сами собрались туда, никто уже неделями не думал ни о чем, кроме праздника.
Довольный тем, что снова оказался в пути, Артур был во всех местах сразу: шутил с Гавейном, совещался с Мерлином, спорил с Бедивером. А для меня возможность повидать другую часть Британии после года жизни среди длинной череды безлесных зеленых холмов была благословенным облегчением.
Мы ехали ленивым шагом и на второй вечер стали лагерем на склоне холма, возвышавшегося над затянутой зловонными парами долиной, где когда-то римляне принимали лечебные ванны.
Кэй смотрел на развалины города, и от его опытного взгляда сборщика налогов не ускользала ни одна обвалившаяся колонна или разрушенная арка.
– Их можно починить? – спросил Артур, показывая в сторону груд камней и кусков каменных аркад, золотисто светившихся под полуденным солнцем.
– Осушить болото… посмотреть, как подпереть здания? – размышлял сенешаль. – Чтобы все восстановить, потребуется слишком много усилий, но, возможно, бани можно спасти. Наверное, тут сейчас не так много жителей, им не под силу восстановить былую красоту, но источники с природной горячей водой пропадать не должны. Я могу повнимательней все здесь изучить, если хочешь.
Артур что-то уклончиво буркнул, продолжая разглядывать остатки прошлой эпохи. Русло реки заросло тростником и камышом, и в стоячей воде плавали водяные лилии, нежные, мясистые и томные. Разрушенная каменная кладка и разбитые статуи вокруг горячих источников иногда были видны отчетливо, иногда скрыты облаками пара. Этот пейзаж напоминал сон о былой славе, из последних сил цепляющейся за настоящее.
Вместе с Артуром я той ночью обходила лагерь, и в конце пути мы остановились у скалистого выступа еще раз посмотреть на развалины. Они светились в лунном сиянии странно и таинственно.
– Британия должна осознать сбою самобытность… вот что важнее всего, – размышлял мой муж, говоря скорее сам с собой, чем со мной. – Людям нужно поверить во что-то благородное, честное и реальное… Привычка оглядываться на эпоху империи или даже на более далекое прошлое героев-полубогов… это прекрасно, но похоже на воспоминание о еде: ты можешь мысленно воспроизвести ее аромат, но наесться им нельзя. Людям надо тешить свое тщеславие тем, что они делают сейчас, сегодня, чтобы у них была возможность понять: их настоящее достойно уважения. В Британии нет ничего, что нельзя спасти, если все задумаются о том, что пригодно и может быть использовано для повседневной жизни, например, эти забитые мусором дренажные канавы и разрушающиеся здания. Но, чувствуя себя покоренными, испуганными, не способными контролировать ход событий, они не смогут действовать и будут шмыгать, подобно крысам, в развалинах собственных творений…
Он вздохнул, хмуро глядя в ночь. Я уже поняла, иногда Артуру ничего от меня не надо, кроме молчаливой поддержки, поэтому я безмолвно слушала, уверенная, что решение проблемы, над которой он сейчас ломал голову, рано или поздно станет ясным, целостным и значимым.
Через Северн мы благополучно переправились на пароме и к концу солнечного яркого дня въехали в Каэрлеон под штандартами, развевающимися на июньском ветерке.
Город блистал великолепием цветов, знамен и яркими навесами, украшающими здания, а прилегающие луга расцвели шатрами знати, приехавшей к нам. На углах народ развлекали жонглеры, а танцующий медведь веселил толпу за амфитеатром.
Для демонстрации конного искусства была приготовлена арена, вокруг которой кузнецы и кожевники, ветеринары и военные обменивались разными сведениями о своих ремеслах, новыми снадобьями и последними достижениями тактики. Сам турнир продолжался два дня – свое искусство верховой езды демонстрировали отдельные наездники и группы воинов; проводились учебные сражения и бой один на один – излюбленный кельтами пример проявления храбрости. Мы с Артуром сидели под навесом на возвышении, аплодируя всем и надеясь, что удастся справедливо присудить призы, чтобы никто не почувствовал обиды и недовольства.
Даже королева-мать прибыла на празднества, хотя здоровье ее явно ухудшалось. Она выглядела более бледной и истощенной, чем прежде, но, когда мы разговаривали, в глазах, как и раньше, поблескивало веселое добродушие, и я жалела, что у меня не было времени побыть с ней подольше.
