поговорила с ним о Лизе, потом убедилась, что он старается напиться до беспамятства, и безуспешно пыталась его отговорить. Когда он начал засыпать в кресле, она ушла. Но, отойдя от дома, обнаружила, что забыла плащ и вернулась. Дверь была незаперта. Николай спал в кресле и громко храпел. Варя рассказала, что решила позвонить подруге. Дозвониться некоторое время не могла, пришлось набирать номер несколько раз. Потом она услышала в соседней комнате шаги и звук выстрела, который сперва приняла за шум от падения какого-то очень тяжелого предмета. Потом опять раздались шаги и хлопнула входная дверь. Когда она выглянула…
– Я сперва решила, что он покончил с собой, – запинаясь, рассказывала Варя. Ее слушали очень внимательно, и от этого она еще больше терялась. Ей казалось, что ее сейчас остановят и спросят, почему она лжет. – Я увидела пистолет на полу, кровь… Он сидел в кресле, как прежде, только как будто немножко скособочился… От выстрела, наверное. Я смотрела и не понимала…
– Вы случайно не знали – у него было оружие? – перебил ее оперативник.
Варя ответила, что таких подробностей не знает. Вмешался тесть покойного. Он сообщил, что у Николая не только не было оружия – он его просто боялся.
– У меня у самого есть охотничья лицензия, – объяснил тот. – И ружье есть, конечно, зарегистрированное. Сколько раз я их приглашал на охоту – его и Лизу! Она-то ездила, пока с ним не сошлась. С удовольствием ездила и стрелять умела. А он и сам не охотился, и ее не пускал. Говорил, что это развлечение для идиотов и садистов. То есть для меня, – добавил он с нескрываемой обидой.
– По-вашему, сам он застрелиться не мог? – спросил оперативник, продолжая разглядывать тело, вокруг которого хлопотал эксперт.
– Да никогда! – убежденно произнес отец Лизы. – Он бы и не сообразил, куда там нажимать.
– Пистолет видели раньше?
Тот это отрицал. Из кухни выглянула заплаканная, раскрасневшаяся Анна Павловна и сипло сообщила, что она тоже этого проклятого пистолета не видала. И уверена – его бросил убийца.
– Вы сколько времени провели в той комнате? – повернулся следователь к Варе.
Та подумала и робко предположила, что, наверное, минут пятнадцать. Никак не больше, скорее всего, даже меньше.
– Вы что, пятнадцать минут не могли дозвониться до подруги?
– Да, все время было занято. Она любит разговаривать по телефону. Я так и не дозвонилась.
Потом оперативник расспрашивал родителей Лизы, не пропало ли что-нибудь из квартиры. Они тщательно все обыскали и заявили, что все ценные вещи остались на своих местах.
– А особенно у них нечего было брать, – всхлипывала Анна Павловна. – А все что есть – мы им подарили. И телевизор мы им купили, и магнитофон, и мебель… Она зарабатывала так, средне… А Николай вообще второй год нигде не работал.
Варе разрешили уйти, когда уже начало темнеть. У нее взяли все координаты, переписали данные паспорта. Она обязалась явиться, как только ее вызовут, чтобы дать все необходимые показания. Больше всего она боялась, что выплывет на свет история с квитанцией на ее имя. Тогда ей было бы очень трудно остаться в стороне.
А наутро, когда она продолжала ворочаться в постели, уже не надеясь снова уснуть, ей позвонил следователь. И это был не тот оперативник, с которым она общалась вчера, а тот, кто вел дело об убийстве Елизаветы Юрьевны Шаповаловой – заведующей фотомастерской. Именно ему и передали материалы дела об убийстве Николая Шуртакова – ее гражданского мужа. Так как жена и муж погибли с промежутком чуть более суток, были основания предположить, что эти убийства как-то связаны. И случилось то, чего Варя боялась вот уже два дня. Ей пришлось давать показания по делу об убийстве Лизы.
– Как-то странно получается, – заметил следователь, переписав координаты Кристины себе в блокнот. – Почему кому-то понадобилось оставлять ваши имя и телефон? Эта женщина наверняка ваша знакомая, так получается. Кто бы это мог быть, не предполагаете?
– Только не Кристина… Не Кристина Гучкова, – решительно заявила Варя. – Она сама была в мастерской тем утром. Кристина пошла фотографироваться сразу после той женщины, которая дала мои координаты.
