Может быть, она слишком сильно боится. Ведь Росс совершенно не пытается заставить ее вести такую суматошную, но интересную жизнь. Он хотел отправиться с ней на обычную прогулку на пароходе. Она делала это тысячи раз. Это ей нравилось.
— Во сколько? — наконец спросила она, сделав шаг к бывшей смелой Кате.
— Я заеду за тобой в полдень. Надень что-нибудь теплое на случай, если мы не вернемся домой до вечера.
Она надела джинсы, две футболки и повязала вокруг плеч шерстяной свитер. По словам Лизы, у нее была глупая ухмылка на лице.
— Итак, мама, чем ты и этот сексуальный и привлекательный мужчина собираетесь заниматься?
— Ты не смеешь говорить так о мистере Чандлере.
— Ты же сама так думаешь, не правда ли? — сказала Лиза шутливым тоном.
Катя покраснела.
— Ну, хорошо, он — привлекательный, но это невежливо говорить так. Вдруг он тебя услышит?
— Услышу что?
Катя резко повернулась и увидела Росса с самодовольной улыбкой на лице.
— Как ты оказался здесь? — с негодованием спросила она. — Я не слышала, чтобы звонили.
— Входная дверь была открыта. Так тебя могут и обокрасть.
— Я запомню это, — сказала она с намеком. Росс улыбнулся, так как не хотел портить сегодняшнего дня.
— Ты собралась?
— Она готова уже час назад, — выпалила Лиза.
Улыбка расплылась по лицу Росса.
— Тогда лучше отправляться, пока она не передумала.
Катя пошла за Россом к двери, думая, что ее жизнь может измениться так, что никогда уже не вернется в прежнее русло.
В молчании они ехали к пристани, загнали машину на паром, поднялись по лестнице в зал, где Росс купил по чашечке кофе и нашел места у окна. Этот день не был подходящим для прогулки на пароме. Небо было серое, и вода едва проглядывала сквозь туман. Но именно такую погоду и любила Катя.
Росс откинулся на стуле напротив нее и с неподдельным очарованием наблюдал за ее лицом. Она вела себя, как ребенок на Рождество, или как влюбленная женщина. Ее глаза горели от радости, на губах играла мечтательная улыбка. Она повернулась и спросила его:
— Что это ты улыбаешься?
— Тебе действительно нравится все это, не так ли?
— А тебе нет?
— Я никогда по-настоящему не задумывался над этим. Я пользовался паромом, только когда мне было нужно добраться до островов.
— Но ты только посмотри на воду, какая она гладкая. Посмотри на солнце, пробивающееся сквозь туман, — показала она. — А вон там очертания берега, выступающего из тумана. Действительно, можно поверить в очарование таких дней.
Росс верил. Он думал, что сейчас более чем когда-либо ему нужна Катя, которая могла заставить простые вещи казаться такими особенными, Катя, которая все еще верила в сказки.
Весь день был наполнен смехом и радостями. Они приехали в деревушку Поулсбо, где даже магазин молочных продуктов «Квин» был исполнен в скандинавском стиле, и Росс рассказал Кате о его поездке несколько лет назад в Данию, о волшебном мире Триполи после наступления темноты и о парках скульптур на природе, о музее авангардного искусства в Луизиане. Сами же произведения весьма озадачили его.
— В одной из комнат был огромный круг, сложенный из камней, — вспоминал он. — Я подумал, если я передвину камень, будет ли это всё равно произведением искусства.
Катя казалась заинтересованной.
— Ты сделал это?
— Нет. Я подумал, что окажусь в тюрьме и никогда не вернусь в Триполи, чтобы покататься на волшебном ковре.
Ее глаза засверкали.
— Расскажи мне об этом ковре.
— Это аттракцион, который со стороны выглядит очень просто. Никаких крутых холмов, как в американских горках, никаких диких поворотов. Просто плоская платформа с рядами сидений. Она двигается вперед и назад и постепенно поднимается все выше и выше.
— Лизе бы понравилось это.
— А тебе?
Она улыбнулась.
— Мне бы понравилось смотреть, как катаешься ты.
Он протянул руку и коснулся ее щеки. Прикосновение было нежное и легкое, как прикосновение бабочки.
— Мы внесем этот вопрос в повестку дня.
В какую повестку? — раздумывала Катя, когда они вошли в лес, окрашенный осенью в золотой, красный и оранжевый цвета. Она хотела спросить, но не была уверена, что готова услышать ответ.
В тени старого дерева они расстелили полотенце, вынули цыпленка, яйца, картофельный салат и принялись за еду.
— Все просто замечательно. Где ты научился готовить? — спросила Катя, вытирая пальцы салфеткой. — Слушая, как ты бурчал, когда чистил морковку, я подумала, что ты никогда не заглядываешь на кухню.
— Чистить морковку — это не значит готовить. Моя мать считала, что мужчины должны быть самостоятельными и должны уметь не только засунуть готовый обед в микроволновую печь. Она требовала, чтобы я, мой отец и брат готовили обеды по воскресеньям. Сначала это были хот-доги и печеные бобы, но потом мы стали входить во вкус. Доказать ей, что мы можем готовить, было каким-то вызовом. Мы по очереди искали рецепты различных блюд. У нас были определенные специализации.
— И какая же была у тебя?
— Шоколадное суфле, а лучше всего удавались мне сандвичи с ореховым маслом и желе.
— И мне тоже, — призналась она, смеясь. — Но вот с шоколадным суфле мне не повезло. Когда я как-то раз попробовала приготовить его, Лиза подумала, что это какие-то странные блины из сыра.
— Я покажу, как оно делается. У тебя не получалось, наверно, потому, что ты не хотела готовить, или это не так? — передразнил ее Росс, протягивая руку, чтобы поправить прядь ее волос. Его пальцы нежно погладили ее щеки, теплые от солнца. Он слышал, как она задержала дыхание, и лицо ее стало розоватым. — Разве отказ от приготовления пищи не был проявлением недовольства?
— Какого такого недовольства? Я была примерной женой.
— На поверхности, может быть.
Катя подтянула коленки к подбородку и уставилась на землю, раздумывая над словами Росса. Внезапно она поняла, что это было правдой.
— Я выбрала ужасный способ наказать своего мужа, не так ли? — спросила она со вздохом.
Росс пожал плечами.
— Возможно, это было лучше, чем драться с ним.
Она улыбнулась ему.
— В последние несколько недель я больше сражалась с тобой, чем со своим мужем все те годы, что мы были женаты.
— Я что-то не понимаю тебя, — мягко сказал он. — Между нами сложились хорошие отношения, основанные на доверии и уважении. Я хочу… — Его рука лежала у нее на шее, и он притянул ее ближе к себе. — Я так много хочу от тебя, Катя. — Их губы слились, дыхание смешалось, и она почувствовала, как сладкая боль начала появляться снова. Широко открытыми глазами она уставилась на него и заметила неуверенность, которая боролась с желанием. Она потянулась к нему, и неуверенность пропала, оставляя
