завтрака выволок на балкон большое плетеное кресло, принес себе большую чашку кофе, воскресные газеты и уселся, уперев пятки в балконные перила.
Лениво перебирал газетные листы. Куан Мэн никогда особенно не вчитывался в газеты, поэтому сообщения о каких-то событиях или фотографии важных лиц не складывались для него в общую картину. В газетах явно писали о мире, в котором ему не было места. Все говорили, что премьер-министр Ли Куанъю — прекрасный оратор, но Куан Мэна ни разу не хватало на то, чтобы дочитать до конца его речи. Его или других государственных деятелей. Все эти слова текли по его сознанию, как вода по утиной спинке. Тарзан и комиксы были намного интересней. Повелитель зеленых джунглей, наполненных дикими зверями.
А в это воскресенье Куан Мэну не давался даже Тарзан. Яркое утреннее солнце слепило глаза. Чем сильней он старался сосредоточиться, тем больше ярких световых кругов плавало перед его глазами. Золотые кружочки — как монеты. Чья-то тень упала на газету. Учитель Лим, их молодой сосед.
— Доброе утро!
— Доброе утро, мистер Лим.
— Решили позагорать на утреннем солнышке?
— А? Нет, я не загораю. Просто читаю газеты.
— Извините, что помешал.
— Не помешали, я их только так — просматривал. А вы что, в теннис собрались играть?
Лим был одет как картинка — белая спортивная рубашка, белые шорты, белые носки и белые теннисные туфли. Ну точно как реклама «Тайда», насмешливо подумал Куан Мэн. «Белоснежный „Тайд“, белее не бывает».
— Нет, мы с друзьями сговорились сыграть в бадминтон. У отца одного из моих друзей корт при доме. Травяной. А вы играете в бадминтон?
— Не очень. В школе играл немного, и все. А чтоб всерьез — нет.
— Понятно. Я тоже, чтоб на серьезе — нет.
Учитель засмеялся, довольный, что умеет и нелитературно говорить. Куан Мэну определенно нравился этот Лим.
— Я играю просто так, — продолжал Лим. — Чтобы немножко размяться тоже, конечно. Потом в нашей школе учителям рекомендуется заниматься спортом. Но вообще-то играю просто так. Может, сыграем как-нибудь вместе?
— Спасибо, мистер Лим, но игрок я — не очень.
— Не зовите меня «мистер Лим». Очень официально получается. Просто Бун Тек.
— Договорились, Бун Тек, — согласился Куан Мэн, выговаривая имя с некоторой неловкостью.
— Договорились, Куан Мэн. Они улыбнулись друг другу, радуясь новой дружбе.
— Слушай, Куан Мэн, я, то есть, я хочу сказать, мы с женой будем очень рады, если ты какнибудь придешь к нам на обед.
— С удовольствием, спасибо, Бун Тек, — ответил он, все еще пробуя на язык новое имя. Никаких «мистеров Лимов».
— Ладно. Ну, я пошел, а то уже заждались меня, наверное.
— Привет!
— Привет, Куан Мэн.
Куан Мэн бросил газеты, допил кофе и вернулся в квартиру. Он достал синюю авиационную сумку с белой надписью «Авиалиния Малайзия — Сингапур» и уложил в нее чистую рубашку, полотенце, плавки и флакончик крема для волос. Мать была в уборной. Дожидаться ее не хотелось, и он крикнул:
— Я пошел, ма!
— Куда это?
— На весь день пошел.
— А обедать?
— Да не буду я обедать, ма! Я с товарищем договорился, поедем купаться в Чанги.
— Пообедай и отправляйся.
— Нет, ма. На пляже поедим.
— Тогда возвращайся к ужину. Куан Мэн рассчитывал весь день провести с Люси.
— Ужинать я не приду. Я у товарища поужинаю.
— Ну хорошо, только смотри в море поосторожней.
— Не бойся, я же хорошо плаваю.
— Знаю, знаю. Как раз кто хорошо плавает, те и тонут.
— Ладно, ма.
— Всего тебе хорошего.
Поговорили, подумал он. Да еще через дверь уборной.
— Всего тебе хорошего, — повторила мать.
И тебе, чуть не ляпнул Куан Мэн, выскакивая на площадку.
Он закинул сумку на плечо с видом человека, готового к суровой жизни, полной испытаний, как альпинист перед восхождением на гималайскую вершину. Во дворе он еле пробрался через визгливую толпу детворы, занятой своими важными делами. Поднял лицо к небу, чтобы убедиться, что дождь не собирается, капля тяжело шлепнулась около носа.
— Тьфу!
Капало с белья, развешанного на длинных бамбуковых шестах высоко над головой. Флаги Китай- города это называется. И сколько же их! Китайские кварталы ушли в небытие, а привычка укреплять торчком на балконах длиннющие шесты и навешивать на них разные тряпки осталась.
Куан Мэн всегда размышлял над тем, сколько потаенного выдает постиранное белье, когда его вешают сушить для общего обозрения. Нижнее белье всех видов, размеров и цветов, да еще с дырками в самых занятных местах. Все интимное, тайное, тщательно скрываемое хлопает себе, плещется на ветру у всех на глазах. Уворачиваясь от капающего белья, Куан Мэн выбрался на улицу.
Невыразительная небесная голубизна повисла над улицей. Ни облачка. Действительно — прекрасное воскресное утро.
Люси еще спала — ему пришлось долго ломиться в дверь, прежде чем она проснулась. Он подумал было, что она забыла про пляж и ушла из дому, и успел расстроиться, но тут полусонная Люси распахнула дверь. Ее длинные волосы беспорядочно сваливались на плечи, глаза жмурились от света. Куан Мэн шагнул в прихожую. Люси закрыла за ним дверь. Куан Мэн следил за ней взглядом, пока она неловкой походкой — так и не проснувшись еще — подошла к окну, отдернула цветастую штору и отпрянула от ворвавшегося солнца, как боксер, уклоняющийся от перчатки противника.
— Ты что так рано?
— Да не рано, Люси.
— А для меня — рано!
Люси подошла к шкафу, открыла дверцу, стала что-то доставать.
— Мне еще нужно душ принять. Ночь была — ужас!
Куан Мэн сел на кровать, закурил. В ванной заплескалась вода и послышалось пение Люси. Она пела популярную китайскую песенку — что-то такое про облака, которые скользят по небу, и про любимого, который все равно вернется. Куан Мэн смотрел на свое отражение в зеркале на туалетном столике. Собственное лицо виделось ему чужим, и он отвернулся. Туалетный столик был заставлен очень женскими вещицами — флакончиками духов и одеколонов, флаконами с туалетной водой, разноцветными баночками крема, цилиндриками губной помады, коробками бумажных салфеток для лица. Среди всего этого возвышался игрушечный слон с крупными бусинами глаз и ваза с розами из папиросной бумаги. Как отличается беспорядок женской комнаты от мужского. Сидеть среди женского беспорядка, рассматривать всю эту милую ерунду, знать, что у тебя есть женщина, и чувствовать себя мужчиной. Не мальчишкой, мужчиной.
Люси прособиралась не менее часа. Наконец она надела ярко-зеленую рубашку, светлые джинсы, уложила бикини в пляжную сумку и объявила, что готова.
По дороге они купили завтраки в целлофановых пакетах, потом долго ехали до Чанги в жарком автобусе. Куан Мэн сразу начал поглядывать в окно, высматривая синее пространство моря, хоть и знал, что
