить такой момент.
Я также боялась за них самих. Чтобы довести разговор до конца, им необходимо оставаться с глазу на глаз, а постороннее вмешательство только помешает. На следующее утро они разбегутся, и каждый из них продолжит жить своей жизнью — но только при условии, что никто не станет свидетелем их встречи, будто все произошло во сне. Только при условии, что тайна, так долго терзавшая их обоих, останется между ними и никто не будет поставлен в неловкое положение. Они сами, вероятно, мечтали о такой возможности — поговорить друг с другом наедине, не ограничивая себя во времени. А если бы они встретились в толпе, то бремя прошлого стало бы тяжелее, и они не смогли бы ответить на мучившие их вопросы.
Мочевой пузырь лопался. Я судорожно соображала, что же мне делать.
И тут Фрэнсис заговорила. Странным образом, ее голос прозвучал в непосредственной близости от меня. Она свесилась с полки, чтобы он мог услышать ее, стоя в коридоре.
— Ричард!
Его фигура вновь возникла в дверном проеме. Карман брюк оттопырился от носового платка.
— А как насчет доказательств? У каждого из нас могут найтись доказательства того, где мы тогда находились…
Надо мной вдруг закопошились.
— Конечно же! Мой паспорт.
Порывшись некоторое время у себя в вещах, она протянула ему документ:
— Вот. Смотри. Видишь дату вылета из Каира?
Он стоял не шевелясь.
— Я не собираюсь проверять истинность твоих слов.
— Да?! Но ты без зазрения совести обвиняешь меня! На, возьми. Я хочу все прояснить. Мне не очень-то нравится, когда меня обвиняют, что я кого-то обманула и бросила.
— Tы хочешь не прояснить все, а пришпилить меня к стенке.
— И это тоже.
Он взял паспорт и повернулся к свету, чтобы просмотреть записи.
— Найди «Хитроу», май тысяча девятьсот восемьдесят третьего.
— Значит, ты все-таки отправилась в Англию. А почему бы нет. Билет у тебя был. Но… Вы только посмотрите: ты и вправду улетела в Англию в восемьдесят третьем и с тех пор побывала в… — Он перевернул паспорт. — В Бахрейне. О, и снова в Турции. А это что? Испания? Греция… Похоже, мало что изменилось. Ты опять бродишь по свету, как заблудшая душа.
— Дай сюда!
Она дотянулась и выхватила из его рук паспорт.
— Я остаюсь при своем мнении. Твои же улики доказывают, что все осталось по-прежнему.
— Нет, не доказывают! Откуда ты знаешь, может, я там отпуск проводила. А вот твой паспорт помог бы разобраться во всем раз и навсегда. Покажи мне его.
Он начал барабанить большими пальцами по ремню.
— Ричард, я жду.
— Зачем мне показывать тебе свой паспорт? Что я этим смогу доказать?
Атмосфера в купе накалилась до предела. Казалось, что в воздухе раздастся взрыв. Близка развязка? Сейчас мы узнаем всю правду? Если паспорт Ричарда был оформлен не в Каире, то его версия окажется под сомнением.
— Мне выписали новый паспорт, — сказал он, — в прошлом году. Дома.
Фрэнсис возмутилась.
— И ты хочешь, чтобы я поверила этому.
Он начал тихонько покачиваться на месте, как маленький мальчик, которого отчитывают за шалость.
Она спрыгнула сверху, чтобы посмотреть ему в глаза, но через секунду успокоилась и сказала:
— Как ты мог? Наплел тут с три короба, черт возьми, а у меня сердце кровью истекает. И как тебе в голову могло прийти так со мной поступить? Со мной ведь что угодно могло случиться. И с тобой могло произойти все что угодно. Я могла поставить на уши всех дипломатов в Африке, разыскивая тебя!
— И почему же не поставила? — тихо сказал он. — По крайней мере, хоть нашла бы меня. А вместо этого ты поехала дальше. И это ты называешь верностью, Фрэнсис?
— Ты говоришь мне о верности? Ты бросил меня и даже не хочешь в этом признаться!
— Мне не в чем признаваться, я ни в чем не виноват.
— Ну, так докажи, покажи мне свой паспорт!
— Не могу. Тот паспорт испорчен. Фрэнк изрисовал его и вырвал из него странички.
— Что? Какой еще Фрэнк?
— Мой племянник. Ребенок Орлы. Он добрался до него, когда мы были в Дублине в прошлом году, и разорвал.
— Ты что, шутишь? — сказала она, усмехнувшись. — Хватит мне лапшу на уши вешать, мне ее уже складывать некуда.
Ей наконец удалось поймать его с поличным, и он это понимал. И мне безумно хотелось высунуться и внести свой вклад в их разбирательство со словами: «Ну, теперь все более-менее ясно, как вы думаете? А теперь, если вы позволите, мне надо выйти».
Ричард чуть слышно сказал:
— У меня есть доказательство.
Застоявшийся воздух зазвенел, будто в купе раздался маленький взрыв.
— Доказательство? — переспросила она.
— Да.
— Ты можешь доказать, что сказал правду, несмотря на то, что оформил паспорт в Дублине?
— В какой-то мере. Я могу подтвердить, что я был там, где и говорил, когда все это произошло.
— И ты действительно хочешь, чтобы я поверила, что за четыре года ты потерял два паспорта, один из которых выхватили у тебя из рук в поезде, а другой разрисовал твой племянник?
— Тебе это может не понравиться, но я могу это доказать и думаю, ты должна мне поверить.
— С какой стати?
— У меня есть письмо. Ну, было письмо, которое свидетельствует о том, что у нас с тобой были не совсем одинаковые планы на будущее.
— Я тебя слушаю.
— По иронии судьбы, — неуверенно начал он, — как раз в то время, когда ты решила отказаться ради меня от целого мира, я пустился странствовать. Может, от отчаяния, но скорее в надежде снова встретить тебя.
Ричард покинул Хартум, как только ему дали выездную визу. Эндрю посоветовал ему сократить расходы и вернуться на работу, но он не собирался сдаваться и совсем не собирался возвращаться в Лондон. Ему казалось, что это последнее место на Земле, куда могла бы отправиться Фрэнсис.
Эндрю возражал:
— Только там она сможет найти тебя. В конце концов, она объявится, и ты ее упустишь.
Но его слова не убедили Ричарда. Если бы она хотела, то разыскала бы его в Хартуме, и, кроме того, по приезде в Лондон его тут же затянули бы заботы, и тогда уж ему точно никогда не выбраться. Он использовал все отпускное время за год, ему даже перед Рождеством выходных не предоставят. Кроме того, самым разумным было бы отправиться в Лондон, а ему больше не хотелось поступать так, как велит разум.
