нельзя терять времени и надо как можно быстрее отправляться в путь.
Мальчик вдруг встал с кровати и протянул Зорову руку.
— Что это ты?.. — опешил тот.
— Цепь… где твоя цепь? Я же снова пойду прикованный?
Зоров так растерялся, что проглотил все слова. Рангара тоже будто бревном по башке шарахнули, но все же он смог выдавить из себя:
— Почему… почему ты так решил?!
— Потому что по своей воле я не пойду. Не желаю. Нам с мамой и здесь хорошо. Правда, мам?
Лада только и смогла, что кивнуть — дар речи покинул и ее.
— Тогда и спорить нечего. Мы с мамой останемся, а вы идите. Когда дойдете до своей Зеленой Дороги, вернетесь назад и заберете нас с мамой домой.
Зоров подумал, что происходящее отдает дурным сюрреализмом, и произнес, тщательно взвешивая слова:
— Мои предки утверждали, что утро вечера мудренее. Думаю, эти слова более чем уместны в данном случае. Сегодня отдохнем, поспим… а завтра, глядишь, и решение нарисуется.
Он подошел к двери и выглянул в коридор. Гдара застыла у противоположной стены и смотрела на Зорова.
— Нам нужна вода, еда и парочка матрасов, — негромко произнес Зоров. — Мы переночуем и завтра покинем вашу благословенную обитель.
Женщина кивнула и заторопилась прочь. Зоров вернулся в комнату. Атмосфера там царила еще та: Рангар вышагивал из угла в угол, а Лада, сидя на кровати, что-то шептала мальчику на ухо, и он улыбался и кивал головой.
Сюрр, в который раз повторил про себя Зоров, дурной, дурацкий сюрр… А вдруг — не сюрр? Вдруг — хитромудрый план? Для того, чтобы задержать их? Так-так… Это в корне меняет ситуацию…
Додумать он не успел — Гдара принесла матрасы и постели, и вскоре четверо путников расположились ко сну. Первыми уснули, крепко обнявшись, Лада и Олвар. Рангар бесшумно встал и, дотронувшись до плеча Зорова, выскользнул в коридор. Зоров оказался там через секунду и шепотом рассказал Рангару о своих предположениях.
— Нечто подобное приходило в голову и мне, — сумрачно произнес Рангар. — Давай помыслим логически об альтернативах. Ладу здесь я не брошу. Таскать за собой мальчишку на цепи — кем бы он ни был! — я не позволю. Что у нас остается?
— Сам знаешь, — проговорил Зоров. — Психотропное воздействие. Точнее, его попытка, ибо если клону Олвара ввели программу в базисные слои подсознания, то у нас ничего не получится. Необходимы стационарные ментаскопы и пси-сканеры… да и много чего другого. Но попытка — не пытка.
Попытка в самом деле не оказалась пыткой. Она оказалась кое-чем гораздо худшим. Миной замедленного действия.
…Вокруг горели костры — много костров. Сотни, тысячи костров. Костры подогревали чаны, в которых пузырилась вязкая темная жидкость с характерным запахом. Еще в чанах имели место грешники. Они жалобно стенали, высовывая бледные головы из кипящей смолы, и злые азартно-веселые черти лупили их по чем попадя — чтобы, значит, загробное существование раем не казалось. Зоров ощущал себя идущим сквозь это безобразие, но ничего не предпринимал (или не мог предпринять?). Черти пропускали его — правда, как-то странно косились, — но в основном его никто не беспокоил. Потом он подошел к громадным аспидно-черным Вратам, и сам Вельзевул спросил громовым голосом:
— Ты хочешь войти туда? Куда даже я входить не смею?
— Да! — твердо ответил Зоров.
— Ты смел, человек… Ну что ж, входи!
Врата распахнулись, и белая вспышка, соединившая весь спектр, ослепила его, но он успел увидеть прорезающую океаны света и тьмы, убегающую в бесконечность Зеленую Дорогу, и чью-то маленькую фигурку, одиноко бредущую по ней… Он рванулся следом… и упал, отброшенный невидимой могучей преградой.
