лучше денег? Мне они нужны, и я их добуду. Деньги дашь ты, или мы отправляемся в тюрьму.
Я не сводил с нее глаз. Она говорила правду. Терять ей нечего. Она в полном смысле слова находилась на дне. В тюрьме ей и в самом деле будет лучше.
Мне оставалось лишь попытаться запугать ее, хотя я и понимал, что это бесполезно.
– Тебя тоже осудят, и не меньше чем лет на десять. Каково тебе будет просидеть в камере десять лет без наркотика?
Римма усмехнулась мне в лицо.
– А каково тебе будет в камере лет двадцать без твоей очаровательной женушки? Говорю тебе, меня тюрьма нисколько не пугает. Может, меня там вылечат. Как, по-твоему, я жила все эти годы? Где, по- твоему, ухитрялась добывать деньги на наркотик? Продавала себя. Представь на минуту, что это значит. Представь, что твоя милая жена каждую ночь проводит в постели с разными людьми, подцепленными на улице. И ты хочешь запугать меня тюрьмой! Да она будет мне лучше дома родного. Ну ладно! Или денежки на стол, или отправляйся в тюрьму.
Я смотрел на отталкивающее, искаженное отчаянием и решимостью лицо Риммы и понимал, что она прижала меня к стене. Полиция имела все основания интересоваться мною. Возможно, обвинение в убийстве доказать не удастся, но за решетку я все равно попаду. При мысли об этом мой страх превратился в ярость, и я с трудом сдерживал себя. Мне пришлось так много пережить, прежде чем завоевать место под солнцем. До телефонного звонка Риммы будущее казалось мне светлым и радостным. Теперь я был в ее руках.
– Ну что ж. Я дам тебе денег. Пять тысяч долларов. Это все, что я могу дать. Можешь считать себя счастливицей.
– Э, нет, дорогой Джефф! Мне нужно свести с тобой кое-какие счеты. Я ведь не забыла, как ты обращался со мной!! – Она провела рукой по ли-цу. – Еще ни один мерзавец безнаказанно не бил меня. Условия диктую я. Потерянная пленка обойдется тебе в шестьдесят тысяч долларов. Десять тысяч ты выплатишь мне на этой неделе, десять тысяч – первого числа будущего месяца, тридцать тысяч – через месяц после этого и последние десять тысяч – еще через месяц.
Я с трудом удержался, чтобы не броситься на нее.
– Нет, нет и нет!
– Да ну? Как хочешь. Только сначала подумай хорошенько, Джефф. Я не запугиваю тебя. Или ты платишь, или тюрьма. Другого выбора нет. Поступай, как находишь нужным.
Я лихорадочно размышлял. Выбора нет… Она права. Но на этом дело не кончится: истратив шестьдесят тысяч долларов, она потребует еще. Она будет меня шантажировать, пока смерть не уберет ее с моего пути. Да, это так, только смерть Риммы позволит мне зажить тихо и спокойно.
Мысль поднять на нее руку не привела меня в ужас. Я не испытывал к ней ни малейшей жалости. Она стала развращенным, грязным животным, которое просто необходимо уничтожить, как уничтожают отвратительное и опасное насекомое.
Я достал портсигар, вынул сигарету и закурил. Руки у меня совсем не дрожали.
– Кажется, твоя взяла. Так и быть. Я достану десять тысяч долларов и завтра передам тебе. Встретимся в это же время на улице, вот тут, около гостиницы, и ты получишь свои деньги.
От улыбки Риммы у меня дрогнуло сердце.
– Я догадываюсь, Джефф, о твоих планах. Я все предусмотрела. У меня же было сколько угодно времени для размышлений, пока ты зарабатывал денежки. Я вообразила себя на твоем месте и задала вопрос, как бы я поступила, если бы попала в такое же положение? – Римма помолчала, неторопливо выпустила струю дыма и продолжала: – Прежде всего, разумеется, я попыталась бы найти какой-то выход. А выход только один. – Она подалась вперед и уставилась на меня. – Та же самая мысль пришла в голову и тебе, не правда ли? Единственный выход – моя смерть, и ты уже обдумываешь, как меня убить.
