многодневной щетиной щекам — когда они добрались-таки до дворца Всеправедного, и Рангар сжал в объятиях Ладу, зарывшись лицом в ее волосы.
— Ведь совсем рядом же был… мог по колонне спуститься… — бормотал он по-русски, и не понимая слов, но постигая чуткой женской душой смысл, Лада гладила его по голове, прижимаясь к нему, словно пытаясь забрать в себя всю его боль и все его отчаяние.
— У меня есть одна идея, как в Синем мире попробовать избежать… э-э-э… всем известных нежелательных эффектов, — сказал Зоров, когда Всеправедный привел их в тайное святилище к уже привычному кубическому камню. После того как Зоров и Рангар доставили пленного принца. Повелителя Ура не покидало хорошее расположение духа — чересчур уж хорошее, если вдуматься. Но ни Зоров, ни тем более Рангар с Ладой не обратили на это внимания, мысленно уже продолжая погоню за врагами в Синем мире.
— Удачного пути вам, великие воины, — поблескивая маслянистыми глазками, выспренне произнес Ур. — Мне очень жаль, что вы покидаете нас, но уговор есть уговор. А то, что вы совершили, должно вообще очень быстро закончить войну.
И произнеся слова традиционного прощания, он удалился.
— Что ты предлагаешь? — спросил Рангар, пропустив, как и Зоров с Ладой, слова Всеправедного мимо ушей.
— Теперь мы не просто возьмемся за руки, но, максимально сконцентрировавшись, попробуем превратиться в единое целое. Мне кажется, это должно сработать. Не знаю, правда, как Лада… — Он с сомнением посмотрел на женщину.
— Она сможет, — уверенно заявил Рангар. — Кое-чему научил ее я, кое-что она знает сама… она ведь немного чародейка, не забывай. Думаю, все получится.
— Тогда начинаем, — сказал Зоров.
Они крепко взялись за руки, некоторое время постояли, закрыв глаза, и затем живой цепью и почти единым организмом — Рангар, Лада и Зоров — шагнули в расступившуюся твердь Двери.
Глава 5
Возможно, средство Зорова сработало: они не только не потеряли сознания, как при переходе в Голубой мир, но и оказались все вместе, в отличие от мира Желтого. Они очутились в весьма необычном, похожем на стеклянный колпак помещении; колпак накрывал квадратную черную плиту, на которой они стояли. Снаружи колпака имело место еще одно помещение гораздо больших размеров, со стенами матово- синего цвета. За прозрачной стеной колпака в мягком кресле вальяжно расположился худой мужчина в синем халате и рассматривал всех троих с каким-то лихорадочным и, как показалось Зорову, нехорошим интересом.
— Ну, чего вытаращился? — грозно спросил Рангар. — Убирай этот дурацкий колпак и встречай гостей. Разговор есть.
— Нет-нет-нет, — затараторил незнакомец и покрутил головой. — Каждый из вас должен научить меня хотя бы одному способу получения удовольствия, неизвестному в нашем мире. Тогда вам позволено будет выйти. Таков закон.
— Я научу тебя делать яичницу-глазунью, — мрачно пообещал Рангар и стукнул кулаком по колпаку. Тот загудел, словно был сделан из металла.
— О, удовольствие под названием «яичница-глазунья» мне неведомо, — оживился абориген, и Зоров, не сдержавшись, хмыкнул. — Вам осталось сообщить мне еще два новых удовольствия, и я вас выпущу. А стучать по колпаку бесполезно, он сделан из материала крепче стали.
— Вот как? — недобро усмехнулся Рангар, вытащил из кобуры лазерный пистолет, прицелился и нажал на спуск. Через несколько секунд овальный кусок псевдостекла с пылающей окантовкой рухнул наружу, выбитый могучим ударом ноги, и Рангар первым вышел из колпака. Абориген закатил глаза и грохнулся в обморок.
