Оставив машину на Мэйн-стрит, я вошел в бар Джо. Вся компания была в сборе: Пиннер, Мэйсон, Олсон и с ними какой-то длинный худой тип, которого я видел впервые. При моем появлении все приветливо заулыбались, а Пиннер даже встал с места и подошел ко мне, чтобы пожать руку.
Он подал знак Джо, и тот сразу же поставил еще одну кружку пива на их стол.
– Ну, что скажете, Кейт, вот это история! – вскричал Пиннер без всякого вступления. – Да, кстати, хочу вам представить Лака Бревера, нашего коронера.
Мы с худым типом, улыбаясь, пожали друг другу руки.
– Так что же там у вас все-таки произошло, Кейт? – спросил Пиннер, наклонившись ко мне. – Ведь вы как раз попали в эпицентр событий.
Я отпил несколько глотков пива, уселся поудобнее и изложил им всю историю с самого начала. Присутствие коронера оказалось как нельзя более кстати, и было бы глупо не воспользоваться такой возможностью.
Я рассказал им то же самое, что незадолго до этого говорил шерифу. Зная наверняка, что Мак-Куин уже все передал Бреверу, я очень внимательно следил за своими словами, стараясь в то же время привести побольше подробностей, чтобы рассказ мой выглядел максимально живым и правдоподобным. В конце своего повествования я сообщил всем присутствующим, что Бернстайн увез миссис Маршалл в Сан- Франциско и что отныне он будет осуществлять защиту ее интересов.
Пиннер, Олсон и Мэйсон так и подскочили:
– Так она уехала во Фриско?
– Да… И она продает дом. Этот Бернстайн большой хитрец. Тот еще тип. Но Фрэнк полностью доверял ему.
Я сделал паузу, посмотрел в их встревоженные глаза и продолжал:
– Я говорил с миссис Маршалл насчет вашего проекта, это было еще до смерти Фрэнка; мне показалось, что идея ее заинтересовала. Теперь, когда она наследует все деньги, можно было бы попробовать ее убедить, хотя уверенности тут быть не может, сами понимаете…
Пиннер на минуту задумался и повернулся к Бреверу:
– Я не думаю, что слушание дела станет слишком тяжелым испытанием для миссис Маршалл…
Бревер смахнул пылинку с рукава пиджака и произнес:
– Дело представляется мне совершенно ясным. Свидетельство мистера Девери не вызывает никаких сомнений. Я не думаю даже, что мне придется допрашивать саму миссис Маршалл. Вердикт будет однозначным: смерть в результате несчастного случая.
И действительно, слушание дела было недолгим и прошло без малейших осложнений. Я был главным и единственным свидетелем, ибо Бревер заявил, что у него нет вопросов к миссис Маршалл, прибывшей на заседание и сидевшей в глубине зала рядом с Бернстайном. Коронер выразил несчастной вдове соболезнования от себя лично и от всех жителей Уикстида. Вся эта процедура заняла не более получаса.
Пиннер, с трудом пробравшись сквозь толпу, подошел пожать руку Бесс и выразить свое сочувствие в связи с постигшим ее горем. Однако Бернстайн, прервав его излияния, взял миссис Маршалл под руку и быстро увлек к машине. Я даже не успел приблизиться к ней и только с восхищением взирал на это прекрасное бледное лицо с глазами полными слез… В Бесс, без сомнения, пропадала великая актриса!
Пока я провожал глазами стремительно отъехавший «мерседес» Бернстайна, ко мне подошел Пиннер.
– Ну, что вы обо всем этом скажете, Кейт? – В его голосе прозвучала тревога.
– Только то, что, если она и сейчас не согласится поддержать этот проект, вам будет не в чем себя упрекнуть, – ответил я.
– Но она согласится, как по-вашему?
Неожиданно я почувствовал, что смертельно устал и от Пиннера, и от остальных предприимчивых граждан Уикстида.
– Откуда я могу это знать? – резко ответил я, сел в «кадиллак» и отправился в уже осточертевший мне пустой особняк.
