тракторов первых пятилеток или у гусеничных в еще недостроенной мастерской без окон и дверей. Хотя вот-вот должна была начаться весна, курсанты еще «проходили практику». На весеннюю пахоту каждая пара ребят получила по трактору. Трактор становился почти их «собственным», и они должны были подготовить его к работе под руководством опытного тракториста с гусеничного трактора, который сам когда-то работал на колесном ХТЗ. Ребятам помогали механик Ачин, отличный специалист, и его брат Андрей, только что демобилизовавшейся из армии. Чем безотказнее будет работать трактор, тем больше они заработают за сезон для своей семьи. У большинства не было отцов – кто не вернулся с войны, кто запил и пропал, а кто вообще сгинул неизвестно где. И вчерашний курсант становился главой дома – кормильцем и помощником мамке.
Как-то Саша Ачин в конторке у Алеши завел разговор о своем брате Андрее.
– Парень хороший, не пьет и не курит, а вот с девчатами гуляет, да все с разными, жениться не думает. Тут как-то смотрю – за учебники школьные взялся, значит, девки надоели, ни одна в сердце не попала. Недели две дома сидел, потом опять к девкам на посиделки отправился. Правда, скоро вернулся – я еще не спал. Спрашиваю, ты чего, Андрюшка, места себе не находишь. А он: «Закиснешь тут у вас. Мне Алексей Петрович советовал в институт поступать, а я все забыл за три года армейской выучки. Что делать? А я учиться хочу». Так Андрей хочет к вам обратиться, чтобы подсобили маленько, а дальше сам будет, он упорный. Да не решается, а вдруг откажете, тогда всей мечте конец. Мечта у парня, оказывается, есть, а я не знал, скрытный. Я его поругал для порядка: кто у тебя брат, единственный и старший? Надо в институт поступать не сразу, а через подготовительные курсы, есть такие с отрывом на три месяца, если платные – заплатим, ты только учись. А потом студентом будешь, инженером хорошим.
Заходил Андрей почти каждый день на час-полтора, обычно в обед, чтобы поучиться у Алеши. Занимались они математикой, чтобы для остальных предметов на курсах оставалось больше времени. Такую тактику занятий выработали сообща. Хорошие братья были Ачины, ответственные, к технике способные. Только старшему не удалось окончить институт, помешала семейная жизнь и еще что-то, а жаль.
Вскоре состоялся предварительный «парад наших побед». Все имеющиеся в наличии трактора: два мощных С-80, около десяти менее мощных ДТ-75 и харьковские колесные выстроили в ряд, что было не очень просто. У кого-то не запускался «пускач», у кого-то сползла гусеница с изношенной звездочки или из- за болтанки в траках… Мало ли недоделок, если ремонт еще не закончен. Вот парад и должен был показать процент незавершенных работ и их причину. Причина была одна – отсутствие запчастей, что и должно было услышать приехавшее районное начальство, которое более авторитетно, чем дирекция МТС, могло воздействовать на областное Управление, распределяющее запчасти. Из конторы, еще недостроенной, но уже с дверями, окнами, полом и двумя обогреваемыми комнатами – директорской и бухгалтерии, появилось начальство: секретарь райкома Разуваев, директор МТС и главный инженер – шумный молодой специалист, который, в основном, заключал договора с колхозами и доставал вместе со снабженцем запчасти. В чем причина задержки ремонта, всем было известно, и секретарю райкома, и трактористу, но районному начальству надо было выйти к людям, поговорить, посоветоваться. «Посоветоваться с народом» – был стиль работы партии от низовых организаций до районных. Сообщили радостную весть, что в ближайшие пять-десять дней мастерская получит недостающие запчасти, после чего ремонт будет закончен за две недели. Так и получилось.
Перед тем как уехать, к Алеше подошел Разуваев:
– Алексей Петрович, вас хотели вызвать на партийную комиссию как кандидата в члены партии, – и он сделал продолжительную паузу, наблюдая за реакцией Алеши.
После смерти Сталина времена менялись с калейдоскопической быстротой. Раньше вызов на партийную комиссию мог означать многое – и ковыряние в анкетных данных, как первый этап подготовки к исключению из партии, и исключение из партии, после чего следовало увольнение с работы, а затем и арест, или еще бог знает что. А может быть, их интересуют детали получения «строгача» в комсомоле? В анкете все написано… Алеша с удивлением посмотрел на Разуваева:
– В чем дело, Николай Николаевич? Почему вдруг партийная комиссия?
