– Карлсон, Христос, да какая разница? Вечно одна история. Живешь ты в дерьме, и сам дерьмо, никого не трогаешь, и все зашибись. Гармония дерьма, мать твою. А потом прилетит такой вот… Иисус с пропеллером… и всю душу тебе перевернет нахрен. Так, глядишь, и ты уже не навоза кусок, а
Питбуль отвернулся.
И я понял, что он рассказывал о самом себе.
На анти-гравитационной тележке везли большой свинцовый контейнер.
«Осторожно! Опасность!» – гласила маркировка на шести языках.
– Артефакт, – хмуро пояснил Питбуль. – Видать, очень дорогой. Здесь, если повезет, можно в один день стать миллионером. Да только выпадает это не каждому.
Шестеро бойцов, в темно-зеленой форме, сопровождали тележку. Каждый держал наготове автомат.
– Люди Оррима Молота, – Питбуль понизил голос. – Они единственные среди местных бандитских групп, кому дозволено подниматься на Башню.
Чуть дальше тянулись клетки, с прозрачными пуленепробиваемыми стеклами. Заглянув туда, я увидел засохшие лужи крови и несколько кусков гниющего мяса.
– Загоны для зомби.
Питбуль не стал подходить ближе.
– Сталкеры их отлавливают. Опасный промысел, – но не хуже любых других.
– Зачем они нужны?
– Ради опытов. Кто же откажется от секрета бессмертия? Многие верят, что из крови зомби можно получить сыворотку, которая позволит человеку жить вечно…
– Никогда об этом не слышал.
– Такие вещи держат в секрете. Людям не к чему знать, иначе начнется хаос. Вот, нанорепликаторов уже запретили. Но ты не сомневайся, – везде, в лабораториях Лондона, Нью-Йорка, Токио вовсю идут опыты над зомби.
Питбуль пожал плечами.
– Пусть и не все верят в эликсир бессмертия. Но все равно, представь, какие тут перспективы. Бойцы, кого убить почти невозможно, – они ведь уже мертвы. Любая армия об этом мечтает. Или газ – распыли его над вражеским городом, и сразу там начнется полная демократия…
– Разве не стоит запретить такие опыты? – спросил я.
– Зачем? – ответил Питбуль. – Все равно не поможет.
– Как думаете, сколько может стоить Осколок? – спросил Николя.
– А с чего ты вдруг спрашиваешь?
Ренье любовался тем, как бурлит и перетекает стекло в огромной колбе, – смешанное с измельченным телом зомби. Такое сразу же приобретало иные свойства, и плавилось совершенно иначе, нежели обычное.
– Да так, просто интересно.
– Ну…
Жак задумался.
– Зависит от того, кто покупатель. Если какой-нибудь богатый бездельник, скажем, коллекционер из Японии, – так для него это просто безделушка, как тысячи других артефактов. К тому же, хранить непросто, и непонятно, какой от него прок. Так что много не заплатят. Но!
Очки Ренье блеснули.
– Если человек понимает, какова истинная ценность Багряной Сферы… О, тогда ему нет цены. Недаром, Николя, у нас здесь столько охраны. Осколок уже пытались украсть…
– Значит, его можно продать очень дорого?
– Полагаю, что так.
– Зря вы этого не сделали, доктор.
За стеной послышались выстрелы.
Юный ассистент сделал шаг назад, и скрылся за дверью заднего входа. Ренье рванулся за ним, но замок уже щелкнул. Доктор забарабанил в створку, – напрасно.
Вновь прогремела автоматная очередь.
Ренье бросился к компьютеру. Он лихорадочно нажимал кнопки. Один экран сменялся другим; и везде он видел лишь трупы своих охранников.
Николя мчался вниз по узкой боковой лестнице.
«Бежит, паскуда», – пронеслось в голове Ренье.
И кинулся бежать сам.
Трясущимися руками Жак набрал код замка. Дверь открылась. Он выскочил в коридор.
Узкий переход теперь показался доктору бесконечно длинным. Жак слышал, как где-то за стеной стучат выстрелы. Грохнул взрыв, и Ренье покатился по полу.
– Скорее, доктор!
Один из охранников склонился над ним.
Тяжелая рука протянулась к ученому.
Жак закричал, забился, и пополз прочь, дрыгая ногами. Теперь он боялся всех, и никому не мог доверять.
– Ну же, док! – воскликнул охранник. – Это же я.
Он двинулся к Ренье, – и одним шагом преодолел разделявшее их расстояние.
– Нет, нет, нет, – заверещал Жак.
– Не бойтесь, – сказал охранник.
Потом он взорвался.
Кровь, осколки костей и обгорелые обрывки бронежилета хлынули на Ренье, грязным дождем. Жака стошнило.
Охранник еще стоял. Огромная рваная дыра темнела в его груди.
Такая широкая, что можно просунуть руку.
Колени мертвеца подогнулись, и он рухнул навзничь.
Три человека, в масках, шли к Ренье по длинному коридору.
С ними был Николя.
– Ты? – прошептал профессор. – Что ты делаешь?
Пистолет дрогнул в руке помощника.
– Вы, – процедил он. – Эти ваши мерзкие опыты.
Двое деранторов схватили Жака, заставили встать.
– Мальчик… – прошептал Ренье. – Николя. Не может быть. Как ты мог?
Не предательство так больно ранило Жака.
Он был ученым, сделал блестящую карьеру в Сорбонне, – и хорошо знал, как легко и без угрызений совести человек может подставить друзей, ради славы, места и грантов.
Да и сам так поступал, когда представлялся случай.
Ренье потрясло другое.
Как? Николя? Блестящий ученый, чей острый ум был гораздо острей и ярче, чем у Ренье, – а признать это Жаку было не так уж просто. Да что Ренье? Сам Игорь Перельман мог бы позавидовать юному Николя.
Как же он мог?
Предать все, ради чего они жили, – науку, знание, и перейти на сторону дикарей! луддитов! проклятых Деранторов.