Похороны состоялись два дня спустя. В них приняли участие практически все жители Уикстида, кроме Бесс. Представлявший ее Бернстайн объявил Пиннеру, возглавлявшему траурную процессию, что внезапная смерть мужа так сильно подействовала на миссис Маршалл, что лечащий врач, опасаясь за ее здоровье, порекомендовал вдове воздержаться от участия в похоронах.
Гроб с телом Маршалла был погребен рядом с могилой его тетки. Возле меня стояли Пиннер, Олсон и Мэйсон в черных костюмах и галстуках, со скорбным выражением на лицах. Расположившийся чуть поодаль Бернстайн откровенно скучал. На церемонии присутствовали репортеры и фотографы местных газет.
Сразу после похорон Пиннер попытался заговорить с Бернстайном, но тот стремительно бросился в толпу, продрался сквозь нее как бульдозер и на минуту задержался около меня.
– Я вам позвоню, Девери, – быстро проговорил он. – Следите за домом как следует.
После чего он так же лихо продолжил свой путь, сел в машину и стремительно тронулся с места.
Все было кончено. От Маршалла остался лишь небольшой холмик мягкой земли.
Два дня спустя представитель местного агентства по торговле недвижимостью приехал в дом в сопровождении супружеской четы. Супруги внимательно обошли все комнаты, гараж, парк и решили купить особняк вместе со всем, что в нем было.
На следующий день мне позвонил Бернстайн.
– Я кладу семьсот долларов на ваш счет в банке, Девери, – сухо сообщил он, и я понял, что у него нет ни времени, ни желания долго беседовать со мной. – Дом продан, и необходимость в ваших услугах отпала. Последнее, о чем я вас хотел попросить, – это продать «кадиллак». Постарайтесь получить хорошую цену и вышлите мне чек.
– Хорошо, мистер Бернстайн. – Поколебавшись, я рискнул спросить: – Я хотел бы поговорить с миссис Маршалл. Как мне с ней связаться?
– Она здесь. Не кладите трубку.
Наступила пауза, которая, как мне казалось, никогда не кончится. Наконец я услышал тихий голос Бесс:
– Алло, Кейт?
– Когда мы увидимся? – Мои пальцы, сжимавшие трубку, побелели, на лбу выступил пот.
– Спасибо вам за все, что вы сделали для Фрэнка. – Голос ее слегка дрожал. – Я вам очень, очень признательна. Надеюсь, что вы сможете подыскать себе что-нибудь подходящее.
И она повесила трубку.
Несколько минут я просидел без движения, тупо уставясь на телефонный диск и чувствуя, как меня начинает бить озноб. Наконец, с силой опустив трубку на рычаг, я сорвался с места и начал стремительно расхаживать по комнате, стараясь отогнать от себя тревожные мысли. В конце концов, говорил я себе, ничего особенного не случилось, просто Бесс продолжала мастерски играть свою роль. Ну действительно, как она могла в присутствии Бернстайна о чем-нибудь договариваться со мной, жалким шофером? Ведь миссис Маршалл стала теперь важной персоной. Но как же все-таки с ней связаться?
Бернстайн в свое время сказал мне, что Бесс какое-то время поживет у него. Значит, в течение дня, когда адвокат будет в своей конторе, я смогу ей позвонить и обо всем спокойно поговорить.
А пока я решил выполнить последнее поручение Бернстайна – продать «кадиллак». Заодно нужно было присмотреть что-нибудь и для себя. У меня еще оставалось триста долларов да плюс семьсот, которые мне вручил Бернстайн. Если к тому же учесть, что он только что перевел на мой счет еще семьсот монет, я был отнюдь не на нуле.
Я отогнал машину к концессионеру «кадиллака» и после долгих дискуссий уговорил их взять ее обратно. Себе я приобрел старенький «фольксваген» буквально за бесценок. Но главное, теперь я был на колесах. Чек на «кадиллак» по моей просьбе был выписан и отправлен на имя Бернстайна.
Все это заняло у меня довольно много времени, и когда я вернулся в дом, было уже около пяти вечера. Решив, что Бернстайн вряд ли возвращается к себе так рано, я, с бешено бьющимся сердцем, набрал номер его телефона.
Женский голос ответил:
