высовывать.
Джина сделала круглые глаза.
— Ты думаешь, он может подстеречь тебя?
— А для чего, по-твоему, у нашей двери маячит полицейский? — раздраженно спросил Харди. — Да еще двое в вестибюле. Они опасаются, что он попытается добраться до меня. Как ты не поймешь, что он и Джако были, как муж и жена? Видит бог, я не желал его смерти. Сам не знаю, как это получилось…
— А вдруг они его никогда не найдут? — спросила Джина, встревоженно садясь в постели. — Мы что, так и будем сидеть взаперти, пока они его не поймают?
— Ты права, детка. Но они вот-вот его схватят. Если уже не схватили. На ноги поднята вся полиция.
Джина выскользнула из постели и нагнулась за брошенным на полу халатиком. Харди любовался ее наготой, чувствуя, как в нем вновь пробуждается желание.
— Дай-ка мне что-нибудь выпить, — сказал он, откидываясь на подушки.
Джина прошла в кухню, приготовила два виски и добавила в них льда и имбирного пива. Вернулась в спальню и протянула стакан Харди. Сама свернулась в кресле со вторым стаканом в руке.
— Давай поженимся, Ли, — неожиданно предложила она. — Мне надоела неопределенность. Бери меня замуж. У нас даже могут быть детишки…
Харди поперхнулся от изумления. Справившись с выступившими на глаза слезами, он непринужденно расхохотался.
— Слышать от тебя такое — это полный отпад. Дети? Да кому они нужны?
— Мне, — холодно произнесла Джина.
Харди взглянул на нее внимательнее и понял, что она не шутит.
— Н?ну, я не знаю. Может быть, попозже, когда я выберусь из этой передряги, — неопределенно протянул он. Но Джина заметила, что ее предложение возымело действие.
— Не будем торопиться, — тонко развивала атаку Джина. — Я имею в виду с заведением ребенка. Мы тщательно все распланируем после медового месяца.
— По-моему, у нас уже пошел четвертый медовый месяц, — попытался отшутиться Харди. — К чему вообще нужны эти браки? Мы и так счастливы.
Джина недобро сощурила глаза.
— Один раз я уже солгала ради тебя. Вот теперь опять я должна засвидетельствовать, что ты убил Джако, якобы защищая меня. А ведь в тот момент мне как раз ничто не угрожало. Все это чревато большими неприятностями для меня. А я не люблю неприятности с полицией, Ли. И было бы ради чего рисковать! Вот для мужа я бы вынула сердце и поджарила бы его ему на завтрак.
Харди сосредоточенно изучал потолок. И в самом деле, почему бы не жениться? И даже заиметь парочку детей, как все порядочные люди. Теперь эта мысль не представлялась такой уж абсурдной.
— А в самом деле, детка. Пуркуа бы и не па? — как говорят французы, — выдал Харди и сам подивился своей смелости, — заметано. Поженимся, как только меня оправдают.
— Смотри, не сглазь, — счастливо хихикнула Джина.
Это был тот момент, который она тщательно подготавливала последние три недели.
Тем временем по аллейке, ведущей к заднему входу в дом Харди, быстрым бесшумным шагом шла по- кошачьи гибкая темнокожая девушка с перекинутой через плечо сумкой. Она незаметно проскользнула в полутемный коридор, слабо освещенный только настольной лампой в каморке привратника, который, по обыкновению, был поглощен чтением спортивных новостей. Из открытой двери комнаты в конце коридора послышался прокуренный кашель одного из охранников. Девушка замерла и черной тенью метнулась на первый этаж. Вновь затаилась, слившись со стеной, и так же незамеченной поднялась на второй этаж. Здесь она преспокойно вызвала лифт и через несколько секунд оказалась на этаже, где располагалась квартира Харди. Когда она вышла из лифта, держа наготове автоматический нож, навстречу ей устремился плотный, коренастый полицейский.
