ребенка, ощущает, как он растет и начинает шевелиться, пока, наконец, не появится маленькое, беспомощное создание. Ни один мужчина не пробуждал в ней таких мечтаний. До Кевина.
Дерзкий, проницательный, нежный, сильный Кевин. Из него вышел бы замечательный отец, не сомневалась она, даже никогда не видя его с ребенком. Большинство из тех мужчин, с которыми она встречалась последние годы, были или разведенными воскресными папами или холостяками, слишком эгоистичными, чтобы считать отцовство привлекательным. Кевин, напротив, явно приветствовал эту идею.
Но что чувствовала она? Была ли она сама готова отказаться от своей независимости, свободы, которая ей была так необходима, чтобы разъезжать по служебным делам по всему свету? Хотела ли она сидеть дома и заниматься ребенком, как ее мать, посвятившая свою жизнь воспитанию Джессики и ее братьев? Хотя многие женщины были довольны таким выбором, она не представляла себе свое предназначение исполненным, занимаясь целыми днями стряпней и посещая женские собрания. И наоборот, была ли она способна быть супермамой, которая сочетала бы карьеру, брак и материнство?
Сколько бы таких безответных вопросов ни пронеслось у нее в голове, она все время возвращалась к одной бесспорной уверенности: как бы ни случилось, каким безумием это ни было, она влюбилась в Кевина и хотела быть с ним. И, слегка удивленная этой мыслью, она хотела иметь от него ребенка. На самом деле хотела! Совершенно неожиданное осознание этого потрясло ее. Она пришла к заключению, что сумеет справиться, какие бы перемены в ее жизни это ни обещало.
О, это будет нелегко, во всяком случае, на этом этапе ее жизни. Она оказалась беззащитной перед возможностью новых страданий. Думая о тех проблемах, с которыми им предстоит столкнуться, это казалось почти неизбежным. Но она пойдет навстречу новой жизни. С открытой душой, не пытаясь идти против своего инстинкта, который привел ее к успеху в ее профессии. Риск — это ее вторая натура в бизнесе. Бывало, она делала глубокий вдох и рисковала в своей личной жизни.
Кроме того, как ей напомнил в своей прямолинейной манере Кевин, у нее не было достаточно времени, чтобы рассуждать о материнстве. Рожать детей после сорока не очень легко, как физически, так и эмоционально. Итак, сейчас или никогда. Хотя одна только суровая биологическая реальность не могла быть причиной, чтобы выйти замуж, ее чувства к Кевину нельзя было отрицать. Когда она наконец осознала, что, должно быть, уже беременна, ее охватила радость и чувство облегчения.
Отказавшись от предложения официантки выпить еще чашечку кофе, она заплатила и буквально побежала к машине. Решившись наконец, она не могла дождаться, когда сможет сообщить об этом Кевину. Дорога домой казалась бесконечной, хотя она превышала все мыслимые ограничения скорости, чтобы скорее поделиться с ним. Правда, она скажет ему только, как сильно его любит. Но о ребенке ни слова, пока сама не будет в этом абсолютно уверена.
Спустя немного времени она стучала в его дверь, откуда доносилась музыка. Это было что-то вроде неистового рока, на котором специализировался «Баронет». Но она знала, что это не во вкусе Кевина. Поскольку дверь не открывали, она постучала еще раз, громче, чтобы прорваться через грохот музыки.
Наконец дверь распахнулась, но вместо Кевина она увидела женщину-ребенка с чувственным выражением лица, надутыми губками, накрашенными ярко-красной помадой, и светлыми волосами, в беспорядке обрамлявшими лицо. От непредвиденного присутствия этой незнакомки у Джессики перехватило дыхание. Она пробормотала извинения и повернулась, чтобы уйти.
— Подождите, — сказала девушка тихим шепотом, пристально рассматривая что-то за спиной Джессики. — Если вы ищете Кевина, он где-то здесь. Входите.
Рядом с женщиной, одетой в джинсы и майку, Джессика почувствовала себя слишком хорошо одетой в своем деловом костюме, сшитом на заказ. Неохотно последовав за женщиной в квартиру, она почувствовала себя совсем не на месте, оказавшись в окружении таких же непринужденно одетых молодых девиц и пары десятков под стать им парней, едва достигших зрелости. Черт возьми, у многих еще были юношеские прыщи и совершенно тупой вид, когда они сотрясали квартиру тяжелым битом. Вдобавок, в воздухе висел сладковатый дым, пахнущий не только дешевыми сигарами из супермаркета, заметила она с неловкостью. Она вдруг почувствовала все свои тридцать девять лет, и ее охватила неуверенность в себе.
