месиво. Виднелись только желтые изогнутые зубы и плоский нос. Вместо волос с головы монстра свисали тонкие щупальца.
Кайку оглянулась.
— Ты его подпалила. Не удивительно, что он двигался медленно, — сказал Тсата.
— Ты застрелил его? — безжизненно спросила Кайку, пытаясь понять, что произошло. Он сказал, что магкриин двигался медленно? Проливной дождь уже смыл кровь с ее кожи, однако с волос все еще сбегали розовые струйки, а спина и ноги были перепачканы в грязи. Кайку этого не замечала.
Тсата вздернул подбородок вверх. Кайку не сразу вспомнила, что это кивок.
— Вы бросили меня, — вдруг выпалила она, переводя взгляд с одного на другого. — Вы оба бросили меня, зная, что эта тварь здесь!
— Я оставил тебя с Тсатой, — возразил Саран и посмотрел на ткиурати. Под бледно-зелеными татуировками лицо последнего оставалось совершенно спокойным.
— Так было нужно. Магкриин напал бы на тебя, Саран, если бы ты ушел один. Но если бы мы все разбрелись поодиночке, первой жертвой стал бы самый опасный или самый беззащитный. Это в любом случае была бы она.
— Ты использовал меня как наживку?! — закричала Кайку.
— Я спрятался неподалеку от тебя и следил. Магкриин не ожидал, что мы сознательно подвергнем опасности одного из наших.
— Ты мог промахнуться! Он меня чуть не убил!
— Но не убил же. — Тсата явно не понимал, почему девушка пришла в ярость.
Кайку перевела взгляд с Тсаты на Сарана. Тот поднял руки, показывая свою полную непричастность.
— Это что, какая-то особая охамбская логика?! — Лицо пылало. Она все еще не верила, что кто-то мог вот так в легкую разыграть ее жизнь. — Что-то типа вашего треклятого
Тсата, кажется, удивился:
— Именно. Ты быстро изучила наши обычаи.
— Да будьте вы прокляты со своими обычаями! — бросила Кайку и решительно натянула капюшон. — До Кайсанта уже не далеко. Пошли.
Остаток пути провели в молчании. Сараи и Тсата шли все так же настороженно, но для Кайку опасность миновала. Ярость выжигала ее изнутри. Путники вышли из джунглей прямо перед Воротами Зании. Увидев их, Кайку почувствовала облегчение и неимоверную усталость. Она медленно приблизилась к Священным воротам и поблагодарила богиню за благополучное возвращение, как того требовал ритуал. Закончив, Кайку заметила, что Саран делает то же самое.
— Я думала, что в Кураале не верят в наших языческих богов…
— Сейчас нам нужна помощь от любых богов, — мрачно ответил Саран. Кайку не поняла, шутит он или говорит серьезно. Она прошла через Ворота и направилась к крепостной стене Кайсанта. Саран следовал за ней.
Глава 5
Аксеками, сердце империи, нежился в лучах позднего летнего солнца.
Город стоял в месте слияния двух рек. Через этот водный узел проходила вся торговля северо- западного Сарамира. Джабаза и Керрин текли в Аксеками с севера, где раскинулись обширные желто- зеленые равнины, и с востока. Реки четко разделяли столицу на районы. В центре Аксеками два потока соединялись, и здесь рождалась новая река. Посреди бурливого водоворота высилась шестигранная каменная платформа, соединенная с берегами тремя одинаковыми горбатыми мостами, причудливо украшенными. На каменной площадке стояла статуя Изисии, Царицы богов, богини мира, красоты и мудрости. Сарамирская традиция предписывала не изображать богов напрямую, чаще о них напоминали священные строения или животные аллегории. Сарамирцы считали, что для человека слишком самонадеянно пытаться постичь форму божества. Но в данном случае обычай нарушили. Статуя представляла собой фигуру женщины, высеченную из темно-синего камня. Она была облачена в пышные одежды, голову богини украшала искусная прическа из перевитых прядей. Широкие рукава скрывали сомкнутые руки. Изисия устремила взор на северо-восток, к императорской крепости. Лицо ее выражало спокойствие. У ее ног Джабаза и Керрин соединяли свои воды, и новая река, Зан, широкой сверкающей лентой убегала из города на юго-восток.
Будучи центром экономической и политической жизни Сарамира, Аксеками напоминал никогда не смолкающий улей. Вдоль береговой линии шли пристани, доки, склады. Там толпились приезжие, торговцы матросы и рабочие. Южный берег Керрин выглядел ярким и хаотичным. Толпы разряженных гуляк и бездельников текли мимо трактиров, баров, лавочек, магазинов покрупнее. Речной район жил своей жизнью. На севере поднимался холм, в центре которого стояла императорская крепость. У подножия его вычурные здания храмов соперничали со спокойными библиотечными павильонами. На площадях ораторы и демагоги распинались перед прохожими, силясь передать им свои убеждения, по широким улицам лошади тянули за собой скрипучие телеги и загроможденные чем-то
К северу от Рыночного квартала раскинулся Императорский. Он лежал у подножия утеса, короной венчавшего северный холм. На самом утесе стояла императорская крепость. Императорский квартал походил на маленький город в себе. Там жили благородные семейства, богачи и меценаты, которые могли позволить себе избежать столичной суеты и тесноты. Экзотические деревья обрамляли безукоризненно чистые широкие улицы. За высокими стенами скрывались тенистые сады, дворы, выложенные искусной мозаикой, и просторные дома с ажурными галереями. В укромных водяных садах и заросших беседках так удобно плести интриги… А над всем этим возвышалась крепость. Позолоченная и бронзовая отделка отражала солнечные лучи, и они косыми струями накрывали город. Крепость в форме усеченной пирамиды заканчивалась плоской площадкой, на которой стоял храм бога Оха. Ни один человек, даже сам император, не мог стоять выше богов. От взгляда на наклонные стены крепости рябило в глазах: их украшал сложнейший узор из арочных окон, балконов и статуй. Нигде в Аксеками не нашлось бы равного шедевра архитектуры и скульптуры. Духи и демоны обступали колонны, участвовали в масштабных сценах, где главными действующими лицами становились божества сарамирского пантеона. По углам крепости возвышались узкие башни. Массивная стена, окружавшая все здание, не уступала ему в красоте и величии, только повсюду виднелись укрепления. В ней имелись единственные ворота. Древние благословения и молитвы испещрили золотую арку над ними.
Император Мос ту Бэтик рассматривал свое отражение в огромном зеркале полированного серебра: коренастый мужчина, чуть ниже ростом, чем можно ожидать от человека его веса. Выглядел он очень внушительно. Жесткая борода, в которой кое-где пробивалась седина, скрывала половину лица. Грубыми, злыми движениями он поправлял свой церемониальный наряд, затягивал манжеты и пояс. Послеполуденное солнце проникало в комнату сквозь два арочных окна. В четко очерченных лучах света плясали пылинки. Обычно императору это нравилось, но сегодня из-за такого контраста большая часть комнаты казалась мрачной, заполненной горячими тенями.
— Тебе нужно успокоиться, — проскрипел голос из дальнего угла комнаты. — Твое беспокойство очевидно.
— О, духи! Какр, как же мне не волноваться? — огрызнулся император. Он поймал в зеркале отражение сгорбленной фигуры, которая медленно вышла из тени в углу комнаты на свет. На вошедшем колыхалось странное одеяние, сшитое из лоскутков кожи и еще чего-то, что невозможно было распознать. Никому бы не удалось усмотреть какую-то логику в подборе цветов или рисунок на этом рубище. Из-под