– Знаете, Алексей Петрович, умных не так много, как хотелось бы. Больше дураков, карьеристов, и «писателей». Все пишут и пишут, наушничают, даже после смерти Сталина. Это надолго в людях останется. Вот написали на вас, что молодежь разлагаете, фашистскую музыку ставите. Это Вагнера, значит. Партийной комиссии по этому вопросу не будет, я отменил. А в инстанциях дело завести на вас могут, и нервы могут подергать ни за что. Дураков надо бить их же оружием. Где-то услышал писака, что фашистские съезды в Нюрнберге проходили под марши Вагнера, под его оперы, и решил, что Вагнер – идеолог фашизма и слушать его нельзя. Написал. Пришили бумажку. Вот мы и будем бить его с помощью музыки Вагнера. Портрет этого композитора висит в Большом зале консерватории, в Москве, студенты изучают и исполняют его музыку. А то, что фашисты свою идеологию подкрепляли музыкой Вагнера, он-то в этом не виноват – умер за полвека до прихода фашистов к власти, хотя, признаться, и был шовинистом. Но его личный характер и взгляды нас не интересуют. Для нас он остался великим композитором, так. Раз уж пошли слухи, Алексей Петрович, подготовьте лекцию о Вагнере и о том, как его музыку использовали фашисты на своих съездах, и продемонстрируйте русскую симфоническую музыку. А? Сумеете? Я скажу, чтобы подобрали хорошую аппаратуру и пластинки, литературу о Вагнере и русских композиторах.
– Попробую, музыку я люблю, но у меня нет музыкального образования, как бы не получилось по- дилетантски.
– Вот что, кандидат в партию, это вам партийное задание. У нас пока нет даже музыкальной школы. Вы почти пионером станете в этом деле. Давайте через месяц, готовьтесь, я открою.
Так и ездил Алеша из Москвы на работу, с работы – в Москву и в ненастье, и в мороз.
В тот день было довольно холодно. Поезд опаздывал. Подняв воротник полупальто, опустив уши шапки и надев меховые варежки, Алеша, ждал на платформе уже пятнадцать минут. «Всего-то четыре-пять километров от райцентра, вторая остановка, а опаздывает. Да, здесь не Швейцария, где часы сверяют по движению поездов. Может быть, преувеличивают, нам это не проверить, – размышлял он. – Вот и появился, наконец-то!»
В вагоне как подкошенный рухнул на свое место, бегло, по инерции, без интереса, бросив взгляд на пассажиров. Все вроде местные, игроков в карты и особенно шумных, в домино, нет. Они уезжают по домам часа на три раньше. Это ему приходится задерживаться по разным рутинным делам с нарядами и на бестолковых собраниях и совещаниях. Он был рад, что уже на пути к дому, что день кончился, и слава Богу! И, уже отключаясь от всех проблем, от дневной суеты, через мгновение он проваливался в глубокий сон без сновидений, удаляясь от окружающего мира. Для него уже ничего не существовало, на время он был отрешен от текущей жизни. И казалось, только выстрелом из пушки можно было разбудить Алешу.
– Алеша, извини, что не даю поспать. Алеша, я все время наблюдаю за тобой и сейчас решилась разбудить. Это я, Наташа. Тут и обстановка подходящая, скамейки пустые, никто не мешает поговорить. Алеша, проснись, ты спишь уже час.
Тогда Наташа села рядом с ним и слегка потрясла его за руку, а потом, встав, посильнее – за плечи. Он что-то со сна пробурчал и уставился на Наташу, не вполне осознавая происходящее, но не более минуты.
– Наташка, это ты?… «как мимолетное виденье, как гений чистой красоты».
Перед ним стояла Наташа! Или нет – Афродита, Юнона, Елена прекрасная, возбужденная от принятого решения, от встречи.
– Дай мне посмотреть на тебя, Наташа. Ты очень хороша! И это пальто, отороченное мехом, переходящим в стоячий воротничок. Какие детали замечаю, а?… Ну, а о фигурке можно говорить только в превосходной степени, а зеленые глаза, ротик, носик, щечки… «Дианы грудь, ланиты Флоры…» Чувствуешь, в каком я восторге от своей родственницы, еще даже толком не проснувшись. Здравствуй, дорогая, милая Наташенька! Вот ведь трепач, сколько всего наговорил за минуту. Сколько мы с тобой не виделись? Уже полгода, да? Садись напротив, так удобнее. Какими судьбами тебя занесло на наши «нивы»?
– Алешка, я очень рада наконец-то тебя встретить. Про тебя все знаю, Леночка рассказала. А теперь слушай самое главное: я в твой райцентр откомандирована от университета до летних каникул. Направили повышать культуру. Буду преподавать английский и французский учителям школ и проводить показательные занятия, а еще читать лекции по русской литературе. Когда надо было выбирать место командировки, а такая возможность была, Леночка попросила меня выехать к тебе, на твои «нивы», как ты выразился. И вот
