Она кивнула.
Он потер свой глаз, надеясь удалить раздражающую песчинку. Софи встряхнула волосами, вороша их пальцами. Песок посыпался на землю. Взявшись за руки, они выбирались из дюн.
— Куда он направился?
Чад проследил, куда указывала протянутая рука Софи. Гордон собирался обойти дом.
— Он двигается к дороге, — ответила она и бросилась бежать.
Ее можно было остановить только окриком, но Чад не отважился на такое. Он рванул за ней, но даже, когда он коснулся пальцами ее руки, он вырвалась и, не останавливаясь, продолжила бег.
— Софи, стой! — прошипел Чад.
— не время спорить. Мы не должна потерять его.
Черт бы побрал эту женщину, она была права. Насколько могли, они сохраняли дистанцию между собой и Гордоном, возле каждого угла останавливаясь, чтобы следить за ним, не теряя из виду. Когда они добрались до последнего огорода, они увидели, что Гордон выходит через ворота на дорогу.
— В деревню, — пробормотал Чад, но Софи мотнула головой.
Ее предположение оказалось правильным. Вместо того, чтобы повернуть на север, дядя пересек дорогу и попал на пастбище. Софи двинулась вперед. Чад обхватил ее рукой за талию и остановил ее.
— Мы окажемся слишком близко, там нет ни одного укрытия.
— Ты не хочешь узнать, куда он идет? — Ее глаза пылали жаром и безрассудством, которое несколько пугало его.
— Возвращайся в дом, — ответил он, — я сам прослежу за ним.
Ее внимание вновь вернулось к дяде.
— он пересекает поле. На той стороне несколько ферм, хотя я сомневаюсь, что он идет с дружеским визитом. Пойдем, мы сможем сохранить нужное расстояние и не выпустить его из поля зрения.
Дальнейший спор только бы отдалил их. Не радуясь такому повороту событий, он взял Софи за руку. Они быстро пересекли черное, слишком открытое пространство дороги.
Гордон провел их через пастбище. Сонное мычание коров и блеяние овец помогли заглушить их шаги. В тех местах, где земля делала склон на север, блики света напоминали сияние звезд на небе, выхватывая из темноты фермы и загоны для овец на Блекхид Мор. Миновав это, они с трудом продирались вперед. Травянистый торф уступил место дикому вереску, ежевике и торфяникам, заросшим камышами.
На скалистой местности Софи не единожды спотыкалась и пошатывалась в сторону Чада, один раз ее колени подкосились, когда подол зацепился за ежевику. Дыхание Софи затруднилось, и его легкие тоже начали ощущать всю тяжесть их похода. Но поросшие кустарником холмы и выступающие камни хоть и затрудняли продвижение, но такой ландшафт служил хорошим прикрытием их преследования. Двигаясь по низу, карабкаясь с одного каменистого выступа на другой, они вели ее дядю вплоть до одинокой усадьбы, съежившейся на краю трясины.
Хотя, усадьба — это громко сказано. Разрушенная стена вилась вокруг осевшего сарая, пары обветшалых навесов и каменной лачуги. Через проплешины в истлевшей соломенной крыше пробивались лучи яркого света. Из дымохода поднимался жиденький дымок. Гордон стукнул дважды в дверь и зашел вовнутрь.
Софи выскочила из их укрытия прямо на открытое пространство. Чад едва успел поймать ее за край плаща.
— Мы не знаем, может быть, еще кто-то на подходе.
— Я не подумала об этом.
— Когда же ты научишься смотреть прежде, чем выскакивать? Идем. Мы обойдем с тыла.
Пригибаясь к кустарнику, они сделали широкий круг вокруг дома. У лачуги не было ни одного окна, только лишь узкие отверстия в каменной стене на противоположной стороне. Которые к тому же были заткнуты изнутри пучками мокрой шерсти, возможно, для защиты не только от влажного тумана, но и от всяких паразитов. Они присели рядом с ближайшей дырой.
— … ни малейшего признака их присутствия… — голос Гордона.
