Между двух войн

– Или, скажем, можно отодрать эти золотые украшения… А, впрочем, наверняка позолота.

– Ожерелье дорого купцу как память, – ответила Франсуаз.

– Если воспоминания такие важные, – отозвался я, – то ему ни к чему побрякушки. Он и так все помнит… А это что?

Я подцепил то, что лежало в самом дальнем уголке сейфа, и подтянул к себе.

– Что это? – спросил я, вертя в руках непонятный предмет из кожи и кусочков металла. – Никогда не видел ничего подобного. Ошейник для огромной собаки?

Франсуаз сложила меня пополам. Занятый находкой, я не заметил появление охранника.

Я бы все равно успел спрятаться, но девушке доставило удовольствие заставить меня сделать это.

– Для бешеного крокодила? – предположил я. Франсуаз со знанием дела осмотрела кожаную обновку.

– Это рабский ошейник, Майкл, – сообщила она. – Мы заберем его.

– Рабский ошейник? – спросил я. – Брось. Я знаю все виды рабских ошейников, кандалов и колодок. Такой не удержит даже ребенка.

Франсуаз приложила мне палец к губам.

– Это не простой ошейник, – сказала она. – Астральный ошейник демона.

– Ладно… Но что с ожерельем? Его не оказалось в футляре.

Девушка коротко усмехнулась.

– Придется тебе склеить разбитое сердце служаночки. И расколоть его снова.

* * *

Франсуаз тихо выскользнула из-за ширмы и нырнула в тень резного орехового столика. Ее сильное тело неслышно перемещалось в синих сумерках ночного неба.

Караульный повернулся вокруг своей оси, прищелкнул каблуками и двинулся по террасе в обратную сторону.

– Мы вернемся так, же, как и вошли, – проговорил я. – Не надо, не надо было брать тот ошейник. Король бы и не понял, что мы здесь побывали. А так он будет настороже.

– Надо, – возразила Франсуаз.

Я знал: если я хочу получить более внятное объяснение, придется прибегнуть к самым действенным методам убеждения – наговорить ей комплиментов или как следует отшлепать.

Караульный прошел мимо французского окна. Фран­суаз выкатилась в него, свернувшись в упругий мяч. Я последовал за ней, на ходу прикрывая за собой прозрачную створку.

Караульный сделал приставной шаг на месте и развернулся снова.

– Как часы, – пробормотал я, скрываясь в тени ки­парисов. – Забираться в дом, где четко налажена система охраны, – сплошное удовольствие.

– Проклятье, – выругалась Франсуаз отмахиваясь. – Почему эти птеродактили вечно лезут мне под шорты?

– Им холодно, – кратко ответил я.

Я следил за движениями охранника, расхаживавшего по внешней стене. Этого можно было и не делать: я знал наверняка, что и когда он предпримет.

– У кого я спрашиваю, – процедила Франсуаз. – Ты сам цостоянно так делаешь.

Караульный на стене направился к другому концу сада.

– Пусть мы не нашли бриллиантов, – пробормотал я, – зато совершили идеальное ограбление. Пригнувшись, я побежал к стене. Яркий свет залил королевский сад.

Гранатовые кристаллы, установленные на внешней стене, вспыхнули и озарили ряды кипарисов. Я замер на месте, настороженно оглядываясь.

– В детстве я мечтал об огнях рампы, – пробормотал я. – Мечты сбываются так не вовремя.

– Воры! – Громовой голос накрыл просыпающийся сад. – Воры проникли в королевские покои!

Караульные на стенах встрепенулись и все как один уставились вниз. А там были мы.

– Вот они! – закричали солдаты. – Держите воров!

Франсуаз упала на землю и покатилась к высоким кустарниковым зарослям. Певчие птеродактили, потревоженные внезапным светом и громкими голосами, стайками выпархивали из крон деревьев.

– Не надо, – пробормотал я, – не надо было нам брать этот ошейник.

С громким стуком распахивались двери, и мне казалось, что это тюремные ворота захлопываются за нашими спинами – или, того хуже, лязгает лезвие гильотины.

Шесть стражников – тяжеловооруженные панцир-ники – бежали по садовой аллее, выхватывая на ходу длинные мечи.

– Стоило пару часов ползать жабой, – пробормотала Франсуаз.

Девушка выпрыгнула из тени кипарисов и оказалась перед солдатами. Двое, бежавшие первыми, даже не успели вынуть мечи из ножен.

Франсуаз нанесла одному и тут же другому удар в лицо раскрытой ладонью. Охранники отшатнулись,