момент засомневались.
— Да уж, — проворчал Рангар. — Но мне кажется, что сейчас главное не это… хотя то, что «ошейники» включились, не лишено, конечно, приятности.
— Я тебя очень хорошо понимаю, — сказал Зоров. — Главное для всех нас сейчас — выбрать правильное направление движения. Что там твое чутье, Лада?
Лада закрыла глаза, словно прислушиваясь, и беспомощно покачала головой:
— Нет… Ничего не чувствую. Везде так гадко…
— Нам туда, — вдруг уверенно произнес мальчик, показывая в сторону устья Тианы.
— Как ты это определил? — спросил Рангар, с трудом маскируя подозрительность.
— Не могу объяснить, — пожал плечами Олвар. — Просто у меня такое ощущение, вот и все.
Рангар с сомнением посмотрел на Зорова.
— Мы пойдем туда, — твердо произнесла Лада, перехватив его взгляд. — Вы верили мне, теперь поверьте моему сыну.
Равнина, по которой они пробирались, могла подвигнуть на написание картины «Ад» художника с воображением гораздо менее мрачным, чем у Иеронима Босха. Выжженная взрывами земля крошилась под ногами, дымились огромные воронки и остовы исполинских танков и самоходок, от развалин одиночных строений шел сильный жар, и их приходилось обходить стороной, кое-где полыхали настоящие пожары. Над головами, подсвеченная багровыми сполохами, неслась сплошная масса низких облаков. Стенающих грешников, правда, нигде видно не было.
Наверное, они уже свое отстенали. С чертями дело обстояло далеко не так однозначно, потому что их дважды обстреляли из автоматического пулевого оружия. Были это черти или правительственные войска — разве есть разница? И когда они в темноте напоролись на самоходку и вынуждены были залечь под ураганным пулеметно-автоматным огнем, не все ли равно им было, кто стреляет: черти, солдаты?
Стреляли, впрочем, солдаты (хотя на войне тех и других различить трудно). Чей-то голос пролаял в мегафон:
— Руки за голову и выходить по одному! У вас нет шансов!
Ну-ну, синхронно подумали Зоров и Рангар, доставая пистолеты, и так же синхронно ударили волновыми пси-пакетами предельной мощности. Сталь неважно защищает от психодинамического излучения, и голос, начавший было повторять фразу, заткнулся не полувздохе. Смолкли и выстрелы. Выждав еще три секунды, Зоров метнулся к машине.
Экипаж бронетранспортера состоял из шести человек, по-видимому, пятерых солдат и офицера. На всех была одинаковая пятнистая униформа, но рукав одного из них украшали две нашивки в форме скрещенных молний, да и вместо грубых сапог на ногах имели место ботинки из хорошей кожи. Все шестеро пребывали в глубокой отключке. Зоров махнул рукой Рангару, они вдвоем повытаскивали солдат из люка и аккуратно уложили в воронку, где перед этим прятались сами. А вот офицера оставили для допроса.
В самоходке было, мягко говоря, тесновато, Зоров занял место за рычагами управления и стал внимательно их изучать. Рангар сел рядом — очевидно, это было место командира. Лада и Олвар пристроились сзади, на местах боковых стрелков, а у круговой турели с крупнокалиберным пулеметом уложили офицера.
— Хорошо, что мотор не заглушили, — сказал Зоров. — Так вроде бы все ясно и просто… Ну, с Богом!
Бронетранспортер взревел, чадно задымил и рывком тронулся с места.
— Эй, чай, не дрова везешь! — сказал по-русски Рангар. Он довольно улыбался — воистину лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
— Займись-ка лучше пленным, — бросил Зоров, внимательно глядя на дорогу сквозь узкую смотровую щель. — Способ связи с командованием, пароли… Мы в прифронтовой полосе, и любая наша ошибка может быть чревата.
Рангар волновым пакетом «R» вернул офицеру сознание. Воля того была подавлена, и он без всяких фокусов сообщил довольно сложную систему скользящих паролей, а также частоту и шифр связи со штабом.