Зоров проснулся, словно от толчка. Сердце колотилось о ребра, будто он только что пробежал марафон. Во рту стоял неприятный железистый привкус. Господи, опять кошмар…
Он открыл глаза. В комнате царил приятный глазу полумрак. После сеанса внушения Лада и Олвар мирно спали. В углу на своем матрасе в позе лотоса сидел Рангар и смотрел на него. Зоров напрягся, пытаясь нащупать контакт, — сейчас ему не хотелось говорить словами.
Мягкий, теплый свет в сознании — есть контакт! Глаза Рангара, воспринявшего видеоряд, непроизвольно расширились, словно из него выдернули болезненную занозу.
— Ложись спать, а я посторожу, — вслух произнес Зоров. — Мне теперь до утра не уснуть…
Рангар кивнул и уже было растянулся на матрасе, как вдруг сел, настороженно прислушиваясь.
Зоров тоже прислушался и где-то на грани восприятия уловил странные заунывные звуки. Пение?
— Посмотрим? — предложил Рангар. Зоров кивнул, и они бесшумно выскользнули в коридор. Звуки доносились со стороны зала с загадочным Оком Всевидящего. Когда они подкрались поближе, их глазам предстало странное, с флером недоброй мистики зрелище.
Возвышение в центре зала окружали неподвижные фигуры в синих балахонах, среди которых одна выделялась ярким белым цветом своего одеяния и его гораздо более элегантным покроем. Каждая Посвященная держала на руках младенца. Медленно, словно в трансе, под звуки заунывного пения подходили они к Посвященной в белом и по очереди передавали ей безмятежно спящих младенцев. Та на несколько секунд замирала, словно в трансе, и братья могли, поклясться, что в эти мгновения дрожащая бледно-золотистая аура окутывала ее голову, касалась ребенка… и пропадала. А затем происходило нечто непонятное и страшное. Часть младенцев (причем гораздо меньшая) передавалась Посвященной в синем, тенью маячившей за фигурой в белом, а вот остальные… их Старшая Посвященная бросала точно в центр пространственно-энергетической аномалии — и ребенок исчезал.
Зоров едва успел удержать рванувшегося вперед Рангара.
— Ты что?! — прошипел Зоров прямо в ухо брату. — Балбес!
Мышцы Рангара медленно утрачивали твердость.
Наконец он перевел дух и тихонько огрызнулся:
— Тоже мне умник нашелся! Они же детей убивают!
— Ты что, ничего не понял? Пошли отсюда.
— Так объясни хотя бы, если ты такой умный!
— Знаешь поговорку о чужом монастыре? Вот-вот… А происходит здесь и сейчас генетическая отбраковка потомства людей Синего мира. У этого общества просто нет иного выхода, капкан генетического вырождения — один из самых страшных для цивилизаций правой спирали… Но поскольку мысль о насильственной смерти здесь — табу, вся эта процедура воплощена в таком вот ритуале, торжественном и печальном, как обряд погребения.
— Ясно. Идем. Все равно смотреть на это тошно…
В комнате Лада и Олвар по-прежнему спали глубоким сном.
— Послушай, брат, мы давненько не связывались с Дальвирой, — сказал Рангар. — Может, она подскажет что-нибудь дельное?
— Завтра утром попробую. Очень важно знать, воспринял ли клон Олвара наше внушение.
Оказалось, воспринял. И сам первый объявил об этом, проснувшись:
— Мама, мне приснился вещий сон. Я должен идти с вами. И не на цепочке, естественно. Сейчас меня заботит только одно: как я смогу быть вам полезным в вашей борьбе против похитивших меня злых людей.
Зоров едва удержался, чтобы не хмыкнуть. Программа, вариабельно изменившись под действием ночного психоволнового внушения, так и перла наружу, и не заметить этого мог только слепой. Впрочем, Лада как раз была сейчас и слепой, и глухой…
Зато Рангар сориентировался сразу и спросил, осторожно подбирая слова:
— Это прекрасно, Олвар, что ты собираешься быть полезным… ты же не забыл моих уроков по