Я сидел, не шевелясь и не сводя с нее глаз. Кровь отхлынула у меня от лица, и я почувствовал бесконечную усталость.
– На этот случай я приняла соответствующие меры, – продолжала Римма. Она открыла потрепанную сумочку, достала какой-то клочок бумаги и швырнула мне. – Свои чеки ты будешь посылать по этому адресу. Отделение банка «Пасифик и Юнион» в Лос-Aнджелесе. Его управляющий получил от меня распоряжение перечислять твои переводы на счет другого банка, а какого именно – это останется для тебя тайной. Все сделано так, что мне не будет грозить никакая опасность с твоей стороны. Ты никогда не сможешь узнать, где находится мой банк и где я живу. Отбрось надежду, что тебе удастся меня уничтожить: после сегодняшней встречи мы никогда больше не увидимся.
И снова я едва удержался, чтобы не схватить ее за горло.
– Действительно, ты все предусмотрела.
– А как же! – Римма протянула руку. – Давай-ка бумажник. Мне нужны деньги.
– Как бы не так.
Римма усмехнулась.
– Помнишь, как много лет назад ты чуть не силой отобрал у меня сумку и взял оттуда все, все до цента? Давай бумажник, или мы отправимся в участок.
Наши взгляды скрестились, а потом… потом я медленно достал бумажник и бросил ей на колени.
Утром в тот день я заезжал в банк, и в общей сложности у меня было с собой долларов двести. Римма очистила бумажник и швырнула его на столик. Потом она встала, положила деньги в сумочку, прошла по холлу к конторке дежурного администратора и нажала кнопку звонка.
Откуда-то из внутренних помещений появился все тот же полный итальянец, и Римма о чем-то заговорила с ним – я сидел слишком далеко и не разобрал слов. Она дала ему денег, он кивнул и ушел.
Римма вернулась к нашему столику.
– Сейчас я уйду. Ты никогда больше меня не увидишь, если, конечно, не придумаешь чего-нибудь сверхъестественного. Повторяю: на этой неделе ты пошлешь чек на десять тысяч долларов в банк в Лос- Анджелесе. Первого числа отправишь еще один чек на такую же сумму. В следующем месяце – на тридцать тысяч, а еще через месяц – на остальные десять. Понял?
– Понял, – ответил я, но в действительности понял только, что обязательно должен проследить за ней; если не сделаю этого сейчас, она исчезнет, как брошенный в воду камень. – Понял. Только не думай, что все это так просто.
– Что ты имеешь в виду?
Из двери, ведущей в глубь гостиницы, вышел итальянец, с которым только что разговаривала Римма, – на этот раз в сопровождении двух типов, судя по всему, гангстеров. Все втроем они пересекли вестибюль и встали около выхода на улицу.
Я поднялся из-за столика.
– Я попросила этих ребят подержать тебя здесь, пока я не скроюсь. На твоем месте я бы не рискнула с ними шутить. Они не понимают шуток.
Оба гангстера, стоявшие рядом с итальянцем, были здоровенными молодыми парнями. Один – блондин, с копной курчавых волос, другой – бывший боксер, если судить по свирепому изуродованному лицу.
– Ну, пока, – обратилась ко мне Римма. – Не забудь о нашей полюбовной договоренности, в противном случае мы встретимся там, где тебе не очень-то понравится.
Она взяла потрепанный чемоданчик, стоявший позади ее кресла, и направилась к выходу.
Я продолжал стоять, словно прикованный к полу. Трое у выхода не спускали с меня глаз.
Римма вышла из гостиницы, и я видел, как она быстро сбежала с крыльца и скрылась в темноте.
Прошло еще несколько минут.
– Послушай, Беттбер, – заговорил блондин. – А что, если нам немного разукрасить ему морду, а? Ну, вздуть его самую малость.
– А почему бы и нет? – фыркнув, отозвался другой. – Я не разминался уже несколько недель.
– Ни в коем случае! – резко оборвал их итальянец. – Подержим его минут пять, потом выпустим.
Блондин сплюнул.
– Тебе виднее.
Все четверо мы постояли еще некоторое время – как мне показалось, гораздо больше пяти минут.
– Ну, хватит, – сказал наконец итальянец. – Пошли.
