Он специально задал вопрос, уводящий в сторону от бритвенно-опасной темы, чтобы как-то разрядить обстановку и попытаться заставить Ладу думать. Хотя бы чуть-чуть.
— Опоили… околдовали… не знаю! — выкрикнула Лада. — Но это — Олвар! Неужели и ты сомневаешься?!
Фиаско, подумал Зоров, логического мышления — ноль… Вслух, однако, он произнес:
— Я тебе верю. Это Олвар. Но не кажется ли тебе, что его следует разбудить?
— Да… наверное… — В голосе Лады впервые проскользнула нерешительность.
— А ты сможешь?
— Я… попробую… — еще более нерешительно сказала она.
Лада глубоко вздохнула, словно сбрасывая оковы неуверенности в своих силах и избранном ею способе действия, свела брови в одну линию, сосредотачиваясь… и вот ее руки уже замелькали в воздухе, совершая пассы над головой мальчика. Затем она принялась энергично массировать ему виски, что-то приговаривая шепотом. Кровь отлила от ее лица, лоб и виски щедро оросил пот. Мальчик пошевелился, застонал, но так и не открыл глаз.
— Не могу… сил не хватает… — сокрушенно прошептала Лада, и глаза ее наполнились слезами.
— Разрешите мне, — сказал Зоров. — У меня есть кое-что получше магии, — и с этими словами он стал прилаживать к мальчику свою чудо-аптечку. — Так, — произнес он спустя минуту, — в крови и в органах вредных веществ не обнаружено… организм функционирует вполне нормально… сон похож на вызванный гипнотическим внушением. Сейчас мы его разбудим… — И Зоров произвел на миниатюрном пульте диагност-блока несколько переключений.
Мальчик дернулся всем телом, несколько раз судорожно чихнул и открыл глаза. Мутные глаза, почти незрячие, с трудом обретающие осмысленность…
— Олвар, сыночек, ты слышишь меня? — Лада вновь склонилась над мальчиком, массируя его виски.
Мальчик плавным, но уверенным жестом отстранил ее руку, сел на кровати, оглядел всех присутствующих, явно не ощущая сгустившегося грозового напряжения, потянулся и совершенно неожиданно заявил:
— Я хочу есть.
Пока их проводница куда-то бегала за едой, пока Лада кормила Олвара — как маленького, с ложечки, — Рангар и Зоров отошли в дальний угол комнаты, и Зоров спросил:
— Ты по-прежнему уверен, что?..
— Почти на сто процентов, — глухо отозвался Рангар. — Только не могу понять, каким образом…
— Ты имеешь в виду технологию этой… гм… подмены? Ну это просто: клон. Или ты позабыл о такой штуке, как клонирование?
— Да помню я… Но ведь для этого надо специальное и очень сложное оборудование… да и вообще много всякого!
— Еще раз задам вопрос: а что мы знаем о существе, называющем себя Черным Гладиатором? Какой уровень технологии ему доступен? Думаю, очень высокий, особенно если вспомнить о генераторе энтропийного поля… Так что он вполне мог создать клон твоего сына.
— Хорошо, примем твою гипотезу как рабочую… за неимением лучшей. И тогда возникает главный вопрос: какой линии поведения придерживаться?
— Это в очень сильной степени зависит от того, сможем ли мы переубедить Ладу.
— Не сможем, — коротко сказал Рангар. — Поверь, брат, я знаю Ладу лучше тебя.
— Охотно верю. Иное было бы более чем странно.
— Не язви хоть сейчас, Саня, и без того тошно… но если Лада останется при своем мнении, то что же это выходит?
— А выходит то, что в нашем стане появился враг, и кое-кто из нашего стана этого врага слепо поддерживает.
— Погоди, погоди… Разве клон — не точная копия?
— Даже чисто физически — почти точная. Вспомни шрам. А если учесть, что в мозг клона можно впечатать психоматрицу с любой наперед заданной программой…
Рангар скрипнул зубами и отвернулся к стене.
