– Волшебные?
– Не совсем… Если собрать много таких камней, – подземные будут вам подчиняться. Видно, именно этого хотят те два чародея. Думаю, ченселлор, вы не откажетесь помочь нам, да и вы, Френни. Вы у нас такая бузотерка!
Он хихикнул и махнул правой второй рукой.
– А ты, неумытый сопливец, – грозой обернулся мастер Браттак к Онуфрию. – Что, пришел в храм грехи замаливать? Посажу я тебя, наверное, в каземат, на хлеб и воду.
Староста испугался, и принялся объяснять, что на воде сидеть не умеет, и наверняка в ней утопнет.
Мастер Браттак позвонил в колокольчик, и вбежал служка.
– Отведи нашего гостя в синюю спальню, накорми хорошенько, да еще дай какие-нибудь умные книги почитать.
Затем наклонился, и приложил ладонь к уху вормовенка.
– У двери же поставь охрану, и замок хорошо заприте. В синих покоях, сам знаешь, решетки на окнах, – пусть посидит пока; Онуфрий не пленник, но очень уж гость почетный, – пусть пока в почести покукует.
Глава 5. Бастион Печали
Баронесса стояла у окна, с задумчивым видом.
На улице начали зажигать фонари; маленький сниффлинг, в старом потрепанном цилиндре, ехал на верховой змее, держа в руках пылающую ветвь олеандра. Приблизившись к очередному светильнику, кобра медленно вставала на хвост, высоко поднимая всадника, и новая звезда загоралась в черноте ночи.
– Оскар сказал, вы хотели меня видеть? – спросил я.
Судя по всему, случилось что-то серьезное. Неужели служанка нашла в моем саквояже серебряные вилки, которые я стащил за обедом?
– На душе у меня тревожно, – сказала леди Артанис. – Когда я устраивала эти смотрины, я не очень-то рассчитывала, что Френки выберет себе мужа из города Преисподней.
Она опустилась в кресло.
В комнате вязко сгущалась семейная атмосфера.
Я неохотно сел, – опасаясь, не собирается ли баронесса усыновить меня.
– Просто я не хотела, чтобы ее объявили старой девой, – пояснила леди Артанис. – Традиции у нас строгие. Но теперь я чувствую себя виноватой.
Баронесса взяла со столика недопитую чашку кофе, сделала несколько глотков и продолжила:
– Майкл, я понимаю, что это бестактно, но я должна знать, сумеете ли вы защитить мою девочку, если что-нибудь случится.
– Эльфы никого не защищают, – ответил я. – Тот, кто нуждается в защите, ее не заслуживает.
Лицо баронессы посуровело, взгляд стал холодным и отстраненным.
Она явно обозлилась, – ведь я не захотел играть романтического героя, перебросить Френки через седло и упрыгать в закат.
Но тролль его знает, что там, в этом закате, – насколько я знаю, никто еще оттуда не возвращался, – и я решил поглубже пустить корни в удобном кресле.
– Однако, – сказала леди Артанис. – Как эльфийский ченселлор, вы можете стать моим кондотьером.
Она сделала паузу, давая мне время возразить, и продолжила.
– Я хочу, чтобы вы, в случае непредвиденных обстоятельств, вывезли Френки из города Преисподней, даже против ее воли, – ибо, если падет дом Дюпонов, а все идет к тому, моя племянница может оказаться в столь сложном положении, о котором она даже не подозревает. Давайте прямо сейчас оговорим материальную сторону вопроса.
Баронесса нахмурилась.
– И, конечно, вы должны сохранить конфиденциальность нашей беседы.
– Падет дом Дюпонов, вы говорите? – я откинулся на спинку кресла, и закинул ногу за ногу. – Тогда мне нужна оплата вперед.
– Именно поэтому я позвала вас сейчас. Назовите сумму, и вы ее тотчас получите.
– Я предпочту эльфийские золотые, наличными, если вы не возражаете, – я отщипнул пару виноградин. – Но вы сказали только про Френки. Что Джоуи? Правильно ли я понял, что вам на него плевать? И когда нас с вашей племянницей станут нагонять волки, я смогу резать его на куски и бросать им, чтобы отвлечь?
– О Джоуи позаботятся. С ним я уже решила все. Моя главная проблема теперь Френки. Не устрой я смотрины, ее бы здесь не было. Назовите сумму, ченселлор.
В уме я удвоил число, которое собрался назвать.
Не люблю, когда мне суют только половину работы, – и ничего не говорят о другой.
Я взмахнул рукой, и невесомые искры, игравшие над камином, сложились в затейливую вязь цифр. Леди Артанис усмехнулась, и вынула из небольшого ларца, стоявшего на столе, четыре тугих кожаных мешочка, закрытых гербовой печатью дома Дюпонов.
– Держите.
Я достал из внутреннего кармана золотой брегет, сверился, не пора ли купить новые перчатки, и убедился, что прежние еще в моде, – после чего осторожно коснулся им каждого кошеля.
Часы вспыхнули, и мешочки сразу же опустели.
– Две монеты были чуть трафлены, – сообщил я, глядя на циферблат. – Ну ладно, просто не буду кормить Френки в дороге.
Баронесса хотела что-то сказать, но в этот момент горсть камешков ударилась об окно.
Леди Артанис смутилась.
– Только один человек может так по-идиотски вести себя, – сказала она. – Это ко мне.
Мы спустились в парадное.
Из боковых дверей, в мучном облаке, выметнулась Марион, – в руке у нее была двуручная скалка, вся облепленная изюминками и тестом. Видно, неугомонная экономка учила поварят-сниффлингов раскатывать печенье.
– Госпожа, – страшным шепотом произнесла она. – Окна бьют.
Леди Артанис досадливо передернула плечами.
– У черного входа ждет демон, – сказала баронесса. – Проводи его в гостиную.
Она развернулась, и шагнула к дверям.
Потом взглянула на меня:
– Ченселлор, идемте.
Я деловито засеменил следом.
Не успела леди Артанис войти в гостиную, и эффектно размазаться на фоне камина, словно позируя для портрета, – как дверь с треском расхлопнулась, и через порог ввалился Марко Септимиус.
Его мундир, казалось, долго терзали гарпии. Растрепанные волосы, словно у соломенного чучела, торчали из-под треуголки. Серое лицо взмокло, глаза сверкали безумием.
– Артанис, – сбивчиво произнес Марко. – Ты должна…
Полковник увидел, что баронесса не одна.
Он сразу остановился, одернул мундир и пригладил волосы.
– Нам надо поговорить наедине, – сказал он.
– Это мой кондотьер, – отвечала леди Артанис, тоном, каким маленькие вздорные девочки заявляют: «У меня есть кукла, а у тебя только грузовичок». – Говори при нем.
Марко Септимиус взглянул на меня, оценивая, сможет ли выдворить из гостиной мои эльфийские уши; понял, что нет, и вновь обернулся к хозяйке особняка.
– Артанис, ты должна бежать.
– Что? – баронесса вскинула брови. – Куда бежать и зачем?
Она взглянула на Марко, и между ними, завывая бобиной, пронеслась целая мыльная опера на триста двенадцать серий, – и каждый момент был слишком памятен им обоим, чтобы вновь говорить о нем.