— Чего это ты хлипкий такой? — почти ласково поинтересовался Рангар, схватив аборигена за шиворот и рывком поставив на ноги. Тот слабо пискнул.
— Ты не пищи, а отвечай, что спрашивать буду, — наставительно произнес Рангар. — Уразумел?
Абориген быстро и часто закивал головой, по-прежнему не открывая глаз.
— Вот и хорошо. Кто ты и что это за место?
— Это место — приемный пункт пришельцев из Иномирья, а я — его дежурный смотритель. Зовут меня Кун Даг. Как уже давно выяснилось, иногда к нам попадают иномиряне с очень интересными знаниями в области получения оригинальных удовольствий. Тогда и были построены эти пункты и принят закон… о котором я уже упоминал. Так в чем, простите, заключается удовольствие под названием «яичница- глазунья»?
— Потом я тебе покажу… если будешь хорошо себя вести, — ухмыльнулся Рангар. — А пока отвечай: здесь появлялись недавно трое пришельцев достаточно необычного вида… один целиком закован в черный металл, другой худой, с рыжими волосами и зелеными глазами… и с ними мальчик лет двенадцати, с кудрявыми темными волосами?
— Увы, здесь пришельцев давно не было.
— Ты говорил о других подобных пунктах… Где они и сколько их?
— Их целых пять, кроме этого, и расположены они в разных местах столицы.
— Отведешь нас к ним. По очереди, — сказал Рангар.
— Нет-нет, что вы! Мне нельзя покидать пункт!
— Ты что же, хочешь, чтобы тебе негде стало дежурить? — зловеще осклабился Рангар, недвусмысленно потянувшись к кобуре.
Смотритель побледнел и снова торопливо закивал:
— Да-да, я отведу вас!
— Вот и славно. Веди! — приказал Рангар. В этом эпизоде «первым номером» был он, и роль этакого злодея, который ни перед чем не остановится, ему вполне удалась. Довольствовавшиеся ролями статистов Зоров и Лада восприняли происшедшее в целом положительно, но если в глазах Зорова читалось явное одобрение, то во взгляде Лады восхищение смешивалось с толикой опаски. Разного Рангара довелось ей видеть за двенадцать лет, но вот такого — впервые.
Столица Синего мира разительно отличалась от столицы мира Голубого. Там редкие созвездия дворцов тонули в океане почти девственного леса. Сейчас лишь нечастые скверы остались от былого великолепия местной флоры. Скачок к урбанизации оказался просто ошеломляющим: в глазах буквально пестрело и рябило от обилия ярких, разноцветных дворцов, многоэтажных домов и маленьких домиков. Причем даже крупный знаток, скажем, земной архитектуры смог бы лишь приблизительно выделить сходные архитектурные стили и направления, ежели бы его не хватил удар от их трудноописуемого взаимопроникновения и взаиморастворения. Здесь строгая готическая башня могла венчать здание странной яйцеобразной формы, сильно смахивающее на крышу китайской пагоды сооружение накрывало исполненный в затейливом и пышном стиле барокко дом, асимметричная орнаментация и изящество форм, характерное для рококо, соседствовали с вполне очевидным монументализмом в едином архитектурном ансамбле. Встречались и полностью непривычные, давящие на подсознание архитектурные композиции, вызывающие, невольный протест своей чужеродностью… На Зорова, Рангара и Ладу это произвело достаточно необычное впечатление, доминантой в котором была некая чрезмерность или даже, если так можно выразиться, «чересчурность» увиденного. Перебор в разнообразии возымел обратный эффект, рождая ощущение статики и бездвижности. Первым свои чувства облек в слова Зоров:
— Кто-то когда-то сравнил архитектуру с застывшей музыкой… Так вот тут она слишком уж застыла… заледенела даже.
Рангар согласно кивнул и сказал:
— Самый чудесный город, который мне довелось видеть, — это Валкар. Но даже Венда, даже Лиг- Ханор, Зирит в конце концов… все они оставляли ощущение жизни… эти города были живыми. А тут… демон
