являться без всякого повода. Вот от нее мне и приходится прятаться наверху.
— Черт меня побери, Фаррел, если ты не приглянулся Тельме Брюстер!
— Несмотря на то что она старше меня лет на двадцать, эта дура кокетничает со мной напропалую и при этом строит из себя юную девственницу, поехавшую покататься с завзятым развратником. Глядя на нее, можно подумать, что я пытаюсь залезть к ней под юбку. Вот на что бы никогда не решился! — фыркнул Фаррел.
— Похоже, она тебя допекла.
— Не то слово, Джеффри. У нее появилась манера являться в салон сразу следом за какой-нибудь юной красоткой, собравшейся заказать себе новый костюм. Мне пришлось попросить Элизабет, чтобы та предупреждала меня о приближении миссис Брюстер, но у моей помощницы и так слишком много работы. Иногда Тельма проникает сюда незаметно; вот и сегодня час назад она уже успела здесь побывать. Полюбуйся на печенье, которое она мне принесла. Знаешь, Джеффри, меня иногда начинает от нее тошнить. Если бы я съедал все, что она мне приносит, я бы уже давно превратился в жирного борова.
— Готов предложить тебе свою помощь, но только не представляю, как это сделать, — засмеялся Джеффри.
— Вот и я не представляю, а из дома теперь решаюсь выходить только через черный ход, да и то сто раз оглянусь, нет ли где поблизости этой вдовушки. Ты знаешь о моем отношении к браку: до последнего времени я и мысли не допускал о том, чтобы обзавестись семейством. Но сейчас я, кажется, готов пойти на этот шаг, лишь бы отвадить миссис Брюстер. Впрочем, я пока еще не решил, стоит ли прыгать с раскаленной сковороды в огонь — среди женщин, за которыми я ухаживал, не нашлось ни одной, не наводившей на меня смертельную тоску.
— И Элизабет тоже на тебя тоску наводит?
— Нет, — пожав плечами, ответил Фаррел, — но она на меня работает.
— О, это, конечно, дело другое, — чуть насмешливо протянул Джеффри.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Только то, что ты, вероятно, ослеп, если не замечаешь, насколько твоя помощница хороша собой.
— Все я замечаю, но не хочу даже думать об этом. Она слышала, как я угрожал Эмори, а когда на мою долю выпало принести его бездыханное тело в дом двое суток спустя, она посмотрела на меня так, будто я превратился в двухголовое чудище. Мне даже на минуту показалось, что она поверила в то, что я его убил. Пока я копал Эмори могилу, Элизабет сидела на террасе в своем кресле-качалке и смотрела сквозь меня вдаль, будто и не видела вовсе. Она не проронила ни слезинки, а затем, когда дело было сделано, вернулась в комнаты. Когда я чуть позже пошел за ней, то застал ее на коленях с тряпкой в руках: она вытирала пол. Я не сразу понял, что у нее отошли воды: начались роды. Я поехал в город, чтобы привезти акушерку, а потом долго не находил себе места, будто сам был отцом ребенка, которого рожала Элизабет. Акушерка даже вынесла младенца и показала мне, решив, что Джек — мой сын. Заплатив ей за то, чтобы она осталась на ночь, я отправился домой.
Положение Элизабет, и без того незавидное, стало отчаянным после того, как в городе узнали о смерти ее мужа. Те, у кого Эмори занимал деньги, тут же потребовали от нее уплаты долгов, угрожая отобрать все, что у нее осталось. Между тем ей едва хватало денег на еду. Я предложил ей работу, но Элизабет сказала, что это только даст сплетникам новый повод говорить о наших с ней отношениях. Отказавшись стать моей помощницей, она нанялась готовить и убирать в трактире Чарли. Жалкая доля, и это еще слабо сказано. Спустя некоторое время она Поняла, что на те деньги, что ей платят, ей не удастся поднять Джека на ноги. Как только Элизабет согласилась работать у меня, я нанял няню для мальчика. Продав все, что осталось от фермы, она переехала в город. Говорю тебе, Джеффри, если бы не Элизабет, мне никогда не создать таких роскошных фасонов. Это ее заслуга. Теперь моя благотворительность закончилась, и Элизабет стала настоящим деловым партнером. Сейчас она присматривает за работой других портных и делает выкройки по моим эскизам. На днях она наняла молодую незамужнюю женщину, будущую мать. Элизабет говорит, что она очень искусная мастерица.
