оставил свою машину. Садясь за руль, я вдруг увидел приближающуюся Глорию Корт:
— Привет!
Она остановилась, посмотрела на меня, улыбнулась и подошла к “мазеру”.
— Привет! Откуда ты взялся? — Она прислонилась к машине. Под тонкой тканью платья колыхались груди.
— Да вот, намерен покормить себя, — ответил я — Не составишь ли мне компанию? Терпеть не могу обедать в одиночестве.
Она быстро обошла машину и открыла дверцу.
— Куда едем?
— Любишь дары моря?
— Предпочитаю мясо. Здесь недалеко есть один ресторанчик. Называется “Бык живьем”. Знаешь?
Совсем как Берта. Цены в этом ресторанчике сразили бы и нефтяного шейха.
— Нет, туда не поедем, — сказал я твердо. — Я знаю другое местечко, где можно получить такой бифштекс, что он у тебя на тарелке будет мычать.
Глория рассмеялась:
— Ладно, я просто удочку закинула. — Она уселась рядом со мной, и ее рука оказалась у меня на колене. — Хорошая машина.
Я мягко убрал руку:
— Не сейчас, детка, ладно? Как-нибудь в другой раз.
Я привез ее в ресторан, расположенный в стороне от Парадиз-авеню. Трубы там гремели так, что барабанные перепонки лопались, народу было полно, а на официантах красовались костюмы матадоров.
Когда мы сели за столик и заказали бифштексы, Глория откинулась на спинку и нацелила на меня свои груди.
— Где ты пропадал, красавчик? — осведомилась она. — Я не видела тебя с тех пор, как тебя занесло в “Аламеду”.
— Да так, болтался кое-где, а ты что поделываешь? Все еще выступаешь там?
— Только по субботам. А ты чем занимаешься?
— Я? Гоняюсь за преступниками и иногда догоняю. Как Диас?
Глория бросила на меня долгий испытующий взгляд:
— Как ты сказал тебя зовут?
— Барт Андерсен. Она кивнула:
— Держись от Диаса подальше, Барт.
— Мне это уже говорили.
— А теперь я тебе говорю. Держись от него подальше.
Принесли бифштексы, и мы принялись за еду.
— Если этот Диас мерзавец, да еще и опасный, зачем такой симпатяге, как ты, с ним водиться?
— Да с чего ты взял, черт побери, что я такая уж симпатяга? — Она громко фыркнула. — Но ты прав, с кем бы я ни связалась, рано или поздно я начинаю спрашивать себя, зачем он мне сдался, и никогда не нахожу ответа. Вся беда в том, что я влюбчивая и влюбляюсь без памяти. Встретила этого слюнтяя Хэмела и влюбилась! Потом из-за подонка Диаса голову потеряла. Да если я начну перечислять, в каких только мерзавцев не влюблялась, ночи не хватит!
— Ты, я вижу, отчаянная! Ну а как бифштекс?
— Потрясный. — И она принялась за еду.
Я не мешал ей. Расправившись с бифштексом, Глория заявила, что хочет пломбир и побольше бананов и вишен к нему. Я заказал и, пока она все это смаковала, пил кофе. Когда с пломбиром было покончено, она удовлетворенно кивнула, отодвинула стул и встала.
— Пошли! — сказала она. — Сейчас задам тебе работенку! Такого с тобой еще не было, запишешь в дневнике!
— Я не веду дневников, — сказал я, расплачиваясь за обед.
— Ничего, заведешь. Обязательно, братец, заведешь. — Глория за руку потащила меня из ресторана.
Разбудил меня телефонный звонок. Я с трудом разлепил глаза и покосился на часы возле кровати. Пять минут одиннадцатого. Звонок словно бил меня по голове. Рядом раздался стон, потом грубое ругательство, и Глория, голая, приподнялась с постели.
— Не бери трубку! — прохрипел я. — Ничего срочного.
Я знал, что это Берта меня разыскивает. Приведя Глорию к себе, я сильно рисковал. Но она так умело соблазняла меня своими прелестями, что я не мог сопротивляться.
У меня в постели перебывало немало красоток, но Глория затмила их всех, это было что-то особенное. Равных ей я не встречал.
Я предупреждал Берту, что у меня снова нет ни одной свободной минуты и что в ближайшие несколько дней она обо мне не услышит, но Берта упивалась мечтами о моем миллионе, и отделаться от нее было трудно.
Прозвенев еще несколько раз, телефон обиженно смолк.
— Привет! — улыбнулась мне Глория. Она казалась на зависть оживленной. — Ну и ночка была! Правда, милый?
Чувствуя себя совершенно измочаленным, я едва сумел кивнуть.
— Хочешь кофе? Сейчас приготовлю. — Глория соскочила с постели и голая побежала на кухню. Я смотрел ей вслед с плотоядным восхищением.
Через некоторое время она принесла кофе — крепкий, возвращающий к жизни. Мы выпили по чашке, и я почувствовал, что руки-ноги снова начинают меня слушаться. Потом мы выпили еще по чашке, на этот раз сдобрив кофе бренди, и голова моя тоже наконец пришла в порядок. Глядя на Глорию, сидевшую рядом, я сообразил, что она может оказаться полезной, самое время выудить у нее кое-какие сведения.
— — Детка, — начал я, — расскажи мне про Диаса. Почему ты в нем разочаровалась?
— Не нравится мне, что у него в “Аламеде” творится.
— А что творится?
— Я вижу, что Альфонсо хуже гремучей змеи, куда опаснее. Я его боюсь.
— Понятно. Но что там в “Аламеде” происходит?
— Стоит человеку поднять голос, и он немедленно погибает.
— Как старый Пит.
— И те двое мальчишек. Вот я и помалкиваю, не хочу, чтобы и со мной такое случилось.
— Еще бы! Кто хочет? Значит, в “Аламеде” что-то творится?
— Диас кого-то там прячет. Отдал им верхний этаж.
— Кого же?
— Не знаю и знать не хочу. — Она поставила чашку. — Барт, я должна уехать. Этот город надоел мне до рвоты. Пора отсюда убираться. Хочу поехать во Фриско. Там есть один парень, он занимается стриптизом и зовет меня в пару. Правда, за это он хочет получить от меня деньги.
— Деньги всем нужны, детка. Смотри снова не потеряй голову.
— Он другой. Ты не ссудишь мне десять тысяч долларов, Барт?
Я уставился на нее, открыв рот:
— Что-то я стал плохо слышать. Мне вдруг почудилось, что ты сказала десять тысяч? Глория кивнула:
— Вот именно.
— Десять тысяч! Да ты что, детка? С ума сошла? У меня и двух-то не наберется!
— Не ври! — У Глории сделалось злобное лицо. — Я же знаю, что Альфонсо заткнул тебе рот — дал пятьдесят тысяч. Я слушала под дверью. Выкладывай десять, а не то…
Вдруг я осознал, что сижу голый. Благодушная размягченность после любовных игр вмиг исчезла. Я встал с постели и пошел в ванную. Побрился и принял душ, стараясь протянуть время, а сам лихорадочно обдумывал положение. Если у женщины делается такое лицо и она говорит “а не то…”, к ее словам следует
