На самом деле Рангар не спал, а размышлял столь напряженно, что у него даже заломило в висках. Зловещие загадки, множась, надвигались со всех сторон, и он не видел путей решения ни одной из них.
Постепенно и как-то незаметно его мозг переключился на воспоминания, вначале из недавнего прошлого, затем все более отдаленного. И наконец, память начала слой за слоем проникать в пласты его прошлой жизни (той, которую он — точнее, его физическое тело — не переживал, но которую помнил; это был парадокс, но даже Алзору не хватало известных Рангару слов и понятий, чтобы растолковать ему этот парадокс; так Рангар и жил с ним, принимая, как принимают дождь или снег).
И он отдался этой реке памяти-времени, как хороший пловец, подустав, отдается течению, чтобы сэкономить силы…
Ему казалось, что эта БОЛЬ была всегда. Она существовала до рождения Вселенной и осталась бы после ее смерти в мрачной бездне лептонной пустыни. Он не мог поверить, что когда-то светило солнце, и ласковые волны качали их, будто на сказочных качелях из детских снов, и их руки могли коснуться друг друга, и губы слиться в поцелуе… И что он мог видеть ее, нежную, сияющую и… живую. ЖИВУЮ. Боль была рядом, но как бы вне его. Она сидела очень близко, и он знал, что она очень близко, совсем рядом, и пока он не думал ни о чем и не вспоминал ничего, боль тоже сидела спокойно, но стерегла каждое движение его души, каждую мысль. И стоило ему подумать или вспомнить, как она молниеносно делала выпад, и миллионами раскаленных игл пронзала тело, мозг и самую душу… и все заливала жаркая багровая чернота.
А потом уже не раз пробуждавшееся на короткое время НЕЧТО, таинственное и беспредельное, подало признаки жизни и вновь шевельнулось, будто устраиваясь поудобнее, и он в очередной раз ощутил неимоверную, страшную силу этого НЕЧТО, этого НАД-Я, и вначале даже обрадовался, надеясь с помощью СИЛЫ победить БОЛЬ; но и боль неведомым образом вспыхнула, взорвалась подобно Сверхновой, и все беспредельное могущество СИЛЫ оказалось не в состоянии совладать с равной ей по мощи БОЛЬЮ.
Так они и застыли, словно два титана в смертельных объятиях, не имея возможности одолеть друг друга, а истерзанная человеческая душа Зорова невыносимо страдала… и не было этому конца-краю.
Как в каком-то странном тумане, как в слабом отражении некой псевдореальности, он воспринял перелет на Марс, помещение его в бункер (из которого, кстати, он мог выйти в любую секунду, стоило лишь захотеть…), попытки сканировать его мозг (глупцы! знали бы они, чем им это грозит!..), от которых он избавился одним ничтожным движением СИЛЫ, разрушив их примитивные приборы… И лишь визит Ольги (остальных Зоров даже не выделил, слив в некий собирательный образ) произвел странное, но безусловно целебное действие на его израненную душу. Бальзам женской доброты и участия разбудил дополнительные, скрытые резервы его новой сущности, и постепенно, шаг за шагом, началось выздоровление.
Однажды, когда по местному времени была глубокая ночь и Андрей Троекуров крепко спал, в соседней комнате Зоров шевельнулся и медленно воспарил над кроватью. Затем он опустился на пол и принял вертикальное положение. Он уже мог легко контролировать неведомым образом встроенный в него антигравитационный генератор, и сейчас выключил его, находя удовольствие в привычных человеческому телу движениях. Несмотря на длительное время почти полной неподвижности, мышцы и рефлексы его находились в полном порядке; более того, они заметно превосходили по своим кондициям его прежний весьма высокий уровень. Так, случайно надавив указательным пальцем на стальную (внешнюю) стену, он с изумлением обнаружил, что в прочнейшей стали осталась глубокая ямка… Конечно, он уже немного освоил определенную ступень владения и контроля за своими паранормальными способностями, и в этом освоенном диапазоне пользовался ими без опаски… но он знал, что способен на гораздо большее. Сейчас Зорова можно было сравнить с ребенком, который только-только научился плавать и испытывает свое умение на мелководье, где еще можно достать ногами дно, но пока не рискующего плыть на глубину, хотя уже и ощущая ее властный зов… Многие его способности (что, вероятно, было естественно) развились как бы на замену некоторым технологическим изобретениям человека. О естественном антиграве уже упоминалось, но, кроме этого, Зоров обрел способность «слышать» и «видеть» практически весь диапазон электромагнитных излучений, «осязать» нейтринные и другие корпускулярные потоки, «обонять» гравитационные и психодинамические поля, что не только заменяло, но и намного превышало возможности многих приборов человеческой техники. Обладал Зоров и еще кое-какими способностями, для адекватного выражения которых не существовало понятий ни на одном из земных языков. А ведь это было лишь «мелководье»…
Боль по-прежнему терзала его, хотя он и постиг несколько приемов, с помощью которых ему удавалось на некоторое время ослабить, притушить ее. К тому же в последнее время его иногда поражало странное состояние, вытеснявшее даже ту, главную боль; симптомы этого состояния напоминали частный случай амнезии, когда человеку кажется, что он забыл что-то очень важное, он мучительно пытается вспомнить это… и не может. Судорожные усилия памяти Зорова так ни к чему и не приводили, вот только перед внутренним взором почему-то всплывали глаза Джоанны, такие, как представились они ему перед погружением в гипнотический сон в каюте «Тиля Уленшпигеля» на Планете Карнавалов — огромные, мерцающие, ждущие… Видения эти порождали новый, еще более яростный приступ БОЛИ… он изнемогал в адском заколдованном кругу… и медленно, очень медленно учился контролировать и боль, и бешеный, неукротимый поток эмоций.
