мгновение ока испепелил все внутренности и жидкое пламя подобно магме полезло из него через глаза, уши, рот, ноздри… Громовой хохот потряс искореженное пространство, на багровом с алыми прожилками фоне мелькнула исполинская морда ржущего демона, но тут кольцо словно взорвалось пронзительной синей вспышкой, отдавая последний, аварийный, неприкосновенный запас энергии — и все исчезло.
…Рангар полулежал, опираясь на руку, почти оглохший и ослепший, шагах в сорока от тракта на дымящейся траве. Одежда его сгорела, оставив обширные ожоги, доспехи расплавились. Уцелела только кольчуга из черного нифриллита. Похоже, именно она вкупе с выплеснувшим остатки Силы кольцом спасли ему жизнь.
Преодолевая нестерпимую боль от ожогов, Рангар сел. Остов фургона догорал на тракте. Вокруг валялись обугленные трупы тархов: один, два, три, четыре… Все тархи погибли. А… люди? Рангар поискал глазами. Человеческих трупов нигде не было видно. С одной стороны, это, конечно, удивляло, ибо ни Лада, ни Фишур не имели ни кольца, ни кольчуги, но с другой… Безумная, неистовая надежда вспыхнула в его сердце. Возможно, основной удар был направлен на него, Рангара, и он принял его, а им удалось спастись…
— Гадаешь, где твои дружки? — раздался вдруг трубный насмешливый голос, и перед Рангаром материализовался не кто иной, как сам Алькондар Тиртаид ин-Хорум, Верховный Маг Змеи. Только в отличие от их предыдущей встречи маг был втрое выше ростом, да глаза светились торжеством и презрением.
— Что, роли поменялись, а? Теперь ты повержен, букашка! И это сделал я, призвав на помощь могущество Змеи и благословение Сверкающих. Все силы иных миров оказались бессильны помочь тебе!
— Сними интерференционный купол и тогда поглядим, мразь! — прохрипел Рангар, пытаясь встать на ноги.
— Не ведаю, что ты там лепечешь, иномирянин. Если это заклинания, то они тебе не помогут.
Не знает, подумал Рангар. Значит, это Сверкающие. Да и кто другой смог бы додуматься…
— Где Лада и Фишур?
— Девка твоя в моей власти и в надежном месте. — Маг скорчил грубую похотливую гримасу. — А дружок… не знаю. Наверное, превратился в пепел. А тебе конец, иномирянин. Смерть твоя будет ужасна, но перед тем, как ты умрешь, я вдоволь потешусь… кое-чем.
— Не увлекайся, — вдруг послышался негромкий, словно отовсюду идущий голос. — И сними с него кольцо. Ты что, забыл?.. — Лицо мага мгновенно превратилось в маску угодливости и подобострастия.
— О, Лучезарный!.. Я все сделаю.
Исполинская темная длань протянулась к Рангару. Сжав зубы и превозмогая боль, Рангар нанес страшный удар ногой в центр громадного запястья, но нога лишь со свистом прорезала воздух, едва не выскочив из суставов. Рангар зарычал от слепящей боли и рухнул на обугленную траву.
— Проклятый фантом! — сквозь зубы процедил он.
— Я не настолько глуп, чтобы сунуться к тебе в своей истинной телесной оболочке, — захохотал Алькондар. — А теперь — замри!
Маг взмахнул руками, и Рангар почувствовал, как какие-то неодолимые путы сковывают его тело, зажимая будто в тиски. Он попробовал было сопротивляться, но очень скоро убедился, что это бесполезно, и расслабился. Затем, точно холодный мокрый язык, коснулся его руки, и кольцо с пальца исчезло.
