можно поинтересоваться об этом важном заведении у Мориса или Урсулы.
Как они будут жить вместе, вот что интересно. Ведь тогда и туалет у них будет общим…
— Ну как тебе?
— Какая-то субтильная. Кудряшки, румянец… Ничего особенного.
— Мамуля, я ведь не кобылу для скачек выбираю.
— Дорогой, я просто волнуюсь за тебя. Жить с нелюбимым человеком…
— Мама, не начинай. Она из хорошей семьи, ты их знаешь…
— Да уж! Старый Сэнд начинал буровиком на норвежских нефтяных станциях.
— Ты же дружила с ее матерью!
— С этой деревней? О чем ты говоришь, Мори. Ее мамаша всю жизнь мечтала о высшем обществе, а сама не знала, с какой стороны салфетку положить. Ладно, не о том речь. Ты говорил с Гамбсом?
— Он уже все подготовил. Отличный контракт. Все состояние передается в совместное владение. В случае инициативы развода с ее стороны через год и меньше — мне три четверти, больше года — половина.
— Погоди, от Гамбса я ждала большего!
— И ты не торопись. Бумажка хитрая. Она так составлена, что существует страховка от развода. Достаточно передать мне все права, как мужу. Я становлюсь владельцем всего состояния моей жены при условии, что не разведусь с ней. А я с ней не разведусь.
— Но она ведь тоже может…
— Говорю же, тогда делим. Ничего, три четверти ее состояния — это тоже не кот начхал.
— Мори, а ты выдержишь?
— Не волнуйся, я готов на жертвы.
— Мой дорогой, но ведь вполне может случиться, что у вас будут дети…
— О нет. Я об этом позабочусь. К тому же она не из тех, с кем мне хотелось бы делать детей… прости, мамуля. Я вообще этих детей терпеть не могу, честно говоря.
— Мори, я переживаю за тебя.
— Лучше уйми тетю. Она совершенно распоясалась.
— Хорошо, мой милый. Спокойной ночи, мой маленький.
— Приятных снов, мамочка.
Гас Уиллис сидел за столом и методично подкидывал спичечный коробок согнутым пальцем. Коробок неизменно падал на широкую грань, но Гаса это почти не волновало. Совсем не волновало.
Он пытался не думать. Пытался относиться к этому спокойно. Искал хорошие стороны. Снова и снова хватался за книги.
Все было тщетно. Перед глазами стояло одно и то же — хлыщ Эшкрофт обнимает Дейзи. Целует ее. Они в одной постели. Они на крыльце церкви. Они в машине. Эшкрофт лапает Дейзи за грудь. Снова целует ее на глазах у всех. Дейзи смеется безжизненным, чужим смехом, и лицо у нее чужое, неживое.
Эшкрофт и Дейзи в одной постели. Эшкрофт что-то делает с ней, и Дейзи кричит, отчаянно, жалобно, но Эшкрофт оборачивается — и на губах его ухмылка.
Это моя жена, Уиллис.
А ты — опоздавший. Ты лишний. Тебя нет. Ты пропустил свое время. Ты книжку читал, умник. Теперь Дейзи моя, не твоя. Я буду ее трахать, когда захочу и как захочу, а ты иди, читай.
Ты опоздал, Уиллис.
Коробок взлетел к самому абажуру, с глухим треском упал на стол. Встал стоймя. На узкую грань.
В следующий миг кулак Гаса расплющил его вместе со спичками.
По небритым щекам Умного Лиса текли слезы.
Он любил Дейзи Сэнд больше самой жизни, но это уже ничего не меняло.
Он опоздал.
6
О предсвадебных хлопотах, легкомысленной родне, наследственном упрямстве, разнообразных суевериях, внезапных озарениях, губительном самообмане и фамильных драгоценностях
Нельзя сказать, чтобы Дейзи разочаровалась. Однако нельзя сказать и того, что она проснулась на следующее после смотрин утро счастливой невестой, предвкушающей долгую и прекрасную жизнь со своим возлюбленным.
