по истечении трехлетнего срока. По последним данным, выехал в Канаду.
2) Макс Бранделл, белый, англичанин, 34 года, рост 5 футов 10 дюймов, вес 185 фунтов, брюнет, глаза карие, на левом плече родинка. Радиофото прилагается. Привлекался за нелегальное ношение и перевозку оружия. Дважды арестовывался, однако по суду был оправдан за недостаточностью улик. Подозревался в торговле наркотиками, затем перешел на нелегальное положение и скрылся. Разыскивается ирландской полицией в связи с расследованием о торговле марихуаной и героином.
3) Луиджи Каэтано, белый, итальянец, 37 лет, рост 5 футов 11 дюймов, волосы черные, глаза карие, на правой щеке шрам. Известен полиции как боевик мафии, исполнитель смертных приговоров. Арестовывался за вооруженное нападение, был приговорен к двум годам тюрьмы. Разыскивается сицилианской полицией в связи с убийством капитана карабинеров. Радиофото прилагается.
4) Один набор отпечатков идентифицировать не удалось. Предположительно, в вашей стране действует подпольная организация по торговле наркотиками, имеющая выход на Амстердам, Ирландию, Англию. Наши отделения в этих странах сообщают о возросших поставках каннабиса, который сбывается в виде сигарет через сеть уличных торговцев. Вероятно, экстракт доставляется из Кении опознанными выше преступниками.
Просим задержать указанных лиц и выдать их соответствующим странам, где они должны либо предстать перед судом, либо отбывать уже вынесенный приговор. Просим информировать о ходе дела'.
Урдин попал в больницу, а Патель ударился в бега. То ли он почуял, что полиция заинтересовалась им, то ли опасался мести синдиката, сказать трудно. Все, что от него осталось, — это сто тысяч шиллингов, спрятанных в автомобильные сиденья. Мы запросили банки, но я лично сомневался, что это даст хоть какой-то результат: деньги наверняка снимались со счета не сразу, а постепенно, небольшими суммами, к тому же из разных банков. Да и с машиной возиться без толку, наверняка ее зарегистрировали по фальшивым документам. Мне пришла мысль, что настал момент подавать заявление об отставке и подыскивать себе местечко в охране какой-либо фирмы — супруга уже давно призывает меня к этому. И платят там больше, и ломать голову не над чем. Вообще, спрашивал я себя, чего ради ты подался в полицейские?.. Но тут мои размышления прервал телефонный звонок. Я снял трубку, назвался. Услышав мое имя, человек на другом конце провода отчеканил:
— Говорит доктор Кларк.
Меня сразу охватило волнение: сейчас я услышу ту информацию, которой мне так недостает! Впрочем, может статься, Урдину сделалось хуже, он отдал богу душу или же наотрез отказался говорить со мной. Так что не спеши радоваться, сказал я себе.
— Говорит доктор Кларк, — снова раздалось в трубке. — Вы просили позвонить в связи с тем делом.
— Конечно, конечно!
Господи, дай мне услышать добрые вести!.. И бог как будто внял моим молитвам.
— Пациент согласен ответить на вопросы, — продолжал врач. — Однако я буду присутствовать при вашем разговоре.
— Я ничего против не имею…
— Кроме того, я даю вам всего несколько минут. Пациент по-прежнему нуждается в абсолютном покое.
— Это даже не допрос, доктор, — пояснил я. — Я хочу попросить его о помощи.
— Когда вы придете? — спросил он, помолчав.
— Сейчас же еду!
— Отлично, приезжайте. Я буду в пятнадцатом кабинете, это наверху, рядом с аптекой.
— Лечу! — Я едва сдерживал свой восторг.
Доктор повесил трубку.
Вскочив в казенный автомобиль, я помчался в столичную больницу имени Кениаты. Там я без труда разыскал доктора Кларка, и он отвел меня в палату, куда перевели Урдина.
— Это старший инспектор полиции Кибвалеи, — представил меня доктор. Как договаривались, вы скажете ему лишь то, что сочтете нужным, и на этом беседа закончится. Если вы передумали с ним говорить, я велю ему уйти.
— Нет, пусть останется.
— Мистер Урдин, — заговорил я, — как вы слышали, я старший инспектор Кибвалеи из Управления уголовной полиции. Я здесь не для того, чтобы предъявлять вам ордер на арест или причинять какие-либо неприятности. Буду благодарен за любые сведения, которые помогут нам обезвредить преступный синдикат, на счету которого множество грязных дел, включая и убийства.
— Почему вы думаете, что мне о них что-либо известно? — спросил Урдин, но по выражению его лица я понял, что он на мой вопрос не обиделся.
— Трудно объяснить, вроде как чутье мне подсказывает. Когда вас привлекали за подделку ценных бумаг, я знал: за вами еще кто-то стоит. Невозможно поверить, что вы действовали в одиночку.
— Что же, чутье вас не подвело, — усмехнулся он, давая понять, что станет говорить со мной. От радости мне хотелось подпрыгнуть до потолка, завопить, будто бы я забил мяч из трудного положения.
— Я рассуждаю так: коли вы однажды состояли в подпольном синдикате, то до сих пор знаете кого- нибудь из преступного мира. Увидев вас в обществе Пателя, я понял, что напал на верный след.
— Так вы знаете про Пателя?
— Да, и довольно давно, — ответил я и решил выстрелить наугад: — Нам также известно про дела азиатского подпольного концерна.
Урдин так на меня глянул, что наш кардиолог всполошился:
— Закругляйтесь, вы и так пробыли здесь дольше положенного. Будем считать, что беседа закончена.
Я посмотрел на доктора с негодованием. Я еще ничего толком не узнал, а он уже велит закругляться! Даже Урдин, поняв мое состояние, сказал:
— Извините, доктор, но меня давно все это тяготит, и я хочу облегчить душу.
— Что же, если вы сами настаиваете…
— Итак, — продолжил я, — что вам известно про ныне действующий синдикат?
— Лучше задать этот вопрос Пателю.
— Увы, он временно недосягаем, что называется — выскользнул у нас из рук, однако вскоре мы сможем и с ним потолковать.
— Теперь все ясно…
— Что именно?
— Почему вы пришли ко мне, — сказал он. — Я ни с кем из членов европейского синдиката раньше не встречался, хотя и готовил для них кое-какие документы. Три дня назад у меня состоялось с ними свидание возле церкви святого Марка в Вестлендс. Впрочем, вышел ко мне только один человек, я его хорошо разглядел, остальные же оставались в машине.
— Можете описать его?
— Ростом не меньше шести футов, тощий, мускулистый. Черные волосы, глаза карие, и свитер на нем черный. Мне особенно запомнились три вещи: короткая стрижка — по-военному, на правой щеке шрам, и еще он все время барабанит костяшками пальцев левой руки по ладони правой.
— А его выговор, не заметили ничего необычного?
— Он не англичанин, может быть, итальянец либо немец, но только не англичанин.
— Они вручили вам портфель с деньгами.
— Я должен был передать его мистеру Кирату. Патель вскользь упомянул, что у синдиката возникли затруднения с полицией и мистер Кирату брался все уладить за определенную мзду.
Я слегка присвистнул, не сдержав изумления: ай да мистер Кирату!
— А не было речи о том, кому именно предназначалась взятка?
— Нет. Мол, передай, и дело с концом. Поверьте, не хотел я за это браться, и если бы не моя семья… Патель водит меня за нос, заставляет на себя ишачить, обещает за это помочь нам всем перебраться в
