Чад поднял руку.
— Я ни обвиняю их, ни скуплюсь на бренди, избежавший налоговых пошлин. Но, если эта деятельность приобрела насильственный характер, то меня это стало касаться. Напрямую.
Тобиас смотрел на него поверх оправы очков.
— Не могу не поинтересоваться, почему дворянин такой, как Вы, желает влезать в эту неприятную ситуацию.
Чад открыл, было, рот, затем захлопнул его. Как ему объяснить, что он не желал встревать во все это, его уже вовлекли. Он обеспечивал материальную и действенную поддержку контрабандистам. Он помогал бандитам обходить таможенный досмотр, это тоже верно. Но неужели он помогал убийцам, уничтожавшим суда и отправлявшим невинных пассажиров на гибель? Как он мог объяснить, что его будущее зависело от обнаружения информации, которая может наказать тех убийц раз и навсегда?
— Я чувствую себя должником Пенхоллоу, — сказал он часть правды, — и моего отца, который сделал эту деревню своим домом. Если у деревни есть некоторые неприятные проблемы, как Вы это называете, я собираюсь разрешить их.
— Милорд, Вы ступаете на опасную почву.
Ноты предупреждения резко противоречили с воспитанным тоном священника. Тобиас хотел сказать, что Чад будет сожалеть о своей любознательности? Это могло бы сработать с человеком, которому было, что терять. Если бы это было так, Чад потерял бы намного больше, даже не делая никаких движений.
— Поймите, мистер Холл, меня не так легко испугать, и я не буду любезничать.
Казалось, с лица священника спала вуаль, открыв коварность, так напоминавшую Чаду хорька.
— Я полагаю, что Вы должны кое-что увидеть. — Сказал мужчина, — Это поможет многое… понять.
Когда Софи закрыла за собой парадную дверь и повернулась, тень преградила ее путь.
— В каком месте этого мира ты пряталась? — с испуганным выражением глаз Рейчел схватила Софи за руку и прижала ее в угол маленькой парадной.
Ее настойчивость озадачила Софи. На четыре года младше ее, Рейчел редко приставала к кому- нибудь с вопросами и почти никогда не начинала открыто противостоять собеседнику. На самом деле нежная натура девушки казалась аномалией в семье. Даже у тети Луизы хоть и не было той грубости, присущей ее сыну и мужу, но напрочь отсутствовала большая часть аристократизма, который еще помнила Софи.
И сейчас в поведении Рейчел не было ничего благородного или спокойного. Нехорошее предчувствие кольнуло Софи. Неужели лодочник успел что-то разболтать с самого утра в деревне? И эти слухи достигли ушей ее родственников? Не мигая, она встретила пристальный взгляд своей кузины.
— Я прогуливалась в сторону деревни. Затем я…
— Шшш! — Рейчел бросила взгляд через плечо в темный дверной проем комнаты. — Нет, ты этого не делала. Сначала мы так и решили, когда нигде после завтрака не смогли тебя обнаружить. Этим утром в деревне у отца были дела, он справлялся там о тебе, но ни одна душа тебя не видела. Он сейчас на кухне, ждет от тебя объяснений.
Невольно отступив назад, Софи прижалась плечами к стене.
— То, что меня там никто не заметил, еще не доказывает, что меня там не было.
— Прошу тебя, Софи, не ври. Отец достаточно зол.
— С чего бы это? Неужели ему не безразлично, куда я хожу и чем занимаюсь?
При приближающемся звуке обутых ног ее уверенность резко упала.
— Разница в том, моя дорогая, что у меня под крышей не будет жить несносная девчонка, разгуливающая по сельской местности, как легкодоступная шлюха.
Она и Рейчел резко вздрогнули от обвинительной тирады. Он заполнил дверной проем, его темные волосы и борода были всклокочены в ужасном беспорядке на нахмуренном лице.
— Где Вы были этим утром?
Рейчел сжалась позади нее, ее лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок. Софи чувствовала странную потребность протянуть руку, обнять эту девушку и сжаться с ней в дальнем углу. Вместо этого она собрала последние крохи мужественности, которые еще остались в ней, и распрямила свои плечи.
— Со всем моим уважением, дядя Барнаби, я уже не ребенок. — Глаза, черные, как смоль, вперились в нее, но она торопливо изменила свою историю благодаря предупреждению Рейчел. — однако, если Вы желаете знать, я прогуливалась вдоль берега так далеко, насколько могла уйти, затем поднялась на мыс и вернулась сюда.
— Вы отсутствовали слишком долго.
Если дядя Барнаби узнает хоть толику правды… Воспоминание об утонченных чертах лица Чада, о совершенном теле и сильных руках навеяло легкую грусть. Она сжала губы и начала рассказывать слегка урезанную правду.
— Сельская местность захватывает дух. Пока я здесь, я хочу получать удовольствие от этого. Кроме того, я работаю над статьей о Пенхоллоу для газеты моего дедушки.
Дядя Барнаби зловеще зарычал. Страх сковал Софи. С его мощным телосложением, жестоким лицом и беспощадным характером, который проявлялся несколько раз со времени ее приезда, Софи подозревала, что он способен на все. Однако, не имела никакого желания это проверять. Он бросил короткий взгляд на дочь.
— Рейчел, уйди.
Девушка, не колеблясь, быстро нырнула в соседнюю комнату. Дядя Барнаби подошел ближе, и Софи почти слилась со стеной в отчаянной попытке удрать от него.
Пыль исполняла сверкающий танец в лучах солнечного света, проникающего в шахту через узкие окна Сент-Брендан. Чад несколько раз моргнул от резкого контраста между тьмой и светом, пока его глаза не приспособились.
— Я сейчас вернусь. — Священник показал ему проход и исчез через дверной проем позади алтаря. Он вернулся, держа в руках яркий фонарь. Установив его на полу, он обеими руками схватился за кафедру, за которой читал проповеди. Чад поднялся на помост.
— Что вы делаете?
— Милорд, — проворчал Холл, — если не возражаете, отойдите подальше.
Делая шаг назад, Чад услышал скрежещущий звук. Священник подтолкнул кафедру и, к удивлению Чада, та отъехала вбок. Он увидел, что ее основа стояла на двух деревянных полозьях, скользящих в желобках.
— Что за черт?
Священник взял фонарь. Склонившись над дырой в полу, он посветил вовнутрь.
— Посмотрите, милорд.
Чад присел на корточки, пытаясь найти деревянную лестницу, которая пряталась в тени.
Священник опустил фонарь пониже и осветил земляной пол примерно на 10 футов ниже.
— Туннель?
— Да, кроме того, склад.
— С выходом к гавани?
— Разумеется.
— Под церковью? — Это был риторический вопрос. Открытие изменило все представление Чада о Пенхоллоу. Оно означало, что не было никого, кто был бы далек от происходящего, кто был бы вне подозрений. Ни местный священник. Ни даже… Франклин Ратерфорд, на деньги которого построена эта церковь. Чад нагнулся над ямой и махнул ногой в отверстие.
— Мой отец тоже знал об этом?
Священник кивнул.
— Но Вы не должны плохо о нем думать, милорд. Хотя он не одобрял это занятие, он понимал ужасную нужду местных жителей. Он просто закрывал свои глаза.
— А что насчет Вас? Незаконная торговля находится под Вашим благословением?
