Сейчас, когда доблестная армия Истинных крепко потеснила этих фанатичных варваров, с идиотской спесью именующих себя Праведными, дела в окрестных деревнях пошли гораздо лучше. И Всемудрейший Властитель, богоравный Харшу-Узревший-Истину, совершил шаг воистину достойный собственной мудрости — открыл базары и разрешил крестьянам торговать, чем резко поднял их активность и производительность. И это — несмотря на военное положение. И армия, не в пример совсем недавнему прошлому, когда продукты у крестьян почти стопроцентно изымались на нужды военных, зажила сытнее и лучше, и здравицы Всемудрейшему звучали все чаще и чаще; лишь горстка аристократов, недовольная резким обогащением помещиков, коих благородные по-прежнему называли не иначе, как быдлом, затаила злость. Впрочем, чувства сии ох как глубоко таить приходилось, ибо тысячи чутких ушей у богоравного, и скор он на расправу…
В одной из ничем не примечательных повозок, укрытой как от палящих лучей, так и от внезапного ливня шкурой болотного оленя тлану, ехали три крестьянина, в чем вряд ли усомнился бы даже самый придирчивый взгляд. Однако лишь один из них (да и то в далеком прошлом) был крестьянином; двое других имели о сельском деле (тем более местном) весьма смутное понятие. Первого звали Тан, и он считался одним из самых ловких и хитрых шпионов Праведных; еще десяток кругов тому назад он сменил крестьянскую робу вначале на солдатский, а затем и на офицерский мундир; быстрая карьера и изворотливый, хитрый ум в сочетании с твердостью характера и преданностью идеям праведности заставили обратить на него внимание Тайной канцелярии, куда он вскорости и попал на службу. Двое других были Зоров и Рангар. Под непривычной крестьянской одеждой (к достоинствам которой можно было отнести разве что ее просторность) скрывались их истинные наряды и оружие.
Приближались столичные ворота, охраняемые элитными белокольчужниками Всемудрейшего.
— Почаще кланяйтесь и держитесь подобострастно, — в который уже раз повторил нехитрую инструкцию Тан. — Когда буду давать хабарь сержанту, глазами не зыркайте, а лучше вообще отвернитесь… от греха подальше. По законам этого придурка Харшу свидетельство трех человек даже низкого сословия достаточно для обвинения чиновника почти любого ранга… кроме дворян, ежели они находятся на государственной службе. Дворянина может обвинить только другой дворянин. А для уличенного во взяточничестве две дороги: либо правая рука долой, либо на передовую.
— И что, все равно берут? — спросил Зоров с интересом.
— Берут, — презрительно хмыкнул Тан. — Боятся, но берут. Тоже мне — Истинные…
— А ваши, значит, не берут? — продолжил расспросы Зоров.
— Да как можно!.. — задохнулся от возмущения Тан. — Мы же — Праведные!
— Ну-ну, — примирительно произнес Зоров. — Не сердись. Мы в вашем мире новички и многого не ведаем.
А сам вспомнил недавнее долгое ожидание в холодном мрачном холле — своеобразной приемной Всеправедного Ура — и совершенно удивительное преображение неприступного секретаря Правителя, когда маленький бриллиантик с пряжки пояса Лады перекочевал ему в карман…
Тем временем повозка подъехала к подъемному мосту и остановилась на досмотровой площадке, повинуясь взмаху рослого воина в кольчуге из белого металла.
— Сюда, сюда подъезжай, — зычно крикнул он. Судя по плюмажу, украшавшему шлем, это и был сержант.
Повозка подъехала и стала так, что поравнялась с открытым люком в толстой стене небольшой постройки перед воротами. Острые глаза Рангара приметили покатый дощатый настил, примыкавший к люку и уходивший куда-то в подвальную темноту. Судя по блеску полированных досок, настилом пользовались весьма часто.
— Чего везешь?! Торговое дозволение где?! — гаркнул сержант так, что уши заложило, а сам, приблизившись, значительно поглядел в глаза Тану. Тот, беспрерывно кланяясь, торопливо сунул заранее приготовленный объемистый мешок в люк. Мешок, набирая скорость по гладкому настилу, ухнул вниз. Зоров и Рангар как склонились в поклоне, так и не поднимали глаз.
— Ничего не побьется? — совсем не зычно, а очень даже тихо спросил сержант.