— Куда это ты, красотка, собра…
На последнем слоге в горло полицейского вонзился нож, брошенный сильной меткой рукой. Полицейский захрипел и судорожно схватился одной рукой за горло, тщетно пытаясь дотянуться до кобуры второй. В два прыжка девушка подскочила к нему, дважды стукнула его по голове тяжелой сумкой.
Аккуратно уложив полицейского в тень у стены, Мо вытащил нож и обтер лезвие о мундир мертвеца. Бросил нож в сумку и извлек из нее пистолет. Потом, как ни в чем ни бывало, подошел к двери Харди и нажал кнопку звонка.
— Ну постой, сумасшедшая, расплескала все виски,— выговаривал Харди дурачившейся Джине, когда раздался звонок в дверь.
Джина замерла и с тревогой взглянула на Харди. Он не спеша опустил ноги на пол, встал с кровати и накинул пушистый халат.
— Кто это? — испуганно спросила Джина.
— Да этот дурак, полицейский. Наверняка напрашивается на выпивку.
Слегка пошатываясь, он направился в прихожую.
— Стой, Ли! Не ходи! Умоляю тебя!
— Э, да брось ты! — раздраженно отмахнулся от нее Харди. — Ну чего ты дергаешься? Кругом наша доблестная полиция, черт ее дери!
— Ли?и?и!!!
Звук трех револьверных выстрелов заглушил ее отчаянный вопль. На мгновение все стихло, и Джина услышала глухой звук упавшего тела.
Джина закрыла глаза и беззвучно зарыдала, уткнувшись носом в подушку.
Когда Мо вышел из лифта, его ожидали двое полицейских с оружием наизготовку. Он успокоился только после пяти порций свинца. На лице мертвеца застыл удовлетворенный оскал.
На следующее утро около восьми часов Вэл удивила портье «Спэниш Бэй» отеля, появившись на террасе с большой пляжной сумкой в руках. Он поспешил ей навстречу, чтобы помочь, но она остановила его сдержанной улыбкой.
— Захотелось искупаться, пока на пляже никого нет, — объяснила Вэл свое столь раннее появление. — Хочу, чтобы хоть раз весь пляж был в моем полном распоряжении.
Привыкший к чудачествам богачей портье понимающе кивнул. Он проводил взглядом ее машину, пожал плечами и занял свое обычное место у дверей.
Вэл проехала по пляжу в его дальний конец, чтобы ее не могли заметить из отеля, припарковала машину в тени деревьев и, перебросив сумку через плечо, опустилась к сонному морю. Выбрав уединенное место, бросила сумку на прохладный песок и принялась собирать сухие ветки. Набрала целую охапку, соорудила костер. Потом достала из сумки старые газеты и бутылку с бензином. Подложив смятые газеты под сучья, она окропила костер бензином, а также пропитала им куртку Криса и положила ее сверху. Чиркнула спичкой, и костер весело запылал. Вэл отскочила в сторону и некоторое время стояла, не шевелясь, завороженно глядя, как в языках пламени исчезает страшная улика, поставившая на грань краха ее семейное благополучие. Через несколько минут от костра остался лишь серый пепел, который Вэл предусмотрительно забросала влажным песком.
Повеселев, она сбросила бриджи, кофточку и сандалии и с разбега бросилась в теплую, ласкающую воду. Поплакав минут десять, она вылезла на берег, сбросила мокрый купальник и энергично вытерлась махровым полотенцем. Еще через пятнадцать минут уже была в отеле.
Около одиннадцати Вэл переоделась в простое открытое белое платье, прекрасно контрастировавшее с ее бронзовым телом, и, спустившись вниз, поехала в санаторий.
Доктор Густав принял ее в своем кабинете.
— У меня для вас хорошие новости, — объявил Густав. — Сегодня к нам приезжает доктор Циммерман. Возможно, вы слышали о нем. Это — мировая знаменитость в области нейрохирургии и психопатологии. Я списался с ним и ознакомил с историей болезни вашего мужа. Он настроен оптимистично и уверяет, что сможет помочь ему. Вообще-то Крису гораздо лучше. Он медленно, но