— они могли вернуться.
— … огни… должно быть они увидели их и не явились…
— … возможно, пропустили сигнал, — снова Гордон.
Разговор проходил в агрессивной манере. Казалось, что Гордона обвиняли в чем-то. Или не удовлетворились, как он выполнил задание, как мог понять Чад. Он снова уловил характерный рык Гордона, затем серию проклятий, звук потасовки и грохот. Когда голоса зазвучали вновь, они были тише, но враждебность не исчезла.
Кого ожидали те трое, и какой сигнал по их предположениям пропустил дядя Софи? Сигнал корабля на полуночном горизонте?
В общей сложности он насчитал три голоса. Протяжное нечленораздельное произношение, грубое и безграмотное. Ссылаясь на то утро, глаза Софи расширились и она посла ему многозначительный кивок. Через щель донеслось другое слово, из-за которого сердце Чада пропустило удар, и волосы дыбом встали на его руках.
Эджкомб.
Не эти ли мужчины через сообщение Джайлза Уотлинга приказали ему приехать в Пенхоллоу?
Он украдкой взглянул на Софи, но та не дала даже намека на то, что она что-то слышала. Неужели он ошибся? Он чертовски сильно надеялся на это. В расстройстве он разглядел приличное отверстие в камне. Если бы ему удалось вытащить этот кусок шерсти… но он не мог рисковать быть обнаруженным, особенно, когда Софи рядом.
С таким глухим звуком, словно кто-то шел по земляному полу, шаги пересекли комнату, и со скрипом открылась дверь лачуги. Чад вскочил на ноги и, бросившись к углу, выглянул наружу. Обернувшись, через плечо он кивнул на немой вопрос Софи. Ее дядя только что ушел.
Она начала вставать, но Чад быстро вернулся к ней и остановил кивком головы. Он наклонился к щели в стене.
— … чертова неприятность…
— … избавиться от него…
— уже скоро…
Прижавшись к его боку, Софи открыла рот. Сожалея, что он привел ее с собой, Чад обнял ее одной рукой и продолжил подслушивать. Неужели они замышляли убийство ее дяди?
— … я сам это сделаю, — голос приобрел злобный скрежет, — сегодня ночью.
— Нет, — ответ прозвучал жестко и гортанно, — не сейчас.
Следом прогремел удар, словно кулак обрушился на стол.
Софи вздрогнула под рукой Чада. Машинально он поцеловал ее волосы. Несколько минут он раздирался в нерешительности между немедленным отходом и дальнейшим подслушиванием, которое могло разоблачить планы тех двоих. Первый порыв был продиктован желанием обеспечить безопасность девушке прямо сейчас, второе действие гарантировало безопасность ей и, возможно, ее близким на дальнейшие дни и недели.
С другой стороны он не был уверен, что той неприятностью, о которой они говорили, был именно Гордон. Те бандиты упомянули огни, предупреждающие о чем-то, к кому бы это предупреждение не относилось. И они упомянули Эджкомб, в котором Чад каждую ночь включал освещение.
Дверь лачуги начала открываться. Нетвердые шаги прошлепали по грязи в их направлении. Черты лица Софи исказились от страха. Чад рывком поставил ее на ноги, и они бросились прочь. Он перепрыгнул через каменную стену, и помог девушке перебраться через нее. Они приземлились на черный мох.
Они едва сделали чуть больше двух дюжин шагов, как грязь начала засасывать их ноги. Трясина. Чад резко остановился, не выпуская руку Софи и прислушиваясь к звукам погони. В скудном лунном свете он мог разобрать лишь сгорбленную тень человека, ссутулившегося возле каменного забора. Когда тот закончил и подтянул свои брюки, он поставил ногу на камень и вгляделся в окружающий ландшафт.
Бог мой, подумал Чад, нашел время для мечтаний. Софи мелко дрожала, и он сообразил, что, в отличие от его ботинок, которые не пропустят воду еще в течение некоторого времени, ее шлепанцы не
