головы у чудовища были длинные белые волосы. Оно начало медленно поворачиваться. Лицо Учителя Его взгляд на мгновение остановился на мне.
Но ведь этого не может быть! И тут я понял: Ням не вполне руководит собственным состоянием.
Остекленевшие глаза не спеша осматривали место боя. Дракон приподнялся и, оперевшись на хвост, стоял на задних лапах. Огромные когти глубоко врезались в землю.
Я упал, уткнувшись лицом в снег. Больше не видел ничего. Но звуки разрывающейся плоти проходили даже через ладони, которыми я зажал уши.
Кто-то стиснул мое плечо.
'Учитель!' — понял я и затрясся от ужаса.
— Сынок! — послышался спокойный голос Няма. — Не бойся! Этого ты еще не должен был видеть. Но не все бывает гладко. Так получилось. Пойдем, поищем Юнга!
Я открыл глаза и встал. Спокойный, грустно усмехающийся Учитель.
Огромное пространство, заполненное кусками еще дымящейся плоти. Разорванная в клочья черная одежда. Красная поляна. Крови было так много, что снег совсем не осветлил ее. Кровь растопила белые кристаллы и медленно застывала. Я обратил внимание на страшные следы. Примерно такие (если б не знал, откуда они) могла оставить огромная хищная птица. Следы дракона. След смерти.
Так вот он. Верховный Разрушитель! Он действительно жуткий! Но разве Разрушение может быть другим?
Слава Создателю! Юнг был жив!
А ведь уже время! — вдруг произнес Ням.
Вдали послышался рев машины. Из углубления выползал вездеход.
Запрыгивай! — приказал Ням. Учитель последовал за мной. Машина дернулась и поехала. Водителя не было видно. Мы с Нямом остались наедине. Он протянул мне флягу, и я жадно напился. Учитель сделал несколько больших глотков.
Не спеши, — посоветовал он.
Сколько можно пить?
Сколько хочешь, но не спеши! Тебя мучает последнее видение? — вдруг спросил Учитель.
— Да.
Ты не понял?
Нет, — мотнул я головой.
Все очень просто. Я когда-то рассказывал тебе об астрологических гексаграммах.
Да, Учитель.
— Ты помнишь, кто ты?
Помню. — Я утвердительно кивнул головой.
Ты Овен-Крыса. Овен — это символ жертвенной воли — первый, стоящий в кругу Воли, и первый знак Огня — знак чрезмерной силы. Тебе не совсем повезло, потому что и Крыса ты. Огненная — высший символ агрессивных чувств. Все это пожирает тебя. Люди с этим знаком редко доживают до двадцати пяти. Тебя спасла Школа, но не полностью. От двадцати до тридцати ты жил в безумии. Ошибки прошлого ранят в самое сердце.
Я помню это!
Займись своей силой и своей совестью. Ты пережил двадцать пять лет. Но ты пренебрегал Школой. Людей твоего знака обязательно за что-то убивают. Это не значит, что убивают люди, — убить могут и эмоции! Могут убить страх, любовь. Телу тяжело выдержать два Огня. Школа помогла тебе, но удерживаться от контактов с женщинами ты должен сам. Ты ведь знаешь, ученик, случайно не бывает ничего. Школа дала тебе одну женщину. Обрати на нее внимание так, как должно! Но и у нее не бесконечное терпение, так же как и у Школы. Если ты сожжешь еще кого-нибудь, то Школа направит твой Огонь против тебя. Это было определено изначально. Вот так, Сергей! — Учитель впервые назвал меня по имени. — Уничтожь в себе сексуальную силу, и сила Школы войдет в тебя. Это самое тяжелое испытание в твоей жизни.
Мы ехали долго и вернулись к тому месту, откуда вездеход увозил меня к Учителю.
Прощай! — Учитель прижал мою голову к своей груди.
Как?! — изумился я. — Это все?
Мало? — усмехнулся Ням. — Это будет приходить к тебе до конца жизни.
Я не попрощался с Юнгом и ребятами.
Значит, еще увидитесь!
Когда?
Иди! — ответил Учитель. Он указал на гостеприимный дом. — Там о тебе позаботятся…
Учитель! — Я кинулся к нему.
Иди! — жестко повторил он. — И передай привет от меня Фу Шину.
Как? — удивился я.
Узнаешь потом.
Учитель, я в чем-то провинился?
Нет. В этот раз провинился я. Но думаю, со временем ты сумеешь меня простить.
Учитель! — снова вырвалось у меня.
Иди! Остальное — потом. Больше нельзя ни слова! Ням развернулся и пошел вглубь города. Я хотел догнать его, но он исчез.
Звук лифта доходил до самого сердца. Вот эта дверь, в которую заходили и выходили прекрасные люди и которую мне удалось снова увидеть. Дверь. За ней — женщина, любящая и ждущая. Эти полгода показались вечностью. Когда тебя особенно ждут, а ты еще и хочешь этого, — день идет за тысячу лет!
Мы стояли обнявшись, долго не обращая внимания на радостно скачущего Конфурика.
Вот ты и приехал, — прошептала Татьяна мне в ухо. — А я боялась. У тебя, наверное, было много приключений. Как-нибудь расскажешь?
Ты знаешь, наберусь смелости и напишу книгу.
А врать не будешь?
Не-а, может, чуть-чуть. И только тебе.
Да, — засмеялась она. — Напиши, что ты высокий, светловолосый и синеглазый.
И Татьяна потащила меня в нашу единственную комнату. Неделя полного блаженства. Я смотрел телевизор, о существовании которого ухитрился полностью забыть. Еще ни одна душа не знала, что я вернулся. Моя живность была в полном здравии. Я закармливал ее и заласкивал. Очень им нужны были мои ласки. Особенно здоровенному бенгальскому варану.
Но когда же ты все расскажешь? — не выдержала жена.
А поверишь?
Поверю — если врать не будешь.
В дверь постучали. Жена, оторвавшись от меня, пошла открывать. В коридоре раздались радостные вопли. Так мог орать только Гончаренко. Первым зашел Андреич. Остальные — за ним. Лопоухий Шурик был особенно возбужден.
После этикета мы повопили все вместе. Потом Андреич объявил:
Как хорошо. Серый, что я решил на всякий случай зайти к тебе — вдруг приехал!
— И что?
А то, родной. У меня появилась возможность отвезти тебя к Фу Шину. А ты ему что-нибудь да расскажешь.
Когда? — спросил я.
Завтра — самолет. Шесть часов до Алма-Аты, а там будет ждать автобус, который и отвезет в Чуйскую долину.
Куда? — удивился я.
В Чуйскую долину.
Это ж там, где Тянь-Шань?
Угадал! — подтвердил Андреич.