Застонав, Рангар уткнулся лицом в горелую траву, и удушливые слезы безнадежного отчаяния хлынули из глаз. Тангор погиб, Фишур скорее всего тоже. Лада в плену, кольцо похищено, связь с его могучим защитником прервалась, и он сам, обгоревший и беспомощный, находится в полной власти этого монстра и его хозяев. Он проиграл, проиграл полностью и окончательно, и лишь собственная смерть сможет поставить точку в этом позорном кошмаре…
«Что же ты теперь не вспоминаешь о своей готовности сражаться до конца и во что бы то ни стало спасти любимую девушку и друга, — насмешливо спросил голос из-за завесы. — Когда все хорошо, то языком легко трепать и изображать из себя героя, а ты сейчас вот смоги и сделай то, что кажется невозможным…»
Рангар потряс головой, чтобы заставить умолкнуть голос, потому что тот был прав, а это ведь так трудно — слушать обидную и неприятную правду. Голос и в самом деле умолк, но он уже сделал свое дело, и Рангар, игнорируя боль, встал. И сказал, глядя прямо в черноту зрачков Алькондара:
— Ты победил, маг. Проигрывать всегда тяжело, еще тяжелее признавать это. Но и то, и другое надо делать достойно. Как и побеждать, впрочем.
— Наконец я услышал хоть что-то разумное, иномирянин.
— Могу ли я узнать, когда ты собираешься убить меня?
— Я так понимаю твой вопрос, что ты совсем не хочешь умирать, а?
— Желание смерти противоестественно человеческой природе. Но человек только тогда достоин называться человеком, когда неприятие чужой смерти будет столь же сильно в нем, как и собственной.
— Что ты хочешь сказать этим, иномирянин?
— Да так… размышляю вслух. Ты не ответил на мой вопрос, маг.
— Прежде всего запомни, иномирянин: если ты хочешь хоть на какое-то время продлить срок своей никчемной жизни, обращайся ко мне с должным почтением и называй не иначе, как «ваше высокомогущество».
— Да, ваше высокомогущество.
— Хорошо. — Алькондар довольно усмехнулся. — Если бы не Слово, то, возможно, я бы даже оставил тебя в живых… приняв необходимые меры предосторожности, конечно. Как боец ты уникален, а я коллекционирую все уникальное. Но… Слово сказано, и ты должен умереть. Зато от меня зависит,
— Я не желаю больше драться, ваше высокомогущество.
Алькондар нахмурился и долго молчал, буравя Рангара взглядом.
Порыв горячего ветра с востока окатил обожженное тело болью. Небо уже приняло свой естественный цвет, перестала дымиться почерневшая трава, обгорелые остатки фургона и трупы тархов куда-то исчезли. Вдалеке виднелся обоз, движущийся из Шумхара.
— Я бы мог убить тебя прямо сейчас, — медленно проговорил Алькондар. — В моей власти заставить тебя делать все, что я возжелаю, за одним исключением: я не имею права применять магию, чтобы заставить тебя драться на Арене. Магия и Арена несовместимы — это закон. Любой, вышедший на Арену сражаться, должен делать это добровольно. Но есть множество способов, иномирянин, заставить человека
Острое чувство собственного бессилия пронзило Рангара, кровь бросилась в голову, и он едва удержался, чтобы не плюнуть в лицо магу. Но затем овладел собой и, сам поражаясь тому, как спокойно звучит его голос, произнес:
— Я выйду на Арену, ваше высокомогущество, но лишь после того, как вы дадите кровную клятву, что отпустите Ладу, не причинив ей вреда.
— Ах ты ничтожный!.. — начал было Алькондар, но осекся, тяжело дыша. Какие-то противоречивые чувства боролись в нем, и одно из них победило. Притушив взгляд, маг мрачно воззрился на Рангара.
— Ладно, я дам клятву, — прорычал он голосом, похожим на рык фархара.
Рангар ощутил вдруг не менее острое, чем недавнее чувство бессилия, торжество. Малый, ничтожно малый плацдарм отвоевал он, но — отвоевал! И это в ситуации, безнадежной до абсурда!
— А теперь закрой глаза, иномирянин, а то ненароком наложишь в штаны от страха. — Алькондар хохотнул. — Сейчас я тебя перенесу в Венду.
Лишь едва дрогнули уголки губ Рангара, когда он поклонился магу и послушно закрыл глаза.
Ибо вспомнил он великую мудрость, преподанную ему Учителем в родном мире: «Если ты можешь что-нибудь, показывай, что не можешь; если он силен, уклоняйся от него; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; нападай на него, когда он не готов, выступай, когда он не ожидает».
