— У нас его прямо в котелок льют, — заметил Лук. — Я б сделал, но травки нужной нет. Да с того варева хмель только сильнее становится.
— Теперь точно верю, что ты из Туварсы, — усмехнулся Тарп, с интересом поглядывая на выкладываемые Луком свинину и хлеб. — Бывал я там, бывал. В зимнюю пору даже в Туварсе только горячим вином и согреваться.
— У нас зима короткая, — согласился Лук, пряча усмешку в уголках рта. — В домах и печей-то нет. Очаг во дворе, да все. Однако коротко не значит легко. Как еще согреваться? Только горячим вином.
Он положил мех с вином, взял приготовленный Тарпом нож, ловко порезал хлеб, свинину. Дубковский трактирщик не подвел, окорок был мягким и не лежалым.
— Ну? — Лук положил нож на циновку. — Зенский хлеб да окорок, гиенский сыр — куда ни подашься в благословенном Текане, всюду найдешь радость. Мерзости вот только было бы поменьше.
Ели молча. Лук вслед за Тарпом приложился к кубку. Конечно, вино, разбавленное кипятком не могло сравниться с тем питьем, что Курант разрешил своим приемышам пригубить в Туварсе, но оно вполне согревало.
— Я первый сплю, — сказал старшина, завернулся в одеяло и почти сразу уснул.
— Что ж, — пробормотал Лук под нос, — утренний сон самый сладкий.
Он посидел еще у костра, который был устроен в ложбине в сотне шагов от тракта, подбросил хвороста, поднялся и отошел на пару десятков шагов. Лук не чувствовал опасности, но пламя сгущало тьму вокруг, хотя ночное небо было ясным и слабым мерцанием подсвечивало ночь. Теперь настало время обдумать, что делать дальше. Конечно, не имело никакого смысла преследовать Хантежиджу, наоборот, особо не полагаясь, что тот не видит Лука, следовало избегать с ним столкновения. Но что-то делать следовало. Как сказал ему Харава: «Тебе придется много думать, парень»? И еще: «Клан Сакува был уничтожен только для того, чтобы уничтожить тебя, узнай, почему это так».
Лук с досадой напряг скулы. Все-таки не удалось ему расспросить о важном Пату в Намешских палатах. Спугнул их с Харком Игай. Значит, в Намешу следует вернуться. Ни теперь, когда-нибудь, но вернуться. «А Пагуба?» ? тут же спросил он сам себя.
— А хоть и Пагуба, ? пробормотал Лук чуть слышно. Спрятаться, исчезнуть, но уцелеть. Или его шалость так и останется шалостью? И смерть Куранта, Саманы, Арнуми, Нигнаса, всего Сакува, его матери, Неги — будут бессмысленны. Надо собраться и все обдумать. Так, в Дубках он видел сиуна. Определенно это был сиун. Лук вспомнил строчки, прочитанные в Намеше: «Образ белесый и мутный человеческий». Значит, это сиун Сакува. Сиуны — смотрители. Значит, смотритель Сакува помогает Хантежидже поймать кого-то из Сакува. Выходит, что тот, за кем присматривает сиун, может от него бежать? Кого он ищет? Определенно не Лука. Кого? Только Хараву. И Тарп ищет лекаря. Тарп шел за Ваппиджей, теперь преследует Хантежиджу. Хантежиджа использовал в ворожбе у Хилана Такша. Такш наполовину из клана Крови, клана Эшар. Сиун клана Крови — черный сиун. Хантежиджа сначала преследовал кого-то из клана Крови. Но черный сиун помог Луку на болотах, разбудил его. Там же обмолвился, что Хантежиджа пытался найти его, но не смог. Кого «его»? Самого сиуна или того, кто вещал Луку через сиуна? Ладно, об этом потом. Ясно, что теперь Хантежиджа использует для ворожбы всякого, кого поймает, а сиун, получается, помогает ему ворожбу навести. Еще бы, ведь никого, кроме Лука, из Сакува не осталось? Но Харава, как он сам сказал, не из Сакува? Тогда кто он?
За речушкой заухала ночная птица. Лук представил, что где-то впереди сидит в придорожной пыли живым камнем Хантежиджа, и поежился от ужаса. Он — слуга Пустоты. Пустота везде, она правит всем, но разыскать Лука посылает слуг. И присматривать за кланами отправляет слуг — сиунов. И нанимает смотрителей. Почему? Потому, вдруг понял Лук. Точно потому же, почему пойманный под котелок муравей находится в безопасности. Конечно, если не будет подходить к раскаленным стенкам. А если вернуться к запущенным под тот же котелок слугам хозяев этого котелка? Харава сказал, что он ключ к Луку. Хантежиджа много сильнее Ваппиджи. А если Харава не может ускользнуть от Хантежиджи, да еще объединившегося с его сиуном?
