— Что с тобой, моя радость?
— Ничего, — пробормотал он, не глядя на нее.
— У тебя случилось что-то, — настаивала она. — Почему ты мне не расскажешь?
Мильито в последний раз затянулся и швырнул окурок на пол. Потом встал и направился в ванную. Она слышала, как он помочился, вымыл руки и прополоскал рот. Вернувшись в комнату, он вновь улегся на кровать.
— Пожрать есть что-нибудь?
— А что тебе приготовить? — спросила она нежным голоском.
— Все равно.
— Ты так мне и не расскажешь, что с тобой? — Она погладила его по лицу.
Мильито резко оттолкнул ее руку.
— Я тебе уже говорил, что не люблю, когда трогают мое лицо, — сказал он со злобой. — А ты продолжаешь.
Она состроила обиженную гримасу, встала, накинула халат и спросила с раздражением:
— Яйцо, рис и бананы?
— Любое дерьмо, — отозвался он, уже сидя на постели и надевая туфли.
Она мельком взглянула на него, подошла к полке, что висела над керосиновой плитой, достала оттуда парочку зеленых бананов и, взяв один, принялась очищать его ножом.
Иной раз, как сегодня например, она испытывала жгучее желание порвать с ним, чтобы не видеть его больше. Так бывало не всегда, но, когда случалось, она сразу вспоминала Адельфу, самую близкую свою подругу, которая сказала ей однажды: «Этот человек тебя погубит». Но что делать — он нравился ей, хотя она и понимала, что подруга права. И вот теперь после долгого отсутствия он снова появился, сказав, что несколько дней поживет у нее. И принес с собой револьвер. Она никогда раньше не видела его вооруженным, хотя представляла, к какому сорту людей относится Мильито. Он был жесток, очень жесток. Но, возможно, он и притягивал ее этой жестокостью. Впрочем, она многого о нем не знала. Мильито натянул наконец туфли и влез в брюки. Потом повернулся к ней и без всяких предисловий выпалил:
— Убили одного типа, и меня ищет полиция.
Банан выпал из ее дрожащих рук. Она не сразу обернулась. И, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно, спросила:
— Почему же ты раньше мне этого не сказал?
И тут он взорвался. Накопившаяся злоба вырвалась наружу.
— Зачем? Чтобы ты меня выгнала?
Она увидела, как побагровело его лицо. Таким она его не знала.
— Чтобы ты меня выгнала? — снова выкрикнул он.
— Соседи, Эмилито... — начала она, но он не дал ей договорить.
— Мне на твоих соседей... — Он грубо выругался, заорал: — Так, значит, тебе хотелось бы выгнать меня, да? — и сделал к ней несколько шагов.
Она в страхе отступила.
— Успокойся ради бога, Эмилито...
— Тебе этого хотелось бы?! — кричал он с перекошенным лицом, тряся ее за плечи. Он не помнил себя от ярости. — Отвечай! Этого?
— Ты сошел с ума, — всхлипнула женщина.
— Стерва! — Мильито влепил ей пощечину. Потом, размахнувшись, ударил еще раз.
Она упала на пол, повалив тумбочку, закричала:
— Ты сошел с ума! — и, плача, пыталась отползти от него подальше.
— Я убью тебя, сука! — прорычал он и стал медленно на нее надвигаться. Глаза его налились кровью. Лицо женщины перекосилось от ужаса.
— Стерва! — выдохнул он и с силой ударил ее ногой под ребра.
— На помощь, убивают! На помощь! — пронзительно вскрикнула она, рыдая и уже не помня себя.
— Замолчи, сволочь! — Он продолжал наносить ей удары.
— Лала, что случилось? Лала! — раздалось снаружи. Потом начали барабанить в дверь, с каждым разом сильнее и сильнее.
Услышав стук, Мильито внезапно опомнился. Он удивленно взглянул на Лалу, которая продолжала кричать, и едва не спросил ее, почему она валяется на полу.
Но в этот момент с треском распахнулась дверь и несколько человек вбежало в комнату. Остальные столпились в коридоре, заглядывая внутрь.
— Кто тебе позволил избивать женщину, мерзавец? — Высокий широкоплечий негр, сжав кулаки, двинулся на Мильито.
Тот отпрыгнул в сторону и схватил с кровати свой револьвер.
— Того, кто сделает еще хоть шаг, пристрелю! — крикнул он, весь дрожа.
Воцарилась тишина. Люди замерли на месте, не сводя с него глаз.
— Освободите проход, дайте мне выйти, — угрожающе произнес он и двинулся к двери. Все расступились, и он, с револьвером в руке, в распахнутой рубахе, выскочил в коридор.
Женщины взвизгнули, а Мильито бросился к лестнице. Добежав до третьего этажа и услышав позади топот ног и крики преследователей, он выстрелил наугад, по подъезду разнеслось гулкое эхо. Голоса смолкли, а он помчался вниз, прыгая через несколько ступенек. Выскочив на улицу, он наткнулся на толпу, собравшуюся у дома, но при виде его люди бросились врассыпную.
Обезумев, Мильито кинулся в сторону шоссе, забыв даже спрятать револьвер. По его лицу струился пот, хотя было уже прохладно. Он вновь услышал позади крики, возгласы «держи его!» и припустил что было сил. До шоссе оставался всего один квартал. Улица, по которой он бежал, была ярко освещена, и он видел удивленные лица, как шарахаются люди и захлопываются двери перед самым его носом.
До шоссе теперь оставалось совсем немного, с полквартала. И тут он увидел впереди полицейского, который слез с мотоцикла, расстегнул кобуру и вынул пистолет. Мильито не заметил, откуда он появился, но понял, что раздумывать некогда. Он резко остановился и посмотрел назад. Человек восемь или девять мужчин настигали его. Мильито снова посмотрел вперед: полицейский бежал к нему с пистолетом в руке, крича:
— Бросай оружие!
Мильито инстинктивно сделал шаг назад, прицелился в полицейского и выстрелил.
Тот упал, и все же нашел в себе силы обхватить правой рукой запястье левой, в которой сжимал пистолет, и тоже выстрелить.
Мильито свалился как подкошенный. На асфальт под ним сразу натекла лужа крови.
— Полагаю, вы объясните мне, в чем дело. — Голос Сиро Лабрады звучал обиженно.
Он сидел перед Романом, и лейтенант впервые видел его карие глаза. «По крайней мере вечером он снимает очки», — подумал Роман.
— Мне казалось, я продемонстрировал готовность помочь следствию в любом вопросе и всем, чем только могу, — продолжал Лабрада и недовольно посмотрел на Нельсона Барреро, который стоял рядом с ним. — Тем не менее этот товарищ доставил меня к вам, словно я...
Лабрада не закончил фразы. Возможно, он ждал, что Роман скажет что-нибудь, но Роман ничего не сказал. И даже не взглянул на него. Не обращая внимания на Лабраду, он рылся в какой-то папке, особенно остро ощущая необъяснимую неприязнь к этому человеку. Однако он понимал, что сейчас не время для эмоций. Сейчас будет решаться куда более важный вопрос: установит он истину или нет и сумеет ли передать в руки правосудия опасного преступника. Понимал он и то, что перед ним сидит хитрый и изворотливый человек, и продолжал лениво листать дело. Наконец он поднял голову: пора начинать.
— Дело в том, Лабрада, — сказал он спокойно, — что обнаружились некоторые факты,