Однако той ночью его сердца коснулось новое, доселе неведомое чувство. Какая-то тревога, ощущение надвигающейся опасности… но не для него лично, нет, и даже не для тех, кто был рядом… что-то угрожало другим, далеким от него людям… многим людям.
Широко расставив ноги, наклонив голову и сжав пальцами виски, Зоров замер, «включив» весь спектр своего восприятия. И почти сразу же увидел станцию… это была «Гея-2»… и закованный в гиперонитовую броню цилиндр генератора гравитационного резонанса… и ярко-оранжевые колючки, копошащиеся в расплавленном золоте чистой энергии четвертой пульсационно-резонансной камеры! Зоров-физик знал, что может таить в себе эта на первый взгляд безобидная картина.
…Андрея Троекурова будто толкнуло что-то, и он проснулся, ощущая сильное сердцебиение. И сразу же «услышал» мысленный голос Зорова:
«Немедленно свяжитесь с Чалмерсом. Самому мне это сделать затруднительно ввиду большого расстояния и сложностей с локализацией… впрочем, это не важно. Передайте: станции «Гея-2» угрожает опасность. В четвертой ПРК генератора станции в результате, по всей видимости, стохастической локализации центров конденсации дельта-поля возникла угроза гиперрезонансной раскачки дельта-плазмы. Не теряйте времени».
Остатки сна мигом слетели с Троекурова, и он немедленно включил канал «чрезвычайки».
Через шестьдесят два часа после этого события Круг Шести собрался в кабинете де Виньона. Докладывал Гордон Чалмерс:
— О том, что произошло на «Гее-2», вы знаете. Однако я позволю себе изложить вам известные факты системно и под таким углом зрения, который допускает единственный вывод. Принимать или оспаривать его, как говорится, дело ваше. Итак, четвертого числа в три часа две минуты по чрезвычайному каналу мне позвонил Троекуров и передал хорошо известное всем сообщение, полученное им телепатически от Зорова. Я немедленно объявил тревогу нулевой степени, императив «Каскад», по станции «Гея-2» и задействовал все тревожные группы АСС этого сектора Солнечной системы. В пять часов тридцать четыре минуты научный консультант опергруппы «Терминатор» доктор физики Эдмонд Лунг сообщил мне, что ГГР станции функционирует в штатном режиме, самый тщательный тест-контроль всех камер, в том числе и четвертой, не выявил никаких отклонений от норм. Вывод Лунга подтвердил экспертный совет специалистов АН и ГЭУ, прибывших на «Гею-2» в пять часов пятьдесят восемь минут. Императив «Каскад» был приостановлен, однако полностью тревогу я не отменил, ограничившись реверсом в первую степень. Это было чисто интуитивное решение, я не мог объяснить его сам себе, однако…
— Однако именно оно и спасло «Гею-2», — тихо сказал да Виньон.
«Гею-2» спас Александр Зоров, экселенц, — твердо произнес Чалмерс. — А мы все, и я в том числе, едва не погубили ее… И конечно, надо отдать должное Эдмонду Лунгу. Задав вопрос, что могло бы послужить причиной предсказанной Зоровым катастрофы, кроме как очень маловероятной стохастической флюктуации, он сам же нашел ответ — пучок дельта-частиц определенной энергии. Лунг доложил мне об