Воспоминание о мрачном родовом гнезде Эшкрофтов заставило Дейзи содрогнуться, однако при мысли о тетке Элеоноре она уже улыбнулась. Все это ерунда. Обычное волнение невесты перед свадьбой. Разумеется, им с Урсулой еще предстоит притереться друг к другу… Хотя самым лучшим выходом было бы купить квартиру и видеться с «милой Урсулой» раз пять-шесть за год. Надо будет поговорить с Морисом на эту тему.
Дейзи села в постели и прижала подушку к груди. В животе пополз противный холодок совершенно необъяснимого ужаса. Господи! Да ведь ей же предстоит выйти замуж! А для этого нужно, как минимум, свадебное платье, к нему масса всяких мелочей, маме надо позвонить, в конце-то концов… Еще эти, как их — подружки невесты! Хотя с этим проблем быть не должно — Долли, Сью и Мэгги согласятся, надо полагать?
Мама. И папа. И братья с сестрами, кузены и кузины, семья Сэндов в полном составе. Где их носит, спрашивается, когда несчастная Дейзи Сэнд мечется и не знает, с чего начать выходить замуж.
Носило их известно где, но от этого было не легче.
Папа не стал заниматься нефтью, за что мама была ему крайне благодарна. Дед не возражал. Антиквариат — тоже неплохо, и слово красивое. Любил дед прикинуться эдаким деревенским простачком, выбившимся из грязи в князи.
Дедово наследство, поделенное между всеми наследниками поровну, стало всего лишь последним кирпичиком в пирамиде благосостояния папы, и тогда Джон Сэнд забрал свою нежно любимую Джессику, дал последние указания своим парижским и лондонским поверенным и управляющим — и отправился исполнять хрустальную мечту всей своей жизни.
Ныне папа и мама обретались на самых настоящих Соломоновых островах, где у них был собственный коралловый атолл, белоснежная вилла на самом берегу океана — и никаких средств связи с миром. Раз в неделю к ним приплывал человек с Большой земли, привозил прессу и отчет о телефонных звонках. Если ничего фатального не происходило, папа мирно отправлял все отчеты в костер, мама вздыхала и посылала с гонцом стандартную телеграмму: «Абсолютно счастливы тчк обнимаем тчк будьте здоровы вскл».
Нечего и думать, что они соберутся приехать на свадьбу собственной дочери. Ну и не надо.
Многочисленные кузены и кузины Дейзи жили в основном в Европе. В принципе, эти могли бы и приехать, но дело в том, что они, собственно, никогда не были особенно близки, а потому и приезжать им незачем. Таким образом, Дейзи Сэнд предстояло явиться на собственную свадьбу в гордом одиночестве, если не считать сотрудников и друзей из «Эмеральда».
При мысли о «друзьях» Дейзи помрачнела. Гас не придет, это точно. Ни за что на свете он не сделает того, чего он делать не хочет. А не хочет он видеть Мориса Эшкрофта.
В прихожей зазвонил телефон, и Дейзи с тяжелейшим вздохом поплелась отвечать. Трубка зажурчала вкрадчивым баритоном, наговорила комплиментов, уверила в своей любви — и глупая девочка Дейзи мгновенно простила и вчерашнее идиотское прощание, и «милую Урсулу», и вообще все на свете.
Морис превзошел сам себя. Он словно наверстывал упущенное, клянясь в вечной любви и осыпая девушку сотней нежных имен. Дейзи, с которой никто в жизни так не разговаривал, таяла, как сугроб весной. Пришла в голову неожиданная мысль — а даже и хорошо, что мамы с папой не будет! Мама все равно прилипнет к «милой Урсуле», а вот папе она наверняка не понравится, к тому же папа терпеть не может светских раутов, а уж Урсула наверняка постарается превратить свадьбу своего сына в
