Кевин чуть не подавился пивом, потом расхохотался:
— Вы шутите.
Джессика пристально посмотрела на него и неожиданно для себя стала смеяться вместе с ним:
— Я понимаю, это звучит смешно. Я сказала ей, что она торопит события, так как до свадьбы еще два месяца, но это не помогло. Она убеждена, что немедленно превратится в ненужную старую развалину, как только Марк скажет «да».
— А какое это все имеет отношение к вам?
— Мы с Чарлин выросли вместе; мы практически ровесницы. Вдруг я осознала, что тоже старею и ни черта не могу с этим поделать.
Пока Джессика говорила, стараясь объяснить влияние страхов Чарлин на себя, ее удивила собственная откровенность. Она сразу же напомнила себе, что часто незнакомые люди в самолетах или в ресторанах далеких отелей выкладывают свои сугубо личные секреты, полагаясь на то, что эта близость временная и излишняя откровенность им не повредит.
Безусловно, Кевин был сочувствующим слушателем, поддерживая ее кивками головы, когда она говорила, и подбадривая, когда она колебалась. Но когда она закончила, он встряхнул головой в изумлении.
— Знаете что, леди? Вы хорошо умеете давать советы, но сами-то вы верите в то, что говорите?
— Что вы имеете в виду? — разозлилась она. — Конечно, я верю в то, что я сказала Чарлин.
— Тогда почему все эти утешительные вещи, которые вы ей наговорили, не подходят для вас? Дни рождения не смогут повлиять на таких людей, как вы, если вы сами не позволите.
Джессика была потрясена его замечанием.
— Может быть, вы и правы, — сказала она медленно, обдумывая его слова. — Между ситуацией Чарлин и моей есть разница. У нее есть семейная поддержка и любовь, которые не меняются из-за того, что она становится старше.
— Кто сказал? — продолжал он резко. — Мужчины часто разводятся с женами ради более молодых женщин. Дети уходят из дома и забывают писать или звонить. Они строят свою жизнь.
— Ужасно. Это, конечно, убеждает. Так вы считаете, что все, что я сказала Чарлин, неправильно?
— Нет, я совсем не это говорил. Я просто говорил вам, что в жизни нет гарантий ни от возраста, ни от разных ситуаций. Вы просто должны постараться жить полноценно сегодня и надеяться, что будущее будет таким же хорошим, если не лучше. В этом случае, однажды оглянувшись назад на свою жизнь, вам взгрустнется.
Вдруг Джессика почувствовала, что сейчас заплачет, и поняла, что надо поскорее выбираться из квартиры Кевина, пока она не сваляла дурака. Она встала и вышла из комнаты, прежде чем Кевин успел что-либо сообразить.
— Спасибо за пиво, — сказала она через плечо, подходя к двери.
Хотя ее действия и были неожиданны, он в одно мгновение оказался рядом с ней, взял ее за плечи и остановил. Он взглянул ей прямо в глаза.
— Почему так вдруг? — спросил он наконец.
— Мне просто надо домой. Я… Мне надо немного поработать, — вывернулась она.
Кевин понял, что она юлит.
— Если вы хотите уйти, Джессика, О'кей. Но не надо оправданий. Я задел вас за живое несколько минут назад, и вы просто не хотите больше об этом говорить. Вот в чем дело, не правда ли?
— Вы часом не психолог а? — спросила она, не скрывая растущего раздражения его способностью читать ее мысли, Она привыкла надевать защитную вуаль, чтобы спрятать от окружающих свои сомнения, и ей не нравилось, что кто-то мог так быстро ее сорвать.
— Даже близко нет. Я просто не люблю обижать людей, а вы, Джессика, обижены. Хуже всего, я не уверен даже, знаете ли вы сами — почему.
— А вы знаете? Вам не кажется это немного самоуверенным?
— Может быть, и так. Может быть, нет. Но я хотел бы помочь, если вы позволите.
— Спасибо за предложение, но я постараюсь со всем справиться сама.
— Вы думаете, так безопаснее? — поддел он.
— Знаете что, Кевин Лоуренс? Вы уникальны не только своим вкусом, но и совершенно необычной манерой поведения.
— Вы думаете, это своего рода манера? — спросил он скептически.
Встревоженная его обиженным видом, Джессика слегка кивнула.
— В таком случае у вас самый циничный ум, который я встречал. Хотел бы я встретиться с вашим мужем. Он, должно быть, хорошенько натерпелся с вами.
— Скажем, ему было безразлично, — допустила она, все явственнее ощущая близость Кевина и сильные руки, не сдвинувшиеся с ее плеча, только слегка массирующие его пальцами. — Мне в самом деле уже надо идти, — сказала она, задыхаясь.
— Буду рад снова вас видеть, — сказал Кевин, в упор посмотрев на нее с теплой настойчивостью, что снова заставило ее пульс забиться с невероятной скоростью.
— Сомневаюсь, — сказала она осторожно, задрожав, когда его лицо склонилось к ней. Она понимала, что ее предательское тело жаждет его поцелуя, в то время как разум восстает против этого недвусмысленного намека. Его мягкие, теплые губы коснулись ее всего лишь мимолетно, но в них был мучительный намек на страсть, которую они могут вызвать при более тесном прикосновении.
— Подумайте об этом, — сказал он спокойно. — Если вы передумаете, то знаете, где меня найти.
— Не передумаю, — сказала она твердо, быстро проскальзывая в дверь и захлопывая ее за собой. Пока она медленно шла к лифту, утопая босыми ногами в толстом ковре, ей хотелось, чтобы ее сердце было таким же уверенным, как ее с трудом выдавленные слова. У нее было чувство, что еще немного — и она не сможет противиться Кевину Лоуренсу, и эта мысль тем сильнее беспокоила ее, чем больше она об этом думала.
Глава вторая
Спустя два дня Джессика, преодолевая сопротивление, стучалась в дверь Кевина. Она думала о нем не переставая с четверга, увлеченная его дерзостью и мужественной самоуверенностью, которая, уговаривала она себя, граничила с эгоманией. Она силилась не вспоминать его лица — и, если уж быть до конца честной с самой собой, его тела, — но, хотя она и гордилась своим умением контролировать себя, ей это никак не удавалось. Даже в пятницу, когда она ушла с головой в работу, перед ее мысленным взором то и дело всплывала неожиданная встреча.
Хотя близился полдень, когда она пришла к нему домой, Кевин, казалось, только что встал с постели. Его светло-пшеничные волосы были растрепаны, веки опухли ото сна. Но когда он ее увидел, неуклюже переминающуюся с ноги на ногу, его рот скривился в удовлетворенной усмешке.
— Я знал, что ты вернешься, — пробормотал он охрипшим ото сна голосом. Для обостренных чувств Джессики он звучал соблазняюще.
В ответ она выпалила:
— Не будь так самоуверен. Это не имеет ничего общего с тобой.
— Я знаю, — сказал он спокойно. — Ты забыла свои кроссовки.
— Вот именно.
— Нарочно? — спросил он хитро.
Она вспыхнула, что становилось уже привычным в обществе Кевина.
— Ты несносен! — сказала она осуждающе. — С какой стати?
— Я не знаю. Может быть, ты считаешь меня неотразимым, наконец, — ответил он весело, лениво улыбаясь, глядя на ее помрачневшее лицо. — Заходи. Я принесу твои туфли.
— Я могу подождать здесь.
