— Я просто грубое животное. Простите меня, — сказал Марей. — Мне следовало обсудить этот вопрос незаметно, а я… Но, с другой стороны, мне хотелось бы, чтобы вы ясно осознали сложившуюся ситуацию.
— Я не боюсь.
— Знаю, — сказал Марей. — Если бы было время рассыпаться в комплиментах, я рассказал бы, как я восхищаюсь вами. Но, — добавил он со смехом, — у нас и без того дел хватает. Скажите лучше вот что… почему Мариетта уехала до вас?
— Чтобы проветрить дом, приготовить мою комнату, прибрать немного.
— Понятно. А вы никому не рассказывали о своих планах? Припомните… Никто не знал о том, что Мариетта уезжает?
— Нет. Не думаю. Может быть, Мариетта сама проболталась, когда ходила по лавкам. У нее не было причин скрывать свое путешествие.
— Разумеется. Но это лишний раз доказывает, что противник все время начеку. Не успела ваша прислуга уехать, и он тут как тут, сразу же предупредил Монжо…
Тут Марей смущенно умолк. Нет, Монжо никто не предупреждал. Он сам позвонил… и не мог в тот момент знать, что Линда останется одна. Если бы он сам не позвонил, каким образом «неизвестный» мог бы связаться с ним? Позвонить в бистро, как в прошлый раз? Может быть, об этом телефонном звонке было договорено заранее? Но с тех пор, как шофера поместили в больницу, с ним никто не разговаривал. А может быть, Монжо должен был восстановить связь с «неизвестным», как только представится возможность? В таком случае он мог бы сделать это гораздо раньше…
Вернулся Бельяр и протянул Марею оружие.
— Осторожно, — сказал Бельяр, — он заряжен.
Марей вытащил обойму, осмотрел пистолет.
— Не мешало бы его смазать, — заметил он. — Но в общем-то он в хорошем состоянии. Держи его при себе. На всякий случай. Я уверен, что это излишняя предосторожность и одного твоего присутствия довольно, чтобы устрашить врага. Но мы обязаны все предусмотреть. На какой машине вы поедете?
— На моей, — сказал Бельяр. — Я никогда не водил «ДС».
— Хорошо. Вы можете поехать прямо сейчас?
— Конечно, — ответила Линда. — Вот только возьму чемодан.
— Тогда за дело, — пошутил Марей.
Как только Линда ушла, Бельяр схватил комиссара за Руку.
— Между нами говоря, ты и в самом деле чего-то опасаешься? Монжо не так уж страшен.
— А чего тебе еще надо, — проворчал Марей. — Молодчик пытается взломать дверь, а потом улетучивается как дым! Нет, он чертовски ловок. Не спускай с Линды глаз, слышишь? Никого не подпускай к ней. В конце концов, ведь не только Монжо может угрожать ей. За ним кто-то стоит, и этот кто-то куда страшнее.
— Не нагоняй страху.
— Я пытаюсь все предусмотреть. Будь очень внимателен. И возвращайтесь поскорее.
Появилась Линда в дорожном плаще, и Марей подумал, что она и в самом деле очень красива. Они вышли, молодая женщина заперла дверь на два оборота.
— Замок надежный, — заметил Бельяр.
— Надежный-то надежный, — сказал Марей, — однако это не остановило Монжо сегодня ночью. Пока вас не будет, я присмотрю за домом.
— Не забудь предупредить Андре, — попросил Бельяр.
— Сейчас заеду к ней.
«Симка» инженера стояла у гаража. Марей открыл ворота и, когда машина вырулила на бульвар, помахал рукой. Проводив ее глазами, он почувствовал облегчение. Если что случится, ему не в чем себя упрекнуть. Теперь надо было заскочить к Андре.
Через четверть часа он уже был у нее. Бельяр жил в прекрасной квартире на улице Пропи. Комиссар застал Андре у ворот гаража, она искала в сумке ключ, придерживая ногой коляску, в которой спал ребенок. Марей помог ей, открыл ворота гаража.
— Извините, — сказала Андре. — Тут такой беспорядок. А когда стоит машина, мне и вовсе некуда приткнуть коляску малыша.
— Я и не знал, что Роже так любит заниматься всякими поделками!
В гараже стоял верстак, на стене были развешаны гаечные ключи, пилы, молотки, на ручке металлического шкафчика висела спецовка.
— Раньше он и правда много мастерил, — сказала Андре. — Но теперь все забросил.
Она вытащила ребенка из коляски и вызвала лифт.
— Я как раз хотел сообщить, — начал Марей, — что он не придет к обеду. Я попросил его оказать мне небольшую услугу… Вы на меня рассердитесь… — Марей открыл дверцу лифта и вошел вслед за Андре. — Но он вернется только послезавтра.
В тесной кабине лифта Марей увидел совсем рядом ясное лицо Андре, ее широкий, почти мужской лоб, на котором уже наметилась морщинка. Она пытливо смотрела на комиссара, словно улавливала в его словах какой-то обман.
— Он далеко уехал? — спросила Андре.
— О! Тут нет никакого секрета, — ответил Марей с некоторым смущением. — Я попросил его проводить мадам Сорбье в горы.
Лифт остановился, и они вышли в залитый солнцем коридор.
— Мадам Сорбье вызвал ее нотариус, а мне не хотелось, чтобы в такой момент она оставалась одна.
— И вы подумали, что уж я-то к этому привыкла и для меня это не имеет особого значения.
Она улыбнулась, по в улыбке ее чувствовалось что-то принужденное, вымученное.
— Нет, — сказал Марей, — поверьте мне. Потом я вам все объясню. Это не так просто.
— С Линдой всегда все не так просто, — вздохнула она. — По крайней мере, пообедайте со мной.
— С удовольствием.
Андре отдала ему ребенка и, пока он бережно укладывал его в кроватку, стала разбирать продукты.
— Накрывайте на стол, — сказала она. — Прислуга от нас ушла.
Марей неловко, с каким-то торжественным видом взялся за дело, а она тем временем гремела на кухне кастрюлями. Иногда она заглядывала, проверяя, все ли в порядке.
— Прекрасно, — похваливала она его. — Сразу видно, что вы человек домашний!
Немного погодя они сели за стол друг против друга.
— Роже позавидует, — сказал Марей.
— Вот уж не думаю, — ответила Андре. И так как Марей удивленно поднял брови, она продолжала: — Неужели вы до сих пор не заметили, что ему здесь скучно? Сейчас, правда, меньше — из-за малыша… Но я совершенно уверена, что он с радостью ухватился за эту возможность… Ну-ну… не притворяйтесь. Знаем мы вашу мужскую дружбу.
— Честное слово…
— Да ладно. Вы что же думаете, я ничего не замечаю?
В глазах ее снова промелькнула горечь, она встала.
— И где у меня только голова? Забыла подать вино.
— Ну как, досталось? — спросил Марей.
Фред беззаботно щелкнул пальцами.
— Чего они мне только не наговорили! Еще немного, и они сказали бы, что я был просто пьян. Особенно толстый! Уж не знаю, чем вы ему досадили, только он не питает к вам нежных чувств. Я держался, как мог. И все-таки, клянусь вам, я чуть не погорел.
— А их вывод?