– Все в порядке, дитя, – возразила она. – Понятно, что у королевы есть дела.
Я благодарно кивнула и поспешила в свои комнаты переодеваться к празднику.
Позже, когда Винни закончила укладывать мои волосы и копну абрикосовых локонов величественно венчала корона, а длинные золотые серьги семьи Бригит легко качались вдоль шеи, я достала красивое золотое ожерелье, свадебный подарок Игрейны. Эта вещь в течение многих поколений принадлежала семье Куннеды, и я пристально рассматривала ее, а с выпуклых краев украшения в ответ удивленно таращились маленькие животные с выпуклыми глазами.
Сколько женщин держали его так, думая о жизнях, которые оно связывало? Древний символ свободных людей, что само по себе было богатством, ожерелье надевалось во время великих торжеств и скорбных церемоний, по случаю государственных событий и в священные дни, полные магии и ритуальных танцев. Сплетенные в веках нити блестели, подобно хитросплетениям судьбы: гордый, не тускнеющий символ величия и мужества всех, кто имел право носить его.
Я легко надела ожерелье на шею и встала, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Может быть, я никогда не обладала бьющей в глаза красотой матери или ее безмятежностью, но ее зеленое шелковое платье, перешитое Бригит и Винни, облегало мою высокую худощавую фигуру, а золотое украшение придавало мне царственный вид.
Стоя рядом со мной, Бригит громко прошептала:
– Она выглядит как настоящая верховная королева, правда?
Матрона удивленно повернулась. Озорство на лице ирландки заставило улыбнуться даже Винни, и после мгновенного, но очень внимательного взгляда, брошенного на меня, моя наставница кивнула.
– Думаю, что когда-нибудь так и будет, – прошептала она в ответ.
Я рассмеялась вместе с ними, вспомнив, как долго пыталась бороться с судьбой. Где-то среди веселья, наполнившего комнату, я услышала голос матери. Наверное, она расскажет Нонни, что я в конце концов оказалась достойной рода Куннеды.
Артур тоже одобрительно кивнул мне, когда мы вместе вышли на улицу перед большим залом, и я ухмыльнулась в ответ. Возможно, когда-нибудь я расскажу ему о том, как собиралась убежать, чтобы не выходить за него замуж, но в этот момент было просто приятно взять его под руку.
Входя в большой зал, я затаила дыхание. Мерлин настоял на том, что приготовит комнату сам, заявив, что будет гораздо больше пользы, если я помогу Кэю, а не стану заниматься расстановкой мебели. Поэтому я, как и другие знатные гости, была поражена, впервые увидев Круглый Стол.
Комната была украшена знаменами, цветами и многочисленными яркими настенными драпировками. В высоких подставках горели огромные сверкающие факелы, и на каждом столе крохотные солнца светильников с аккуратно подрезанными фитилями плавали в хрустальных заводях.
Столы были покрыты белыми полотняными скатертями, скрывающими крепкие козлы. Их поставили в круг, как для любого празднества у нас дома, только в центре не было ямы для очага, и нам не мешали смотреть друг на друга железные подставки для дров и подвешенные котлы. Пол был устлан свежими камышами, и полевые цветы лежали перед всеми гостями.
Каждый знатный человек имел свой стул, на спинке которого висела вышивка с указанием имени и титула, а его свита толпилась позади. Большинство гостей уже были на местах, и я заметила, что наших рыцарей рассадили между мелкими королями и знатью из других королевств.
Мерлин замечательно все оформил, превзойдя мои ожидания, и я мысленно поздравила его с успехом.
Трубач поднял трубу, и по кивку Артура прозвучал сигнал, заставивший наших подданных встать. Мы пересекли зал вместе, рука об руку. Артур шагал ровно, без намека на хромоту или неловкость, и никак нельзя было сказать, что король так серьезно ранен. Я украдкой бросила на него взгляд, отметив, что выглядел он замечательно: гордый, нетерпеливый и уверенный в себе.
Когда все расселись, в центр круга вышел Мерлин и поднял руки, заняв классическую позу для молитвы. Он обратил ее ко всем богам, и христианским, и языческим, а потом перенес свое внимание на гостей.
Медленно осмотрев собравшихся, он привлек к себе аудиторию с легкостью ткача, сплетающего на
