огрею по башке, – быстро соображала она. – В сумке зонтик. Он тяжелый, должно сработать!» Николай вопросительно посмотрел на нее и пожал плечами:
– Да как хотите. Не интересно, что вам Лиза передала, ваше дело, идите. Только она говорила, что это важно.
– Так скажите, в чем дело, и я пойду, – натянуто ответила она.
– Скажите! – передраззнил он, явно забавляясь ее испугом. – Она весь вечер сидела, писала, столько бумаги изорвала! По-вашему, я могу все это в двух словах рассказать?
Он бесцеремонно отодвинул женщину в сторону, и она почувствовала, что рука у этого толстого коротышки твердая. Варя чуть не вскрикнула, но ей стало стыдно. Она снова выругала себя: «Взрослая женщина, а ведешь себя, как школьница! Ну и что, что он мужчина? Неужели не отобьешься? Тем более что теперь я куда ближе к двери, чем он!»
Николай вышел в смежную комнату. Оттуда теперь доносился стук выдвигаемых и тут же задвигаемых ящиков, шелест бумаги и отчетливое чертыхание. Варя прислушивалась и при этом пыталась восстановить в памяти слова уборщицы из фотомастерской. Та описывала некоего мужчину, который несколько раз врывался в мастерскую и устраивал сцены Елизавете Юрьевне. По словам уборщицы, заведующая после таких происшествий была сама не своя, едва не плакала… «Как та девушка описывала мужчину? Маленький, полный, в растянутом синем свитере… Глаза круглые, навыкате, и очень злые… Да, это он! Конечно, он! Господи, так это ее сожитель! – Варя пыталась взять себя в руки, чтобы Николай не заметил ее страха, когда вернется в комнату. – Ну и что? Даже если это он – все равно, уборщица хватила через край, когда назвала его убийцей! Да разве такую колоритную фигуру не заметили бы в то утро?! Тем более он там уже бывал не раз. Нет, он не мог этого сделать. Он даже не знал, что Лиза погибла, когда я ему звонила!»
Николай вернулся в комнату, протягивая гостье изрядно помятый конверт:
– Это Лиза для вас уложила. Весь вечер писала, я даже удивился. Никогда не видел ее за этим делом. Вообще, вы замечаете, что люди теперь редко что-то пишут? Даже письма уже не в ходу. Обходятся телеграфом и телефоном.
Варя согласилась, что это так. Сама она никогда не писала даже поздравительных открыток. Ближняя родня жила в Москве, а с дальними родственниками связь поддерживала ее мать.
– Я еще спросил Лизу, почему бы ей не бросить мучиться и не передать вам все на словах? Разве не легче? – продолжал Николай. – А она так странно ответила, что, может быть, уедет и лучше пошлет вам письмо по городской почте. По-моему, она перетрудилась, – усмехнулся он. – Куда ей ехать? Сто лет никуда не ездила. Ну а когда это случилось… Я вспомнил, что она как раз накануне сидела и писала, и решил, что это важно. Вот и позвонил вам. Она сказала, у вас муж умер. Это правда?
Варя молча кивнула и взяла конверт. Он не был запечатан, и она заглянула вовнутрь.
– Там кроме письма, еще кусок пленки, – удовлетворил ее любопытство Николай. – Я посмотрел. Вчера, когда вернулся от ее родителей… Да, устроили вы мне денек… Вы, конечно, не виноваты, я бы все равно узнал. Но лучше бы попозже! Может, по мне не скажешь, но я до сих пор, как оглушенный…
И, видимо, в доказательство своих слов, он снова припал к стакану. Варя подняла глаза от конверта:
– Скажите, вы в самом деле ходили в фотомастерскую и устраивали ей сцены?
– Сцены в мастерской? – усмехнулся он, вытирая губы. Насколько Варя могла заметить, он привык ничем не закусывать.
– Вы меня хорошо поняли, – повторила она. – Я говорила о вашей жене. То есть…
– То есть невесте, – он продолжал усмехаться. – Понятно. Она вам нажаловалась, что ли? Близко же вы сошлись. Не ожидал… Вообще-то, Лиза не слишком откровенничала с чужими. Ну, не мне судить, может, вы вызвали у нее доверие.
– Она мне не жаловалась, – оборвала его Варя. Она почувствовала себя немного увереннее, может, потому, что видела – хозяин с трудом держится на ногах. В таком состоянии он был ей не слишком опасен. – Но я говорила кое-с кем из мастерской и мне описали вас. И рассказали про скандалы, которые вы ей закатывали прямо на работе.