— С его сиуном! — повторил Лук и снова вспомнил слова Харавы: «Твоего круга тут нет». Один из кругов принадлежит Хараве, значит, одна из отметок на дисках смотрителей принадлежит Хараве. Один из зубцов на Храме Пустоты принадлежит Хараве. Кто он такой? И кому принадлежат прочие круги, отметки, зубцы? Понятно, что городам и кланам, но кому в этих городах и кланах? Эх, поговорить бы с Харавой. Жаль только, что он так и не научился прятать мизинец. Лук растопырил в сумраке пальцы и вдруг вспомнил о глазах. Как он это сделал? В самом деле глаза стали черными или они кажутся черными? Ведь просто надавил на глазные яблоки и представил, изо всех сил представил, что у него глаза точь-в-точь как у Неги. Только представил…
Тарп проснулся посреди ночи. Похлопал глазами, потянулся к котелку, куда вечером плеснул вина, напился и показал Луку на одеяло — ложись. Тот завернулся в теплый хиланский войлок и почти сразу уснул. Сон был глубоким и черным. Ему снилось что-то важное или дорогое, но утро, которое заставило разлепить веки, память о сновидениях мгновенно стерло. После короткого завтрака Лук и Тарп сели на лошадей.
— С рассветом он движется дальше, — сказал Тарп, и это были первые слова, которые он произнес с утра.
— Его надо обогнать, — сказал Лук.
— Кого? — не понял Тарп.
— Этого… — Лук едва не назвал имя ловчего, — …слугу Пустоты. Ведь ты не трупы считаешь, которые он оставляет за собой? И не оруженосец ты ему. У меня же тоже голова на плечах есть. Этот мерзкий ловчий кого-то ищет. Колдует на кого-то. Даже нет. Загоняет. Если бы искал, так гнал бы коня, пока не потеряет след, а он делает это не торопясь. Значит, загоняет. Куда, зачем, не знаю. Но ты идешь за этим загонщиком, как дикая собака идет за зимним медведем. Падалью ты не питаешься, значит, тебе нужна его добыча. Выходит, обгонять его надо. А то ведь загонит нужного человека да придавит. Ты знаешь, кого ищешь?
Тарп придержал коня, внимательно посмотрел на Лука:
— А ведь я все еще думаю, что ты убить его хочешь.
— Убить? — Лук растянул губы в улыбке. — Очень хочу. Однако же, как увидел тех трех мужиков, разрубленных на части, слегка поостерегся. Так и ты хочешь, да толку-то? Да и нельзя. Двое уже слуг Пустоты убито. Этот третий будет.
— Кто второй? — напрягся Тарп.
— Хозяин леса, — ответил Лук. — Можешь не сомневаться, тот, от кого известия, сам все видел. Под Зеной. Случайность. Взял очередного пленника, да не рассчитал. У того остренькое осталось, остреньким он и ткнул. И нету Хозяина леса.
— А свита его? — сверлил глазами Лука Тарп.
— Попадали, — пожал плечами Лук. — Они только им и питались. Нет его, и их нет. Одно слово — нежить.
— Не слишком ли много случайностей? — нахмурился Тарп.
— Многовато, — кивнул Лук. — Помню, лежу у костра на ламенском тракте, слышу, земля трясется. Смотрю, скачет на каком-то черном звере огромная мерзость, словно валун из горного склона выковырялся. Подождал немного, глядь, а за ним стражник на лошадке поспешает. Лошадка вроде твоей, да и стражник очень на тебя был похож. Интересно стало. Или ты думаешь, я просто так в Хилан поперся? Но не успел. Прикончили тот валун. Отправился на юг, к морю. И что я вижу? Тут уже другая мерзость. А за нею опять скачет тот же стражник. Или и это случайность?
— А там, — Тарп положил руку на рукоять меча, — там, на ламенском тракте, перед тем валуном никто не скакал?
— Перед тем валуном никто, — улыбнулся Лук. — И вот я думаю, что если и тот и другой одного и того же гонят, так, может, он умнее их, вместе взятых? Ну так расскажешь мне, в чем тут дело, или мне от неприятностей лучше к морю свернуть?
— Откуда ты только взялся? — процедил сквозь зубы Тарп. — Наставник меня учил, что дурни вроде тебя долго не живут. Когда хозяйка сорняк из грядки дергает, тот сорняк, что желтым цветом кудрявится, в
