«Что же я должен делать?» – спросил я тогда.
«Да ничего и делать-то не придется. Скоро в вашу слободу придут вормы, может, пять или шесть. Прими их, пусть поживут у вас, но помни – встретьте их, как положено».
Я не совсем понял, что это значит, но согласился.
И правда – наутро ко мне прибежал подпасок, держал в руке огурец, и сказал, что из города Преисподней пришли к нам шестеро наших, и просят здесь поселиться.
Мы всегда новым вормам рады, и никто не заподозрил плохого.
В ту же ночь снова пришли Безликие.
«Вот запечатанная бумага, – сказал высокий. – Через неделю будет тебе знак, и тогда этот пакет откроешь, и прочитаешь при всех.»
Тщетно я пытался спросить, что за знак, какой знак, – куда там! Рукой махнули, как на деревенского дурачка, и ушли.
– А ты не пытался сорвать с них маску? – спросила Френки.
– Да вы что, госпожа хорошая! Вмиг бы искрошил мечом меня супостат, соплей бы я не собрал. Вы, может, и боевая дама, а я не такой. Мы вормы мирные, хоть у нас по шесть рук, драться мы не приучены.
– И что было дальше?
– Через неделю все наши гости померли. Я и понял, что это знак. Собрались деревенские, и я сказал про письмо из города. Боялся, конечно, – мало ли, о чем там, в пергаменте, говорится.
А в конверте бумага, с печатью из Магистрата. Мол, были то каторжане, сбежавшие из алмазных шахт. В копях, заразились они опасным проклятьем, и кто найдет их тела, должон немедленно закопать, и завалить камнями.
Так мы и сделали.
Схоронили их поскорей, да решили держать язык за зубами, – а то вдруг наедут в нашу слободу Чистильщики из Гильдии магов, и все посжигают, чтобы проклятие дальше не расползлось.
Я сразу вызвал мастера Браттака, но он меня не порадовал.
Показал я ему пергамент, – и письмена сразу же исчезли. Жрец сказал, что вормы были отравлены. Яд свирффнеблинский, древний, спасения от него нет.
Селянам я ничего говорить не стал.
Сами видите, слобода наша только-только начала расцветать. По древним законам, вормы не могут селиться нигде, кроме этой пустоши. А в городе нас и за людей не считают. Хочешь жить, – оставайся, но все о тебя ноги вытирать будут. Вы не представляете себе, ченселлор…
Взглянув на Френки, он махнул рукой, – если сам ченселлор не в силах вообразить, какая ноша лежит на плечах Онуфрия, куда уж это понять юной демонессе.
– Но все опять повторилось? – спросила Франсуаз.
Онуфрий опустил голову.
– Мастер Браттак строго-настрого приказал, если вновь появятся чародеи, – сразу же послать ему почтового слизня. Но кротоглав принес мне новый пергамент, и там было лишь одно слово: «Молчи».
– Сколько же вормов ты погубил?
– Тринадцать, – поникнув головой, ответил Онуфрий. – Зато бед потом с нами не было, и селяне мои счастливо поживали. И надо ж было случиться, что завелась эта зловредная баба Анте! Да и вы так невовремя появились… Ченселлор, что ж теперь со мной будет?
Староста выглянул в окно.
Возле открытой калитки, переминались с лапы на лапу Зет со своими дружками.
Толпа собралась немалая. Видно было, что вормы колеблются, – не знают, войти им или разойтись по домам.
– Это они вас боятся, – сообразил Онуфрий. – А как уйдете, сразу разорвут на куски.
– Не бойся, – ответил я. – Никого они драть не будут. Просто казнят и похоронят. Ты ведь преступник, – сам знаешь, что с такими бывает.
Староста бухнулся на колени.
– Я не хочу становиться таким, я хочу к солнцу, к свету!
Он затравленно переводил взгляд с меня на Френки, потом всеми шестью руками ухватил меня за костюм, и стал причитать:
– Не бросайте меня, пожалуйста, не бросайте!
– Ладно, Онуфрий, – сказал я. – Здесь мы тебя не бросим. Бросим со скалы, которую я видел поблизости; высокая, лететь будешь долго. А пока собирай котомку.
Мы вышли из дома, и я крепко запер его магическими печатями.
Вормы угрожающе зашипели.
– Друзья мои, – радостно улыбнулся я. – Староста отправится с нами, в город Преисподней. Там его допросят. Он должен многое объяснить магистрату, и колдунам из Черного круга.
Онуфрий пучил глаза, и в страхе смотрел на односельчан. А слова о магах Обсидиана и вовсе придавили его, как мельничный жернов.
Я весело помахал собравшимся, и мы зашагали к городу.
Онуфрий держался ко мне поближе, – будь его воля, схватил бы меня за куртку, или вцепился за руку.
Френки шла сзади, поигрывая кинжалом.
Ворм-служка, выбежавший из храма, взял наших лошадей под уздцы.
Навстречу нам, в ало-золотой мантии, спустился мастер Браттак.
– Прошу, – он взмахнул рукой, приглашая следовать за ним.
Онуфрий быстро побежал за жрецом, но вдруг сообразил, что хвастаться ему нечем, и спрятался за нашими спинами.
Поднявшись по мраморной лестнице, мы вошли в храм. Мастер Браттак перекрестился на образа, и с почтением преклонил колени у алтаря, шепча короткую мантру. Затем поднялся, и пригласил нас в боковой коридор, с узкими шестиугольными окнами.
Мы прошли мимо молящихся статуй, скорбно взирающих на нас из каменных ниш, и оказались в покоях мастера Браттака. Здесь было собрано много ценных картин, – «Горностай, с отгрызенной головой дамы», «Купание красного грифона» и даже «Драконда», считавшаяся давно потерянной. Мебель тоже была старинной и очень редкой, – об этом говорили миарайские черви, жившие в ней.
– Моя семья собирала эту коллекцию многие века, – сказал мастер Браттак, и в голосе его послышался легкий упрек. – Не думайте, что я обираю паству.
Священник предложил нам мягкие кресла, и собирался позвонить в колокольчик, чтобы служка принес вина, – но мы отказались. В кратких словах, я передал ему, что произошло в слободе. Браттак помолчал несколько минут, раздувая жабры, затем обратился к старосте.
– Ну что ты теперь скажешь, негодный ворм? Дерзкий строптивец и зеленожелтый сопливец?
Онуфрий заерзал, перебирая всеми шестью руками.
– Я сделал это, – с трудом выдавил он из себя, став похож на тюбик из-под зубной пасты, – только из доброты душевной.
– Молчать! – грозно прогремел Браттак, и забыв о червианском смирении, замахнулся резным подсвечником. – Как смеешь ты говорить о доброте в доме Господа, соплезвон?
Староста испуганно съежился, и закрыл глаза.
– Кем были эти вормы, и почему они пришли в лощину? – спросил я.
– Не знаю, – нахмурился мастер Браттак. – Эта слобода нам как бельмо на глазу. И для нас, честных вормов, живущих в городе Преисподней, что для магистратора. Никогда не знаешь, что еще учудят деревенские.
– Зачем колдунам
– Это особый разговор, юная леди. Я ведь говорил вам уже про зашитые глаза. Да только не все сказал, – понадеялся, что вы с этим не столкнетесь. Ворм, становясь