– Погодите… – Следователь заглянул в свои бумаги. – Да у меня уже фигурирует свидетель, Кристина Дмитриевна Гучкова. Это она же?
– Да. Она нашла труп, – подтвердила Варя. – Совпадение невероятное… Ну сами посудите, не могли же мы отправиться туда из ее квартиры поочередно – одна за другой, не зная об этом! Ведь она разминулась с той женщиной на несколько минут!
Следователь как будто пропустил ее горячую тираду мимо ушей и поинтересовался: как получилось, что Варвара Александровна оказалась в то утро дома у подруги? Варя объяснила, что подруга одна воспитывает двоих сыновей, и у нее постоянная проблема – ей не на кого их оставить. А она, Варя, ночевала в ту ночь у подружки и охотно согласилась последить за детьми, пока та сходит и сфотографируется.
– Значит, вы сидели с детьми?
– Да, – подтвердила Варя. – С двумя мальчиками… Мы смотрели телевизор.
Тут она слегка покривила душой, поскольку телевизор смотрели только дети, в то время как сама Варя спала.
– Потом я приготовила им обед, – продолжала она. – Сварила суп. Пришла Кристина, а я уехала домой.
– Ну хорошо, – заметил следователь. – А кто-нибудь, кроме этих детей, может подтвердить, что вы в то утро никуда не выходили?
– Разве их свидетельства недостаточно? – Варя пыталась говорить уверенно, но и сама была не слишком убеждена, что следствие примет к рассмотрению показания мальчиков, младшему из которых было четыре года, а старшему – семь лет. – Неужели вы думаете, что я бросила детей одних и убежала куда-то? Кроме того…
Она слегка задохнулась от волнения, и выпалила:
– Посудите сами, если женщина, которая дала мои координаты, была именно я – неужели бы Кристина меня не узнала? Ведь она пришла сразу после той женщины!
Ее попросили успокоиться, и Варя осеклась. Руки у нее дрожали, когда она открывала сумочку и доставала сигареты. Она купила пачку по дороге в следственное управление – не выдержала искушения, долго стояла перед киоском и рассматривала новые, непривычные для нее сорта сигарет. Их не было на рынке, когда она бросала курить. Наконец, Варя купила самые легкие. Однако теперь, когда она закурила, сигарета показалась ей очень крепкой и она закашлялась.
– Ведь это нелепо, – выдавила она, борясь с кашлем. – Я жена фотографа, который работал в той самой мастерской. Я там не раз бывала, меня все знали в лицо! Ну неужели вы думаете, что я бы решилась пойти туда и убить заведующую! И зачем это мне – мы были в очень хороших отношениях! Почему вы меня подозреваете?!
Следователь предложил ей стакан воды, и Варя с благодарностью его приняла. Ей показалось, что в этом предложении был какой-то знак доброй воли. «Если бы я была настоящей подозреваемой, со мной бы так не носились, – решила она. – Нет, это просто чья-то злая шутка. А если пошутил именно убийца – то еще и жестокая шутка. Но кому выгодно подставить меня? Именно меня? Да с меня и взять-то нечего – это все знают! Ну, даже если меня посадят в тюрьму по обвинению в убийстве, кому от этого польза? Да никому!»
– Знаете, у меня к вам есть предложение, – заявил следователь. – Я вызвал на половину двенадцатого кассиршу из мастерской. Она видела женщину, которая оплачивала заказ на фотосъемку, приняла у нее деньги, написала квитанцию. Она сейчас придет сюда. Я не смогу прямо сейчас устроить официальную процедуру опознания, подбирать похожих на вас женщин… Вы согласны просто посидеть здесь, когда она войдет? Вам это ничем не грозит. Ну, разве что она прямо на вас пальцем укажет и заявит, что вы – та самая. Тогда уже будем разбираться подробно.
Варя с жаром приняла это предложение. Она ничуть не опасалась, что на нее «укажут пальцем», и была счастлива, что, наконец-то, недоразумение выяснится. Следователь уточнил еще кое-какие моменты, уже связанные со смертью Николая. Варя отвечала четко – ведь эту историю ей уже приходилось рассказывать как минимум два раза. Потом ее попросили просто посидеть и подождать, и следователь принялся что-то
