чтобы кормить их. — В последнее время он был немного мрачным.
— Немного мрачным?
— Мы питаемся холодным мясом и сыром, — пояснил Лайл. — Он не будет печь хлеб. Говорит, что в нашей печи это делать невозможно. Я хотел выбросить его из окна, но он, вероятно, не пролезет, а если пролезет, то мы останемся без повара, как уже остались без дворецкого.
— Я могу помочь тебе выбросить его из окна, — вздернув подбородок, невозмутимым голосом, который употребила бы леди Харгейт, сказала Оливия. — Не печет хлеб? Ну и ну! Неудивительно, что прислуга пребывает в подавленном состоянии.
С высоко поднятой головой и горящими глазами она устремилась в сторону кухни.
Николс, который разговаривал с одним из перепуганных работников кухни, поспешил ей навстречу, чтобы перекрыть двери.
— Прошу прощения, мисс Карсингтон, что становлюсь у вас на пути, но это небезопасно. Мне сказали, что он угрожает тесаком. Я рекомендую вначале позволить мне его обезоружить.
Оливия окинула взглядом Николса с головы до ног. Он мог бы надеть доспехи и при этом все равно весил бы не более десяти стоунов.
— Он крепче, чем выглядит, — сказал Лайл, ясно читая ее мысли. — И сильнее, — добавил он вполголоса. — И обладает поразительной выносливостью. По крайней мере такова его репутация среди женского населения Египта.
Голос его был слишком низким, а губы находились чересчур близко к ее уху. Теплое дыхание Лайла щекотало ей ухо и чувствительное местечко за ним.
У нее нет времени на это.
Эти мужчины…
— Благодарю, Николс, — произнесла Оливия. — Но мы никому не можем позволить превзойти нас. — Она повернулась к Лайлу и добавила таким же низким голосом, как и он: — Мы не можем позволить думать другим, будто напуганы импульсивным французским поваром. Жители деревни узнают об этом и будут смеяться до упаду.
— Прости, Николс, — уже громче сказал Лайл. — Мы не можем позволить тебе веселиться одному. Мы с мисс Карсингтон разберемся с этим.
Оливия повелительно взмахнула рукой. Николс отступил с ее дороги. Шум за дверью усилился.
Оливия глянула на Николса, и тот открыл перед ней дверь.
Она устремилась в логово дракона.
Оливия попыталась опередить Лайла, но он схватил ее за талию, поднял и опустил у себя за спиной. Опустить ее было не так просто. Она оказалась намного легче, чем ему казалось, громоздкая одежда обманывала глаз. И шелестела слишком соблазнительно, слишком похоже на звук отброшенных простыней. Это вернуло Лайла к воспоминаниям о стройности и изяществе ее ступни, грациозности пальчиков, шелковистости кожи у него под руками.
Все мечты и фантазии, которые он жестоко подавлял, восстали, подобно призракам. Лайл снова отбросил их от себя.
— Ты можешь вести переговоры, — сказал он. — Но я войду первым, на случай смертоносных метательных снарядов.
— Не говори чепухи, — заявила Оливия. — Думаешь, мне не справиться с прислугой? — Она больно ударила его локтем под ребра и протолкнулась в помещение кухни.
Чертыхаясь про себя, Лайл следовал за ней по пятам. Из-за плеча Оливии он увидел покрасневшего Альера, размахивавшего тесаком. Поскольку он был около шести футов ростом и три фута в ширину, да еще в окружении острых ножей, не надо было обладать даром предвидения, чтобы понять, почему, когда он вышел из себя, вся кухонная прислуга сбежала.
Заходя на кухню, Лайл слышал его тираду. Произнесенная на трех языках, она сводилась к следующему: «Эта кухня… назвать ее примитивной означает безбожно польстить! Она же похожа на пещеру для животных. Не ждите, что я стану готовить в подобном месте!»
С появлением Оливии повар замер с открытым ртом и занесенной вверх рукой.
— Продолжайте, — произнесла она, — Что вы говорили?
