Оливия, запрокинув голову, смотрела на него расширенными и потемневшими глазами. Ее рука продолжала касаться брюк в том месте, где выступала плоть Лайла.
Она отдернула руку.
Лайл с глупым сожалением взглянул на то место, где была ее рука, и отпустил платье Оливии. Оно с шорохом сползло вниз, скользя по ее бедрам и ногам.
— Лайл…
— Я не это собирался сделать, — перебил он приглушенным хриплым голосом. «Болван». — Я хотел… — Ему надо подумать.
Может, стоит удариться головой о стену?
— То, что ты сделала там, — начал Лайл, — было неподражаемо. Но… О Господи!
Оливия отступила на шаг назад. Ее одежда находилась в полнейшем беспорядке. В восхитительном беспорядке. В ужасном беспорядке. Вот что он натворил.
— Это было минутное умопомрачение, — сказала Оливия. — Мы увлеклись. Мы были взволнованы, поскольку нас могли убить.
— Оправдание из разряда «сам не знаю, что на меня нашло», — хрипло сказал Лайл. — Неплохо. Это подойдет.
Он выглядел таким опустошенным.
Оливия понимала почему. Лайл не такой, как она. У него есть принципы. Его переполняют благородные чувства — долг, честь, верность, которым его обучил ее приемный отец.
О, она отлично это знает.
Что касается самой Оливии, то ей не требовались принципы, чтобы задрожать всем телом. Она едва не рассталась с девственностью. С ним.
— Это моя вина, — проговорила она. — Ты же знаешь, мне всегда не хватало моральных устоев. Это проклятие ужасных Делюси. Мы все такие… за исключением моей мамы. Но она — отклонение от правил.
— Нам нужно уходить отсюда, — сказал Лайл. — Прямо сейчас.
— Нельзя, — возразила она. — Слуги с одного взгляда поймут, что у нас было тайное свидание.
— Они не догадаются, — сказал Лайл. — Они подумают, что у нас была стычка с поваром.
Оливия оглядела свое платье, отметила перекрученный лиф.
— На стычку это не похоже, — сказала она, вернув лиф на место и разгладив юбки. Волосы у нее рассыпались, но просить Лайла уложить их было бессмысленно.
— Пойдем, — сказал он.
Оливия прошла мимо него и двинулась по коридору. Он не спешил быть первым, чтобы открыть перед ней дверь. Она предположила, что Лайл выжидал, пока успокоится его эрекция. Он чудовищно возбудился, и ей не нужно было класть туда руку, чтобы узнать об этом, поскольку все и так было понятно, но…
Ей не хватает моральной устойчивости. Появилось искушение, поманило ее, и она пошла, ни на секунду не задумываясь.
Лайл был слишком привлекательным мужчиной, чтобы беспринципная женщина могла устоять. Он возбуждал Оливию еще больше, когда находился в хорошем настроении, чем тогда, когда был в плохом, как в Стамфорде. На этот раз ноги вообще не повиновались ей. Если бы Лайл не держал ее, она бы растеклась по коридору лужицей неутоленной страсти.
Оливия предполагала, что Лайл, постигая искусство поцелуев, проявил такое же усердие и настойчивость, какие демонстрировал, усовершенствуя свое умение рисовать. Точно также он старался научиться быстро высекать искру с помощью трутницы.
А когда он ложится с женщиной в постель… Но сейчас не время строить догадки.
Оливия толкнула дверь и вышла в холл.
Спустя минуту за ней прошел Лайл.
Вся прислуга стояла здесь в ожидании на том же самом месте, где когда-то находился потайной ход.
Они больше не выглядели подавленными.
У всех на лицах было выражение оживленного интереса.
Оливия выпрямилась, снова входя в роль госпожи замка.
— Возвращайтесь к работе, — велела она кухонной прислуге.
Они друг за другом двинулись мимо нее через дверь на кухню.
Оливия дала последние распоряжения остальным, и они быстро разошлись, чтобы приступить к своим обязанностям.
Главный зал опустел, за исключением двух лакеев на противоположной стороне, возле камина, которые переносили мебель в комнаты гарпий. Дверь была открыта, и Оливия слышала, как леди спорят о том, кому должна принадлежать спальня на первом этаже, а кому — наверху.
Оливия решила не вмешиваться, предоставив им разбираться самим.
Когда она обернулась к Лайлу, он говорил что-то Николсу. Камердинер кивнул и исчез.
— Они слышали, — тихо сказал Лайл.
— Полагаю, поэтому они выглядели такими предупредительными, — проговорила Оливия.
— Я не о нас, — объяснил он. — Они слышали твою стычку с Альером. — Он кивнул в сторону кухонной двери. — Двери в трещинах. Эти трещины и щели в штукатурке обеспечивают слышимость лучше, чем будет, когда мы завершим ремонт. Они слышали, как он кричат на тебя. До их слуха донеслось кое-что из того, что ты произнесла в ответ. Они слышали его реакцию. И очень скоро они расслышали, как ситуация разрешилась. Ты видела, что работники кухни вернулись туда без колебаний. И на остальных служащих ты произвела сильное впечатление.
— Я укротила дракона, — улыбнулась Оливия.
— Ты была восхитительна, — проговорил Лайл и сделал паузу. — Мне следовало это знать. Прости, что усомнился в тебе. Слушай, я по-прежнему не испытываю радости от пребывания здесь, но ты несколько облегчила мое существование.
— Благодарю, — отозвалась она. — С тобой тоже забавно.
— Забавно? — Лайл удивленно поднял брови.
— Однако то, что случилось в коридоре кухни, больше не должно повториться, — сказала Оливия. — Ты знаешь, мне не хватает моральной устойчивости. А я знаю, что у тебя целая куча всевозможных принципов, правил поведения и всего прочего. — Она махнула рукой, словно освобождая его.
— Да. И всего прочего. — В его глазах появилось затравленное выражение. Его терзало чувство вины. Черт бы побрал ее отчима за то, что снабдил его совестью и строгими представлениями о долге и чести.
— Лайл, это совершенно естественно, — приблизилась к нему Оливия. — Мы молодые, красивые…
— И скромные, ко всему прочему.
— Ты любишь факты, — сказала она. — Давай проанализируем их. Факт: интеллект ведет трудную битву с животными стремлениями. Факт: за нами плохо присматривают. Вывод: ситуация близка к катастрофе. Я сделаю все возможное, чтобы больше не совершать той же ошибки, но…
— Замечательно, — перебил Лайл. — Значит, на меня возложена задача защищать твою честь. До сих пор я отлично справлялся с этой работой.
Оливия схватилась за лацканы его сюртука.
— Послушай меня, ты, высокопринципиальный тупица. Мы не можем повторить этой ошибки еще раз. Ты знаешь, как близко мы подошли к непоправимому? — Она отпустила лацканы, чтобы поднять правую руку и показать большим и указательным пальцами четверть дюйма. — Вот как близко к тому… — она умолкла для пущего эффекта, — чтобы сыграть на руку твоим родителям.
Голова Лайла дернулась так, словно она дала ему пощечину.
Кто-то должен был это сделать. Кто-то должен был сделать хоть что-нибудь. Она этого не замышляла. Оливия думала, что сумеет справиться с ним так же, как справлялась с другими мужчинами. Но у нее не получилось, и она видела, что они с Лайлом встали на опасный путь. Если он предоставит это дело ей, то она откроет ему объятия, выкрикивая: «Да, да, скорее, скорее!»