Джеффри насторожился:
— Ее имя, случайно, не Нелл?
— Кажется, да. А ты что, с ней знаком?
— Да, и настаиваю на том, чтобы она не трудилась над нарядом для моей жены.
Фаррел прищурился:
— Она от тебя забеременела?
— Не стоит об этом, Фаррел. Ребенок не мой, но Нелл обвиняла меня в том, будто я ее обрюхатил, а моя жена стала свидетельницей нашей ссоры.
Фаррел окинул друга многозначительным взглядом.
— Признаться, я считал, что у тебя более изысканный вкус. Нелл тебе не подходит.
— Так оно и есть.
— И что ты хочешь, чтобы я для нее сделал?
— Ничего. Ты уже и так ей помог. Я категорически отказался давать ей деньги, чтобы отбить охоту шантажировать меня, но, работая у тебя, Нелл получит достаточно и сумеет прокормить себя и ребенка. По-моему, срок рожать уже близок, так что вся ее надежда на тебя.
— Элизабет, — позвал Фаррел, — веди сюда нашу очаровательную гостью. Давайте выпьем еще кофе.
Разлив кофе и чай гостям, Элизабет налила себе чашечку чаю и присела на кушетку. Блюдо с печеньем пошло по кругу, и, пока гости угощались, Элизабет стала предлагать свои варианты бального наряда.
— Кожа миссис Бирмингем очень светлая, так что нужно подобрать ткань нежного, бледного оттенка: пастельные тона подчеркнут безупречный цвет ее лица.
Фаррел задумчиво кивнул и поглядел на Рейлин.
— Розовый самого деликатного оттенка, как румянец у нее на щеках.
— Шелк, ниспадающий мягкими складками, многослойный, верхний слой расшит крохотными блестками, — задумчиво пробормотала Элизабет.
И вновь кутюрье кивнул в знак согласия:
— Я вижу это платье: воздушное и легкое, с рукавами «фонариком» и коротким, расшитым бисером шлейфом. К такому платью нужно будет заказать атласные туфельки и кружевной веер. И тогда миссис Бирмингем будет просто ослепительна.
Рейлин застенчиво улыбнулась мужу:
— Никогда не думала, что бальное платье так легко создать силой одного лишь воображения. Помнится, я проводила часы за набросками, прикидывая и так и этак, но большую часть приходилось выбрасывать, поскольку они не стоили моих усилий.
— У вас есть опыт в моделировании одежды? — с интересом спросил Фаррел.
Рейлин скромно кивнула, опасаясь произвести впечатление человека, достигшего в этом деле профессиональных высот.
— Не слишком большой, — сказала она. — Вначале я занималась этим ради удовольствия, потом, пока жила в Англии, зарабатывала на хлеб насущный.
Фаррел подмигнул Рейлин, а затем, послав Джеффри многозначительный взгляд, с озорной усмешкой спросил:
— Мадам, может быть, еще не поздно украсть вас у мужа? Рейлин, прекрасно понимая правила игры, установленной между Фаррелом и Джеффри еще в ту пору, когда оба были холостяками, безразлично пожала плечами:
— Боюсь вас огорчить, мистер Фаррел, но я слишком сильно привязалась к Оукли, чтобы вот так сразу покинуть дом…
. — Оукли? — воскликнул Джеффри. — Так все дело в Оукли?
— Ну конечно, я стала бы скучать и по тебе тоже.
— Вот так ответ, — с оскорбленным видом заметил Джеффри. — Полагаю, мне придется потрудиться, чтобы произвести на мою жену более сильное впечатление, если она ценит мою плантацию больше, чем меня самого.