И тут он взорвался – так неожиданно, что Варя даже испугаться не успела. Она только увидела, что стакан, который Николай только что держал в руке, пронесся в воздухе и ударился о стену – ту, что была еще не обновлена. В комнате остро запахло водкой, по бетону расползлось темное пятно.
– Скандалы?! На работе?! – прошипел он и полез в карман. Варя отступила, но он все-навсего вынул сигареты и судорожно закурил, бормоча себе под нос: – Как же, конечно… Скандалы! Кому же знать, как не посторонним! Они всегда все знают! Конечно, я негодяй, конечно, цеплялся к ней, ломал ей жизнь… Вы-то вроде неглупая женщина, так зачем повторяете за дураками?! – повысил он голос. – Какие скандалы?! По- вашему, я не имел права пойти и посмотреть, кто клеится к матери моего сына?! Имел или нет?!
– О, боже мой, – пробормотала Варя. – Я ведь не знала…
– Да что вы вообще знали!
После этой вспышки он внезапно обессилел. Мужчина подавленно опустился в кресло, прямо на кучу тряпья, и вяло затянулся сигаретой. Варя готова была поклясться, что глаза у него стали мокрыми. Но возможно, в этом был виноват дым.
– Вы будете там стоять или уйдете? – поинтересовался он, видя, что гостья стоит в дверях, не двигаясь с места.
– У нее был сын? – вместо ответа, спросила Варя. Она присела на самый край кресла, но уже не потому, что выбирала позицию, из которой можно сразу вскочить и улизнуть. Она перестала бояться этого человека. Как ни странно, но в тот момент, когда он разбил о стену стакан, ее страх куда-то улетучился. Злобы в этом жесте не было. Только отчаяние.
– У нее… – пробормотал тот. – У нас! Почему все говорят – «у нее»? Разве я совсем ничего не значу? Все-таки, я отец! Может, не такой, как им хотелось бы, но отец, и пошли они все к черту!
– А где ребенок? – Варя была уверена, что в квартире кроме них никого нет.
– У ее родителей. Я видел его вчера. – Глаза у него заблестели еще сильнее, и он наклонил голову, яростно колотя пальцем по сигарете. Уже не осталось пепла, который нужно было стряхивать, но Николай терзал сигарету до тех пор, пока не сломал. Тогда он бросил окурок прямо на пол.
– Вы подожжете квартиру, – тихо сказала Варя. – Тут столько бумаги…
– А… Плевать. Все к лучшему, верно? И что она умерла, тоже к лучшему. Некого теперь ревновать, верно? Не перед кем выглядеть подлецом, дебилом… Знаете, как она меня называла? Своим наказанием. Вы как – согласны с ней?
И, не дождавшись ответа, он снова заговорил. Варя его не прерывала. Она видела, что этому человеку необходимо выговориться.
– Если бы вы посмотрели на меня лет пять-шесть назад, вы бы не сказали, что я чье-то наказание, – почти агрессивно заявил он, хотя Варя и не думала никак его обзывать. – Думаете, Лиза в бреду была, когда со мной сошлась? Или ослепла? Да ни черта, я ей нравился, она в меня влюбилась! Не верите, да? Трудно это представить? Вы думаете, сколько мне лет? Ну, не стесняйтесь – прикиньте на глазок!
Варя, немного посомневавшись, осторожно ответила, что вероятно, Николаю около тридцати. Он фыркнул:
– Около! Мне и есть тридцать, через полгода исполнится!
«Ого, – Варя старалсь не смотреть на его весьма заметную лысину. – А я бы сказала – сорок. Хорошо, что придержала язык, а то бы он опять что-нибудь швырнул…»
Из дальнейшего рассказа хозяина выяснилось, что он по профессии фотограф, хотя по образованию химик-технолог. Но незадолго до окончания института молодой Николай сообразил, что его будущая профессия вряд ли принесет ему материальное благополучие. Ни на кого, кроме себя, он рассчитывать не мог и всерьез задумался, как заработать на жизнь. Фотографировать он любил всегда. С пионерских лет посещал кружки, участвовал в выставках, даже взял какую-то премию. И вот начал понемногу присматриваться к новой профессии. На все свои сбережения купил хорошую аппаратуру. Дал объявление в газету, снимал свадьбы, похороны – и в конце-концов стал прилично зарабатывать. Даже купил машину – ту самую, которая сейчас так непрезентабельно выглядела.
– Но тогда это была не «Волга», а картинка, абсолютно новенькая, – заверил он гостью. – Лиза на меня из-за машины внимание обратила. Не верите? А зря. Только не подумайте, что она клюнула на красивую
