лопухи с крапивой.
Одичавшие яблони, да старая липа доживали вместе с домом свой век…
…Я закурил и помахал ладонью – то ли отгоняя дым от Ли Мэй, то ли разгоняя грусть воспоминаний.
– Там купаться можно – дом стоит на реке.
– Я же не умею плавать!
– Научу.
– А комары там есть?
– Сколько угодно. Ведь река в двух шагах. А вот туалета нет. Ну, отдельный такой домик есть, конечно…
Покачала головой.
– Да уж, отличное место…
– Зато экзотика. И спальные мешки, что после Тибета останутся, пригодятся. У нас по ночам прохладно, печка старая. А готовить ты умеешь?
– Если я опять скажу «нет», ты подумаешь, что я бестолковая совсем… Или скажешь опять: «Научу!» – умело передразнила меня.
– Ты забыла – я же лаоши. Учить – моя работа.
Комаров становилось все больше. Осмелев в темноте, они нападали уже не в одиночку, а целым роем.
– Бежим отсюда, пока нас не сожрали!
Я встал и потянул лямку ее рюкзака.
– Куда?
Поднялась, расправила юбку.
Скользнул взглядом по ее ногам.
– Ко мне, конечно.
Сомнений, поеду ли я утром провожать Инну в аэропорт, не осталось. В чем сомневался – выйду ли завтра на работу.
На работу я не поехал, хотя и проснулся раньше будильника. Осторожно вылез из кровати, заварил чай.
Я так и не приучился к зеленым чаям. Не привык к местному черному – сами китайцы его называют «красным». Зато я – исправный потребитель «липтона» в патетиках.
Отжав оба пакетика в кружку, я пил чай и разглядывал спящую Ли Мэй. На секунду ее лицо показалось мне несчастным. Едва успел об этом подумать, как она улыбнулась во сне и подтянула коленки к животу.
«Дитя, настоящее дитя…» Что я знаю о ней?
Не так уж много. Но кое-что – известно только мне. Например, я знаю, что она боится, когда я трогаю ее пупок – считает, он может развязаться.
Еще она боится:
кипящего масла на сковородке;
водителей автобусов;
водоносов и доставщиков пиццы;
лежащей на земле мелочи (кто-то наслал заклятье);
насилия и венерических болезней;
мышей;
высоких лестниц;
уйгуров;
лодок, кораблей и спасательных кругов;
смесителя в моей ванной;
всех без исключения насекомых (даже красивых бабочек);
негров;
швейных машинок;
иголок (включая елочные);
солнца;
использованных салфеток;
дождя;
пластикового клоуна из «Макдональдса»;
преподавателя политэкономии и крутящихся дверей.
Любит:
последние модели мобильников;
шоколадки (не столько ест сама, сколько заставляет меня);
японские мультики; интернет (особенно – MSN);
собак (даже самых безобразных);
меня (я не перестаю удивляться, но это так);
грибную пиццу;
карточные фокусы;
караоке;
Вальтера Скотта;
брелоки для ключей и телефонов;
лошадей (но не умеет на них ездить) и Венецию (ни разу не была и не собирается).
Впрочем, я иногда путаюсь в ее страхах и предпочтениях. Ведь на самом деле изо всей этой чепухи меня волнует только один пункт, где прописан я. Остальное может легко тасоваться туда-сюда и даже вовсе исчезать из списка.
Но меня эта девочка любит.
Позвонил завкафедрой Нине. Соврал про обгоревшее тело, попросил еще один день.
Забрался в постель и тронул губами бедро Ли Мэй.
Прижался, вдохнув ее запах.
Ощутил знакомое податливое движение.
Увидел поворот головы, сонные еще, но ищущие губы…
…Ли Мэй прогуляла занятия до обеда.
Про Инну я вспомнил только к вечеру, когда вернулась с учебы Ли Мэй.
«Надеюсь, – подумал без раскаяния, с легким сердцем, – такси ей в гостинице вызвали, на регистрацию не опоздала и сейчас уже летит где-нибудь над Уралом».
Лежа на спине, я расслабленно курил, пытаясь выпускать дым колечками, и наблюдал за Ли Мэй. Забравшись с ногами на кровать – прямо рядом со мной виднелась ее маленькая пятка, манившая пощекотать ее или же поцеловать, – Ли Мэй рылась в рюкзаке. Сердито пыхтя, перевернула его, вывалив на простыню кипу книг, тетрадок, блокнотов, еженедельников, пару пеналов и целую россыпь ручек и карандашей.
– Вот она!
Вытащила нужную тетрадь.
– Мне надо на завтра написать кое-что из домашнего задания. Подождешь?
– Ты об этом спрашиваешь меня, лаоши? – удивился я. – Да для нас это святое… Конечно, делай.
Из любопытства взялся за один из блокнотов.
– Зачем тебе столько? – успел спросить, прежде чем она встрепенулась и выхватила книжечку из моих рук.
– Не смотри. Тут – секрет.
Любопытство мое лишь разгорелось.
– Ну-ка, дай… – я затушил сигарету и по-крокодильи заворочался на кровати. – Какие у тебя могут быть от меня секреты…
Пару минут мы боролись, катаясь по кровати. Она то прятала блокнот за спину, то отводила руку с ним