— До Столицы далеко… вряд ли до утра доберетесь, — сообщил он на вопрос о местонахождении Президента.
— Ехать куда? — спросил Зоров.
— Вот… вот туда.
— Рангар, повинуясь знаку брата, вновь отправил пленного в темное царство сна. Лада и Олвар сидели молча, тесно прижавшись друг к другу.
Бронеход обладал достаточно неплохими ходовыми качествами. Он шел по пересеченной местности со скоростью около пятидесяти километров в час, легко преодолевая рытвины, воронки и даже неглубокие рвы. Дважды их останавливали на мобильных заставах, и тогда сердце Рангара замирало… но он произносил слова пароля, и их мирно пропускали.
А когда начало светать, на горизонте встал лес колючей проволоки и стальных трехметровых «ежей». Они подъехали к Столице, точнее, к ее первому кольцу обороны.
— Дальше вас не пропустят, — сообщил пленный офицер, которому Рангар вновь на некоторое время вернул сознание. — Там совсем другая система паролей и опознавательных знаков… я их не знаю.
— Это не имеет значения, — после короткого раздумья произнес Зоров. — Скажи мне радиочастоту правительственных сообщений… ту, по которой идут в эфир сообщения для всего народа.
— Но на ней нельзя выходить в эфир! — задохнулся от ужаса офицер.
— Нам все можно, — жестко усмехнулся Зоров. — Ну?
Пленный назвал частоту. Зоров выставил ее лимбами настройки рации, которая располагалась перед сидевшим на командирском месте Рангаром, и глубоко вздохнул. Словно отгоняя прочь все сомнения.
— Что ты задумал, брат? — вполголоса осведомился Рангар.
— Нам необходимо добиться аудиенции у Президента, ибо в левоспиральных мирах только первое лицо в государстве знает местонахождение очередной Двери. Причем сделать это надо очень быстро… враг наш снова получил фору по времени. — Зоров говорил по-русски, и его понимал только Рангар.
— Но как? — Рангар поднял брови.
— Открытое обращение плюс внушающая уважение демонстрация силы.
— Демонстрация силы? Здесь, где на головы населяющих этот мир людей сыпятся термоядерные бомбы?
— Ты забыл, что у меня есть кое-что похлеще термояда.
— Да, но… — Глаза Рангара расширились.
— Хочу сообщить тебе, любезный брат мой, — скучным голосом произнес Зоров, — что мощности моего ГР хватит, чтобы вообще отправить весь этот мир к чертовой матери… какой он там, Оранжевый? Вот-вот. Но сей акт будет действием необратимым, коих я пока избегаю, хотя ох как хочется! Учитывая же, что мы по-прежнему — в широком смысле — находимся в Преддверии, в структуре многомерной… я обойдусь сравнительно малым воздействием. Видишь на горизонте горы? Целый горный кряж или даже хребет… Я сотру его с лица этой земли. Просто и внушительно.
У Рангара отвисла челюсть.
— Я не сошел с ума, — сверкнул глазами Зоров. — Кстати, можешь закрыть рот. Просто я с каждым новым шагом по этим дурацким мирам все больше убеждаюсь в их… заданности, сконструированности. Они не настоящие — в том смысле, в котором мы это обычно понимаем… но в то же время и настоящие, потому что здесь гибнут люди и можем — кстати, вполне элементарно — погибнуть и мы. Причем, как мне кажется, окончательно и бесповоротно, вот в чем вся штука. Нас исследуют, как крыс в лабиринте… но цели этих неведомых исследователей настолько же отличаются от целей работающих с крысами ученых, как сами ученые от крыс… или еще больше. А мы, простите, миндальничаем.
— Миндальничаем? А как же те семеро… в Желтом мире? Подумав, я с тобой согласился: убили их мы.
— В данный момент я не собираюсь убивать людей.
— Даже если там не будет случайных туристов, уничтожение целого горного кряжа может привести к тяжким экологическим последствиям, и тем самым…