Какого черта она здесь делает? Эти люди — часть повседневной жизни Кевина, и она чувствовала себя среди них совершенно чужой. Ведь он хотел, чтобы она работала с ними. Теперь, столкнувшись с реальной разницей в их образе жизни, эта идея ужаснула ее еще больше.
Осознав вдруг со всей ясностью, что сейчас не время вести с ним серьезный интимный разговор, — даже если она найдет его в этом сумасшедшем доме, — она решила передать ему, чтобы он позвонил, и уйти домой. Но женщина, которая открыла ей дверь, исчезла, и больше никто не интересовался ее существованием, а уж тем более некому было поручить такую важную вещь. Она огорченно повернулась, собираясь уйти.
— Джессика? — Низкий, хриплый голос нельзя было спутать ни с каким другим, когда он, не веря своим глазам, прошептал ее имя. Она обернулась.
— Это ты, — сказал он с явным восторгом. Его сердце бешено забарабанило, когда Тэнди сказала ему, что его спрашивает женщина, но он не смел поверить, что это Джессика. Он так долго ждал ее звонка, что ему наконец удалось убедить себя, что он ошибся в ней, что она не отвечает ему взаимностью. И вот она перед ним, с сияющими глазами, хотя и полными сомнений. Он мог себе представить, как она должна была чувствовать себя среди этой толпы. Они пугали даже его своим молодым, бьющим через край весельем в сочетании с другой крайностью — разочарованным безразличием.
— Кажется, я по ошибке попала в разгар веселья, — сказала она. — Прости.
— Не извиняйся. Я рад тебя видеть, — сказал он тепло, кладя руку ей на талию и уводя ее в кухню, единственное место в квартире, не занятое гостями. Он закрыл за ними дверь и остановился, пожирая ее с головы до ног горящими от желания глазами.
— Я скучал по тебе. — Пока он протягивал руку к ее щеке, чтобы нежно погладить, он с удивлением отметил скептическое выражение ее глаз.
— Правда? — сказала она с вызовом, отстраняя его руку, но не в силах отделаться от потрясающего ощущения, пробежавшего по ее нервам. — Нельзя сказать, чтобы тебе недоставало общества, если можно так назвать это сборище.
— Это «сборище» — одна из самых крутых рок-групп мира, — сообщил он с кривой усмешкой, которая растопила ее сердце. — Они только что закончили свою первую запись в «Баронете» и празднуют это событие. Это та самая вечеринка, о которой я тебе говорил, помнишь?
— Да, кажется, припоминаю. Поздравляю, — сказала она неуклюже, все еще разрываясь между чувствами, которые испытывала к нему, и беззащитностью, вызванной открытием, что большинство его друзей годятся ей в дети.
— Забудь о них, — предложил он прямолинейно, как будто это было на самом деле возможно сделать. — Почему ты здесь?
— Я пришла сказать тебе… — Вдруг её и без того хрупкая надежда исчезла совсем, потерялась в потоке вопросов, вызванных этой выкаблучивающейся компашкой, усугубившей худший из ее комплексов об истинном размере пропасти поколений, отделяющей ее от Кевина. Несмотря на светящиеся пониманием глаза Кевина, она уже ни в чем не была уверена, включая те эмоции, которые прежде всего привели ее сюда.
— Ты пришла сказать мне что? — подбадривал он.
Джессика всеми силами хотела, чтобы он захотел обнять ее, заставил произнести слова, которые она не могла вымолвить. Она хотела, чтобы он облегчил ей задачу, но было ясно, что он не собирается этого делать. Она понимала, что он ждет от нее достаточной зрелости самой принимать решения и что он прав. И когда она шла сюда, она так и собиралась сделать. Ей следует это помнить.
Наконец, собравшись с первоначальной, вдохновенной решимостью, она подняла на него глаза и увидела удивление и такие же, как у нее, страх и желание.
— Джесс, — пробормотал он, выдавая дрожью в голосе свои разбросанные чувства. — Ты приняла решение?
Она молча кивнула, и последние остатки неопределенности как ветром сдуло, когда он застонал и с