— Я понимаю, это ужасно, — произнес Зоров с сочувствием. — И теперь, кажется, я начинаю понимать слова того старца о необходимой нам всем силе духа. Будем надеяться, что это испытание — самое серьезное из всех, что уже выпали и еще выпадут на нашу долю.
Зоров даже и предположить не мог, сколь наивна эта надежда. Случившееся не тянуло даже на цветочки, за которыми, как известно, следуют пресловутые ягодки.
Когда Лада закончила кормить Олвара, к ней подошел Зоров и мягко спросил:
— Ну, Лада, что теперь?
— А что может быть теперь? — вопросом на вопрос ответила Лада. — Мой сын со мной, значит, можно возвращаться.
— Возвращаться? Гм… Видишь ли, в череде миров, которые мы уже прошли и которые нам пройти еще предстоит, некие высшие силы, над коими мы не властны, установили одностороннее движение… помнишь, что сказал Хранитель Пути? Так что вернуться мы сможем только в том случае, когда пройдем оставшиеся три мира и попадем на Зеленую Дорогу. Конечно, если пройдем и если попадем.
— Вы с Рангаром, конечно, умнее меня, и вам виднее… — Она замолчала, кусая губы и о чем-то напряженно размышляя. — Но, если дела обстоят так, чего мы медлим?
— Мне кажется, прежде нам следует все хорошенько обсудить, — осторожно вступил в разговор Рангар. — Чтобы, значит, действовать с минимальным риском для себя и… нашего сына,
Огонь в глазах Лады чуть смягчился.
— Значит, ты признаешь, что это наш сын? — спросила она.
— Скажем так: у меня остаются некоторые сомнения, но я доверяю твоему материнскому сердцу.
— Сомнения! — фыркнула Лада, как рассерженный токан. — Кстати, твое сердце отцовское в той же мере, что и мое материнское. Или я ошибаюсь?
— Нет, конечно… — Рангар растерянно развел руками.
— Но! Ты ведь хотел сказать: «Но!». Это написано у тебя на лбу большими буквами.
— Хорошо, малыш, давай попробуем избавиться от этого «но». Я еще раз — клянусь, в последний! — заговорю о своих сомнениях. Ладно, о шраме ты не знаешь. Но посмотри на его ладони! Вот здесь, здесь и здесь у него после тренировок образовались мозоли… это ведь ты помнишь? Сейчас мозолей нет. Что ты на это скажешь?
Казалось, на какие-то мгновения Ладу одолели сомнения. Но тут она упрямо тряхнула головой:
— Это мой сын, Рангар. А если ты отказываешься от отцовства…
— Не мели ерунды! — сердито бросил Рангар. — Давай по-другому: вот скажи мне, Олвар, ты хорошо помнишь свое прошлое?
— Нет, — легко признался мальчик. — Я вообще ничего не помню из того, что было до похищения. Но зато знаю, что со мной сделали. Однажды Железный… тот, к которому я был прикован, сказал человеку по имени Балеар: «Как ты думаешь, щенку хорошо стерли память?» — на что тот ответил: «Не сомневайся, я сам проверял. Оставили только набор основных рефлексов, речь и с десяток наиболее ярких воспоминаний».
К любви и нежности в глазах Лады добавилось еще сострадание.
— Бедный ты мой… — прошептала она.
— А какие воспоминания тебе оставили, Олвар? — спросил Рангар, подавшись вперед. — Что ты помнишь?
— Помню маму… тебя. Помню, как мама целовала меня перед сном, а ты носил на руках… когда я был маленьким.
Лада, едва подавив готовые вырваться рыдания, прижала голову мальчика к груди.
Рангар, переглянувшись с Зоровым, пожал плечами.
— Будем считать эту тему закрытой, — мягко произнес Зоров, коснувшись плеча Лады. — И нам надо продолжать обсуждение наших дальнейших планов. Знаешь, Лада, я целиком согласен с тобой, что нам