— Никак нет, ваша доблесть… вино в бурдюке, а мед в кадке. Остальное не бьется, хе-хе, — шепотом выпалил Тан.
— Ты мне еще похехекай, — проворчал сержант и вновь гаркнул во всю силу своих могучих легких: — Этих пропустить!
Вот так, без особых затей и применения сильнодействующих средств, Зоров и Рангар оказались в Танат-Риисе. Как глубокомысленно заметил впоследствии Зоров, взятка — она и в Афр… то есть и в Желтом мире взятка…
Под вечер, когда больше половины товара было распродано, Тан в который раз повторил свои наставления:
— Сейчас мы сдадим остатки товара под охрану и пойдем, как это здесь принято, в кабак. Там мы быстренько «напьемся» и, шатаясь, уйдем якобы на ночлег. Со стороны это все должно выглядеть вполне натурально, ибо шпиков и в крестьянских харчевнях хватает. Затем вы в укромном месте сбросите крестьянскую одежду — в ней вы дойдете только до первого патруля, которыми оцеплен торговый район, — и наденете балахоны уборщиков мусора — их вы найдете в этом узелке. Балахоны эти, надобно вам знать, самый незаметный и привычный глазу наряд в этом городе, да и все, в том числе и патрули, воротят от уборщиков мусора нос… а тем не менее мусорщикам разрешено ходить везде вплоть до ограды дворца самого Харшу. Ну а дальше…
— Да, дальше мы сами, — сказал Зоров. — Спасибо за помощь.
— Это мой долг Праведного! — вскинул голову Тан.
Зоров взглянул на него как-то странно, но промолчал.
Дворец Всемудрейшего стоял на самом возвышенном месте столицы — горе пророка Алайи. Гора, правда, в лучшем случае тянула на невысокий холм, но — делать нечего — историческое название!
Увенчанный мощным фортификационным сооружением холм живо напомнил Зорову слайды средневековой Англии. Замок окружал тройной частокол из уходящих, казалось, в самое небо толстых железных пик; кроме того, по кольцевым аллеям снаружи и изнутри частокола прохаживались до зубов вооруженные патрули в белых кольчугах — причем, судя по головным уборам, внутренние патрули целиком состояли из офицеров. Одно казалось обнадеживающим: до самого дворца тянулся густой парк.
Близилась полночь; затаившиеся в тени разлапистого дерева Зоров и Рангар выжидали, изучая порядок прохождения патрулей и выискивая закономерности во временных интервалах их следования. Сейчас они уже сбросили балахоны мусорщиков и были одеты в свою настоящую одежду. Зоров бросал нетерпеливые взгляды на табло наручного прибора, сейчас работавшего в режиме хронометра. Встроенный в прибор микропроцессор тут же выдавал вероятностные интервалы прохождения очередной тройки патрульных. Зорову очень не нравилось, что с появлением каждого нового патруля оценки компьютера менялись.
— Черт их всех побери, Рангар! — едва слышным шепотом выругался Зоров. — Такое впечатление, что они шляются, как кому вздумается!
— Тогда начальник патруля — гений, — так же тихо ответил Рангар.
— Что будем делать? — шепот Зорова повис в воздухе, и он сам продолжил: — Ни один из патрулей усыпить нельзя — следующий за ним немедленно подымет тревогу… слышь, как перекликаются? Единственная надежда — проскользнуть между. Но как? Часто идут, гады…
— Гады? — полунасмешливо переспросил Рангар. — И ты, Брут… Это еще мне такие слова простительны — Коарм, по земным меркам, средневековая планета, и я варвар, у которого руки по локоть в крови… Но ты… землянин, человеколюб, гуманист…
— Заткнись! — бросил Зоров. Может, чуть резче, чем сам того хотел.
— Ладно уж, — хмыкнул Рангар. — Ты, брат, такой же ершистый, как я. Не злись. Давай лучше о деле. Что там твой компьютер дает? Когда будет самый благоприятный момент?
— Через три минуты сорок секунд, — в шепоте Зорова еще сквозила обида. — Максимальный зазор — двенадцать секунд. Вероятность — 0,86.
— Что ж, выбирать не приходится. Скомандуешь?
Зоров молча кивнул. Неприятный осадок после эскапады Рангара никак не хотел растворяться.