— Это невыносимо, мадемуазель! — закричал Альер, быстро справившись с удивлением. — Это варварское место! Эта деревенщина! Они просто невежественные дикари! Как я могу объяснить им, что мне нужно? Они не говорят ни по-английски, ни по-французски. Ни слова на немецком или итальянском. Их язык — это звериное наречие, одно сплошное рычание и неприятные булькающие звуки, издаваемые ртом.
— А он умеет говорить, — прошептал Лайл.
— Понятно, — сказала Оливия. — Умственно отсталые крестьяне. Что еще?
Альер махнул тесаком вначале в сторону печи, потом — на гигантский очаг, рядом с которым даже он выглядел карликом, и дальше — на каменную мойку, сковородки и кухонные принадлежности, громоздившиеся на старинном трехногом столе.
— Ожидать, что я, Альер, буду готовить в таком месте?.. Это же пытка! — взревел он, однако уже не так уверенно, как за минуту до этого. — Бесчеловечно помещать мастера своего дела в эту… эту пещеру. Я этого не перенесу!
Оливия медленно и неторопливо осмотрелась по сторонам. Кухня занимала весь первый этаж северного крыла замка. Даже учитывая толщину стен и размеры очага, оставалось довольно много места. Одно из трех больших окон было переделано под печь. Однако даже в дождливые дни здесь было светлее, чем во многих других кухнях, которые видел Лайл. В некоторых богатых английских домах кухни располагались глубоко под землей.
— Мне кажется, она производит впечатление, — пробормотал Лайл.
Никто не обратил на него внимания.
— Это не пытка, — заявила Оливия Альеру. — С пытками придется подождать, пока темницу не оборудуют должным образом. Здесь у нас сложные условия. Великий шеф-повар может готовить где угодно. Вы помните задачу, которую князь Талейран поставил перед великим главным поваром Каремом? Целый год трапез, где ни одно блюдо не повторяется и используются только ингредиенты по сезону, выращенные в поместье. Но если вы не можете справиться с таким заданием, ничего не поделаешь. Бесполезно желать, чтобы у вас появилось мастерство более высокого класса, чем то, которым вы обладаете. Если вы не способны…
— Не способен?!
— Не забывай, пожалуйста, что у этого человека в руке огромный тесак с чертовски острым лезвием, — пробормотал Лайл.
— Если вы решили отказаться, месье Альер, — продолжала Оливия, — тогда хватит об этом болтать, так и поступайте. Кто-нибудь из деревенских женщин может заняться кухней, пока я пошлю в Лондон за настоящим поваром. За итальянцем, на сей раз. Мне говорили, они не пасуют перед трудностями.
Выпустив свой залп, Оливия повернулась и с невозмутимым видом выплыла из кухни.
Лайл не сдвинулся с места. Он стоял и с немым изумлением смотрел на происходящее. Он видел, как Альер с раскрытым ртом и с побагровевшим лицом смотрел Оливии вслед.
Лайл приготовился к худшему. Но главный повар медленно опустил руку с тесаком.
Лайл вышел в коридор. Ему в спину не полетели ножи, но тишина в кухне воцарилась зловещая.
Потом он услышал голос Альера, с раздражением рассуждающего о проклятых итальянцах и их несъедобных соусах, и звон кастрюль.
Лайл прошел половину пути до двери, где его ждала Оливия. И тут в мозгу у него возникла сцена, такая яркая, как вспышка света: Альер, машущий своим тесаком, Оливия, ростом вполовину меньше повара, в платье с необъятными рукавами и широченными юбками, с закрученными в шелковистые спирали кудрями. Оливия, вздернув подбородок, хладнокровно ставит на место разъяренного повара. И это выражение на лице Альера. И выражение ее лица.
О боги! О боги! Оливия…
Услышав этот звук, Оливия резко остановилась. Вначале она подумала, что кого-то душат. Альер. Неужели он бросился в коридор? И напал на Лайла? Сердце ее пустилось вскачь, и она поспешно
