Между двух войн

– Что в этой стране делают с ворами? – осведомился я.

– Тебя это очень интересует?

– Да нет, просто хочу поддержать разговор.

– Им отрубают руки. Я согласно кивнул:

– Так делают во многих странах…

– Но не так, как здесь.

Девушка произнесла это с мрачным удовлетворением.

– Здесь руки ворам отпиливают. Это делают медленно. Казнь начинается на закате и заканчивается с вос­ходом.

Удостоверившись, что я проникся нарисованной картиной, Франсуаз как бы невзначай добавила:

– И это только для одной руки. Потом все повторяют с другой.

– Плохо для тех, у кого рук много, – согласился я. – Скажем, для осьминогов. Ага!

Замок заскрежетал, и его механизм начал поворачиваться.

– Но ты не волнуйся, Майкл, – продолжала Фран­суаз. – Нам это не грозит. Кража из королевского дворца карается особо.

– Как?

Я стал открывать дверцу; делать это необходимо с осторожностью, надо проверять, не установлена ли сигнализация.

– Не знаю, – Франсуаз пожала плечами. – В казнь входит отрезание языка. Поэтому никто не может рассказать о ней.

Сейф отворился, я вернул за пояс связку отмычек и вынул из сокровищницы темный футляр в форме снежинки. Пять лучей сходились к центру, и между двумя из них висел миниатюрный замочек.

Я не стал церемониться и сбил его кинжалом.

– Так кто же – лучшие друзья девушки? – спросил я.

– Бриллианты, – ответила Франсуаз. – Кто же еще. Я раскрыл футляр и задумчиво уставился внутрь.

– В таком случае, – проговорил я, – здесь у тебя нет друзей.

2

Франсуаз оттолкнула меня и уставилась на кожаный футляр. Как будто с того места, где она стояла, ей было не видно, что бриллиантов в нем нет.

– Я не терпел такого афронта с того дня, – проговорил я, – как поверил в мираж, который увидел в Фес-салийской пустыне.

Франсуаз уперла ладони в талию.

– Что это был за мираж, Майкл? – спросила она.

– Это был… А, в общем, не важно.

Мы оба ждали, когда мимо пойдет охранник. Это позволило бы тому из нас, кто среагирует быстре, положить другому руку на голову и заставить пригнуться.

И я, и Франсуаз нуждались в небольшом самоутверждении.

Мы проделали это друг с другом одновременно, что смазало эффект.

Франсуаз сложила меня пополам так энергично, что я едва не уткнулся носом в ее обнаженные колени.

– Ладно, моя конфетка, – проговорил я. – Давай начнем все сначала.

– Обычно ты это говоришь в постели, – огрызнулась она.

Я высвободил свою голову:

– Король Берберы отнял это ожерелье у купца, корабль которого имел несчастье натолкнуться на берберийский флагман.

– Король не имел права требовать дань, – сказала девушка. – Они были в нейтральных водах.

– Бортовые пушки дали ему такое право. Узнав об этом, ты решила пойти и отвинтить королю голову што­пором. Но мне удалось убедить тебя, что все можно сделать мирно.

Франсуаз с мрачным удовлетворением заметила:

– И ты видишь, к чему это привело. Шаги караульного затихли в дальнем конце террасы. Я вернулся к золотому сейфу и заглянул внутрь.

– Служанка точно сказала, что ожерелье хранится здесь… Она не могла мне соврать.

– Конечно. Есть дурочки, которые покупаются на красивую внешность и звонкие слова.

– Может быть, – пробормотал я, – здесь есть еще что-нибудь ценное.

Я быстро выбирал из сейфа свитки документов: